Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
И, наконец, Панкратьев обращал внимание на то, что крестьяне были поставлены в полную зависимость от поляков, т.е. на то, что российские власти постепенно осознали лишь на протяжении XIX в. Его наблюдения обусловливаются не столько гуманными соображениями, сколько прежде всего недостатком средств в распоряжении шляхетского судопроизводства для выполнения репрессивных приговоров в случае беспорядков или, что еще более важно, для принуждения крестьян к внесению налоговых недоимок. Существовавшая система полностью исключала возможность осуществления российской властью контроля над крестьянской жизнью.
Закрытость жизни украинских (а также белорусских и литовских) сел крайне раздражала Панкратьева уже в 1804 г. Он сетовал на то, что польские шляхтичи обычно назначают среди своих украинских крепостных сотников и десятских для помощи местной полиции, однако именно это делает ее полностью бессильной. «Сотник, – писал Панкратьев, – не имеет силы и не смеет противу своего помещика или его эконома и слова сказать». Вот почему существовала, по его мнению, неотложная потребность в создании государственной полиции на селе, поскольку как можно верить в справедливость судов первой инстанции и их приговоры, когда исправник приказывает сотнику одно, а помещик или его эконом – совсем другое? Действительно последнее слово всегда оставалось за помещиком, поскольку он в любой момент
Из всех замечаний Панкратьева было принято лишь предложение о назначении исправника. Хотя волынская шляхта в 1816 г. сможет обойти даже это решение, общее направление было определено. В отчете за 1805 г. Панкратьев благодарил Кочубея за то, что тот сумел добиться принятия данного решения от царя. Он также выражал надежду на лучшее исполнение закона в случае уменьшения местных прерогатив шляхты, а также вновь просил повысить жалованье исправникам, более того, писал о необходимости повышения данного гражданского чина в Табели о рангах по образцу военных 273 .
273
Ibidem. Л. 108 – Отчет за 1805 г. (от 15 февраля 1806 г.).
В тексте императорского указа Сенату от 3 марта 1805 г. о назначении исправников отмечалось, что кандидатуры на эти должности будут предлагаться гражданскими губернаторами и утверждаться Сенатом. Отбор должен был вестись «среди компетентных лиц» по мнению губернаторов, которые могли их с этих должностей отзывать. Кроме того, в указе бегло говорилось о проблемах, связанных с набором полицейских в центральных губерниях, что опосредствованно свидетельствует о том, что на Украине эти функции брали на себя по большей части местные поляки, что противоречило традициям братской шляхетской солидарности – они становились служащими царской администрации. Отметим, что со временем на эту службу все чаще будут идти чиншевики 274 .
274
РГИА. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 113. Л. 68 – 69 – Текст указа за подписью Александра І. После 1831 г. констатировалось, что на эти должности набирались чаще всего люди православного происхождения из безземельной шляхты.
В тот же день, когда было принято решение об исключении права выбора исправников из компетенции шляхетских собраний, был провозглашен другой указ более общего характера, который четко и ясно определял процедуру проведения выборов и функции дворянских собраний в «польских губерниях» 275 . Текст указа состоял из четырех частей, делившихся на двенадцать параграфов, касавшихся права голосования, права избрания, особых правил для этих губерний и прерогатив предводителей дворянства. В этом тексте была сделана попытка объединить российское, польское право и Литовский статут, следствием чего стало изобилие двусмысленностей, а также наличие противоречащих друг другу определений, что давало возможность различного толкования, к чему часто прибегали в последующие годы.
275
ПСЗ-I. Т. 28. № 21646 – О порядке дворянских выборов в губерниях от Польши присоединенных. 3 марта 1805 г.
