Гори, гори ясно

Променял бы я эту жизнь, беспокойную, возможно, короткую, полную загадок и странностей, на мирное неведение прошлых лет?

Ни за что.

К Чеславу у меня скопилось много вопросов. Однако, задать их все не получилось.

— С говорильней до заката простоим, — высказал персонаж, склонный к пространным разговорам. — Условимся: один вопрос на встречу, не касаемо урока. По текущим непонятностям спрашивайте, не молчите.

Я кивнул, признавая его авторитет.

— Далее, — решил подсластить пилюлю мой необычный учитель. — За исполненное задание — еще вопрос. Отвечу так полно, как сам разумею. Справедливо?

— Да, Чеслав, — снова кивнул.

Мы стояли на крыше невзрачной пятиэтажки, изящно прикрытой от глаз туристов доходным домом Акимого-Перетца. Прежде тут располагалась холерная больница, познавшая народную ярость в ходе холерного бунта. Нежное название «клоповник» и слава местечка, где в подвальных помещеньицах можно было вкусить дешевой любви, а также продать нечестно нажитое, прилагались к зданию.

На случай, если я чего-то из этого не знал, планетник не забывал вставить словцо-другое. Вроде: «Купол на той башне весь прогорел. Нынешний сплошная бутафория, сетка, штукатурка», — это не про бывшую больницу, та башенками похвалиться не могла, а про куда как более интересный в плане архитектурных решений доходный дом перед «клоповником».

Это же не говорильня, а исторические справки. Надо чувствовать разницу.

Как мы поднялись на крышу? Не по лестнице, вестимо. Чеслав раздул, закрутил компактный вихрь, тот подхватил нас обоих и легко, как два перышка, взметнул. Занятное ощущение свободного падения, только вверх, а не вниз.

— Люд редко глядит наверх, — объяснил наше перемещение планетник. — Самым зорким ветром камушки с пылью в глаз бросил. Пусть трут, не глазеют.

Отбор из ассортимента накопившихся вопросов, если так задуматься, легко определялся по значимости.

— Я вскоре уехать планирую, километров за двести от города, — выбор пал на наиболее важный в моем представлении вопрос. — Надолго, в отпуск, я говорил про это уже. Сноходец сможет на таком расстоянии мне свои сны насылать?

Об отпуске и поездке в деревню мы с тучеводцем имели беседу. И условились до отъезда моего попробовать ожечь истинным пламенем один из осколков зеркала. Уничтожить частицу зла в отражениях. Не сегодня, в следующую встречу.

Чеслав покачал головой.

— Направление?

— К Псковской области, — уточнил я. — Переезжая Сланцы.

Учитель мой ненадолго задумался.

— Единожды зашлю его в тот край. Зазнался там кое-кто, надо вернуть понимание. Сноходец для того сгодится. Двойная польза.

— Вопрос исчерпан, — подытожил я.

Право на второй вопрос я заслужил позднее, по итогу игры с Чеславом. Накануне как раз вспоминал баскетбол и школьные уроки физкультуры, а тут весьма оригинальная реализация подоспела.

Вместо мяча планетник создал «родию», шаровую молнию, гудящий лилово-красный шар. А кольцо по указке наставника создал и поддерживал я. Огненное кольцо, само собой. В него и мы и бросали мячик. Сначала тот мяч еще надо было взять в руки, а он даваться не спешил. То катился над крышей в обманчиво-медленном темпе, то подскакивал — молниеносно, как ему и положено. Сыпал искрами, как Чеслав подначками, мол, не дается владыке огневому шарик небесного огня, не признает за повелителя.

Я тоже мухлевал (и это было обговорено в правилах заранее), сдвигал кольцо в момент броска наставника, чтоб он промазал.

Играли мы с шаровой молнией около часа, закончили с равным счетом попаданий в кольцо, а непокорная в начале «родия» к финалу пофыркивала в моих ладонях, как котенок.

— Вчерашнее видение, где я вместо вурдалака сжег соседа, — принялся я формулировать заслуженный вопрос. — В чем суть урока? Спешка — зло, поспешишь, людей насмешишь? Силы, умения мне этот сон не добавил.

— Днями молния в дитя ударила, — высказал тучеводец. — Малое, невинное, годков четырех. Насмерть. Моя в том вина?

Я задумался.

— Не направлял ту молнию нарочно. Случайность. Безвинен я?

Нахмурился: любит он нагрузить. Так, что простые «да-нет» неприменимы.

— Огонь — сила великая. Можно греть им. Можно кормиться с его жара, с очага, с костра. Можно выжечь дотла цельный град.

Я молча согласился. Где сила, там ответственность. В пироманьяка превращаться не намерен.

— Бой насмерть — грань, сделка с совестью, — продолжал планетник. — Как совесть истреплется, на сдачу уйдет человечность. Себя подставить под удар, ударить на опережение? Нет верного ответа. Все — неверные. Готовым быть нужно к любому пути. Здесь, — он щелкнул пальцем по виску, затем ударил кулаком в грудь. — И здесь.

— Понял. Принял. Осознал.

Для встречи Находько с Бартош выбрали людную, шумную кофейню. Море света и смеха, где островком холода была Таша. И шарик мороженого, который Арктика больше разминала в креманке, чем ела. Параллельно она рассказывала Шпале что-то криминальное.

— Перепилили прутья, разбили двойные стекла, — вычленил я мерный, почти в стиле Чеслава, голос коллеги. — Края стекла оклеили лейкопластырем, чтоб не порезаться при спуске.

— Это в крыше? — уточнил Макс, вальяжно раскинувшийся в кресле.

Бартош кивнула.

Я подошел не к началу истории, сел, не встревая. По ходу разберусь, о чем они.

— Спустились через разбитые стеклянные фонари, перекусили пассатижами сетку и похитили жертву.

— Боевичок, однако, — хмыкнул Шпала.

— Кто жертва? — когда стало ясно, что речь не о пропаже имущества, мой интерес всколыхнулся.

— Какаду, — ровно ответила Бартош.

— Как... как ты сказала? — я поперхнулся, а Находько заржал, аки конь.

— Ка-ка-ду, — по слогам повторила Таша. — Жертва — попугай. Выкрали на днях из зоопарка.

— Едри же эти пассатижи, совсем человечишкам нечем заняться, — отсмеявшись, высказал Макс. — Ладно бы лисичка-сестричка в полнолуние в курятнике жильцов пересчитала. Инстинкты, гы. А эти...

— И давно вы тут... — я оглядел круглый столик, заставленный раскрошенными и недоеденными десертами. — Плюшками балуетесь?

— Полтора часа, — отчиталась Бартош. — Макс рассказал, как вы съездили, что видели и слышали. Мы поругались, но он, кажется, внял голосу разума.

Я еще раз оглядел кофейню. Следов погрома заметно не было, выходит, ругань за градус кипения не поднялась.

— Подробности? Чай у вас есть? — второй вопрос был уже к официантке, а та ткнула в меню, в список горячих напитков. — Вот этот, с малиной.