Право голоса имели владельцы имений, чей доход составлял по меньшей мере 150 рублей. Однако само определение, чем является поместье, оказалось делом значительно более сложным. Наименее спорным было понятие наследственного имения. В польском понимании такое имение охватывало также земли в условном владении, под ипотечным залогом или переданные в пожизненное пользование. В поместье же согласно российскому праву должны были проживать «люди, которые принадлежат владельцу» (крепостные) или «по условиям на землях их водворенные и в хлебопашестве упражняющиеся» (чиншевая шляхта). Такие селения должны были состоять по крайней мере из восьми дымов. Пока еще не было речи о том, что последует после 1831 г. – ни о минимальной площади, ни о минимальном заселении. В отличие от Жалованной грамоты и предписаний для центральных губерний вводился принцип, согласно которому доход в 150 рублей приравнивался к владению 25 мужскими душами. Восемь дымов было взято из Литовского статута, который вызывал все больший интерес у царских законодателей и воспринимался как определенное продолжение существовавших традиций. Фактически упомянутые предписания уточняли и подтверждали принадлежность к «гражданам» – или, по крайней мере, к той общности, которая еще сохранила какие-то гражданские права, – незначительному меньшинству bene nati et possessionati 276 , которое по численности более или менее отвечало русскому дворянству. В этой части указа также отмечалось, что принимать участие в выборах могут шляхтичи, достигшие 18 лет и заплатившие государственный налог. В случае если имущество отца и сыновей не было разделено, то минимальное количество дымов умножалось на количество сыновей.
276
Благородный по рождению с земельной собственностью (лат.). (Прим. пер.)
Вторая часть, посвященная праву избрания, была краткой. Выборную должность могли занять шляхтичи с 23 лет, тогда как дворяне, согласно ст. 62 Жалованной грамоты, должны были достичь 25 лет. Видимо, это решение было вызвано нежеланием крупной землевладельческой шляхты занимать низшие судебные должности.
Третья часть, в которой была представлена процедура предварительного отбора с целью не допустить к голосованию шляхтичей, чьи имения не отвечали выдвинутым требованиям, называлась «Защита прав шляхты, которая отличается от существующей в других губерниях империи». Защита, т.е. отбор, возлагалась на уездных предводителей шляхты, государство стремилось скрупулезно контролировать количество и качество участников выборов. До начала выборов каждый уездный предводитель должен был подготовить реестр – шнуровую книгу – с перечнем тех, кому разрешалось голосовать согласно приведенным выше критериям. Губернские предводители шляхты передавали гражданским губернаторам списки, составленные по образцу, полученному из Министерства внутренних дел, при этом оставляя у себя копию для фиксации всех изменений (владение землей, место жительства и
т.п.), происходящих в период между выборами. Предводители дворянства несли судебную ответственность за внесение ошибочной записи. Губернатор, хотя и не имел права, что было понятно, вмешиваться в ход выборов, но мог лично сделать или приказать представить выписку из шнуровых книг, чтобы следить за надлежащим порядком, а предводители шляхты не могли ему в этом отказать при условии, что такая выписка делалась на месте. Вероятно, данной процедурой подтверждалась существовавшая и не зафиксированная письменно практика, когда лишь небольшая группа землевладельцев, чьи генеалогические бумаги были в идеальном порядке, могла участвовать в губернских выборах. Это означало, что они не были никем делегированы, не являлись депутатами, а были некими реликтами предыдущей эпохи, которые в изучаемый период становились членами клуба для избранных. В свою очередь, уездные сеймики, теряя основания для существования, превращались в ничтожные локальные собрания, с которыми все меньше считались. В уездных городах еще продолжали существовать приемные предводителей шляхты, однако это были не имевшие особой власти филиалы губернских собраний; в них уже не собиралась шляхта, не избирались депутаты, а вместе с этим исчез и сам «шляхетский народ», способный поддержать давние «демократические» иллюзии. О безземельной шляхте эти органы вспоминали лишь тогда, когда возникала необходимость заполнения наименее интересных вакантных должностей, что в принципе запрещалось законом.В четвертой части указа, в которой определялись прерогативы предводителей шляхты, прямо делалась отсылка на Жалованную грамоту 1785 г. и Учреждение о губерниях от 19 мая 1802 г. Губернский предводитель дворянства возглавлял выборы, уездные предводители несли ответственность за составление списков, кассу дворянского собрания, а также за распределение земских повинностей 277 .
Впрочем, в случае законодательства Российской империи следует различать окончательное решение проблемы на бумаге с помощью указа от реальной жизни, которая зачастую оказывалась совсем иной. Подтверждением тому являлась якобы упорядоченная согласно указу от 3 мая 1805 г. общественная жизнь польских помещиков западной части империи. Значительная масса чиншевой шляхты, не владевшей землей (о которой шла речь в предыдущей главе), не желала так легко согласиться со своим исключением из числа «граждан». В свою очередь, губернаторы не желали мириться с тем, чтобы судьба украинских крепостных зависела исключительно от шляхетских собраний. Сами же члены собраний лишь ждали благоприятного политического момента, чтобы заявить во всеуслышание о неоспоримости своего привилегированного положения. С переменным успехом все эти три силы будут проявлять себя на протяжении двух лет с 1806 по 1808 г.
277
Этот же текст с короткими комментариями хранится в: РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 443. Нам не удалось найти списка шляхтичей, которым было разрешено принять участие в выборах, которые как раз должны были состояться; по всей видимости, он может храниться в местном архиве. Т. Байрашаускайте упоминает один список за 1811 г., сохранившийся в Литве (См.: Bairasauskaite T. O litewskich marszalkach. S. 429). Далее будет прокомментирован список за 1827 г., который удалось найти.
Безземельная шляхта еще долго, хотя и в небольшом количестве, будет претендовать на участие в выборах, поскольку будет рассчитывать занять, как уже отмечалось, низшие малооплачиваемые судебные должности, которыми пренебрегала землевладельческая шляхта. Киевский гражданский губернатор Панкратьев, вместо того чтобы объяснить, что отныне закон не предусматривает для безземельной шляхты каких-либо «гражданских» исключительных прав, воспользовался ситуацией и создал черную кассу, в которую каждый шляхтич, не имевший ни земли, ни крепостных и обращавшийся с просьбой о признании его «гражданских прав», должен был внести определенную сумму за рассмотрение дела.
Подобная идея обогащения могла бы принести ее автору немало денег, если бы заинтересованные лица, возмущенные тем, что на их приверженности к идее шляхетского братства зарабатывают, не послали жалобу на имя министра внутренних дел, который 4 июля 1806 г. передал дело на рассмотрение в Сенат. Губернатор сознался в том, что собрал «только» 2599 рублей, и был вынужден передать их в Казну, обобранная же чиншевая шляхта осталась ни с чем. Данная история служит примером, с одной стороны, неуважительного отношения к Закону, а с другой – чиновничьего корыстолюбия 278 .
278
РГИА. Ф. 1281. Оп. 11. Д. 56. Л. 145 – Отчет киевского губернатора за 1806 г. (15 февраля 1807 г.).
Хотя согласно указу от 3 марта 1805 г. шляхетская «голота» лишалась избирательных прав, волынский вице-губернатор, исполнявший обязанности губернатора до назначения М.И. Комбурлея в начале 1806 г., посчитал возможным надавить на шляхетское собрание, чтобы оно позволило безземельным шляхтичам занять выборные должности судебных заседателей (К. Понинский, как уже отмечалось, добился такого согласия в 1802 г.). Эта проблема, очевидно, была общей для присоединенных территорий, поскольку гродненским губернатором была подана подобная просьба. Сенат в ряде писем от 16 апреля, 7 июня и 20 июля 1806 г. высказался против каких-либо исключений, подчеркнув, что во всех судах первой инстанции все должности с высшей до самой низшей – возного могут занимать лишь те лица, чей благородный статус был официально подтвержден. В связи с этим в указе 1805 г. еще раз (дальше это будет повторяться чаще) в качестве доказательства приводились нормы: раздел IV, ст. 8, и раздел IX, ст. 16 Литовского статута 1566 г., «коими повелено: возных избирать из дворян честных и в повете поместье имеющих». Авторитет давнего права не произвел надлежащего впечатления на шляхту. И хотя 11 октября 1807 г. Сенат еще раз повторил, что уездные предводители шляхты несут перед Законом ответственность за все неправомерные действия, должности заседателей в судах первой инстанции продолжали зачастую занимать безземельные шляхтичи. Наиболее вопиющим с этой точки зрения примером был случай с выборами в 1808 г. в Пинском уезде Минской губернии. В связи с нарушениями при избрании на выборные должности началось расследование, которое привело к тому, что 11 июня 1811 г. Сенат постановил, что в будущем в подобной ситуации выборы будут признаваться недействительными и проводиться вновь 279 .
279
Ibidem. Ф. 1341. Оп. 15. Д. 594. О нарушении указа от 3 мая 1805 г. будет вестись речь и в случае подобного нарушения в 1814 г. в Подолии, которое нами еще будет рассмотрено.