Горизонты Холода

Дело в том, что Ричмонд, несмотря на все свои звания, должности и военный опыт, был сыном своего времени и мыслил исключительно его категориями. И та война, что он собирался вести со мной, была образцово-показательной войной восемнадцатого века, не более. То есть примерной программой его действий было собрать свои войска в единый кулак, подтянуть к ним обоз, а потом найти противника и разгромить его в генеральном сражении. Ну а если вдруг разбитый враг успеет сбежать с поля боя с остатком солдат, то догнать и добить его в еще одном сражении. Вот и все недолга, вот и вся война. То, что военные действия могут тянуться месяцами, а то и годами, и даже могут обходиться без генеральных сражений, ему и в страшном сне присниться не может.

А я знаю такие войны. Раньше мои знания были сугубо теоретическими, а теперь они были подкреплены и практикой предыдущей военной кампании против Улории с союзниками в Старом Свете. А еще у меня теперь кроме преимущества в артиллерии есть воздушный флот и необычная для здешних мест кавалерия. Так что не стоит ждать от меня привычных вам действий, господин генерал, сюрпризы будут.

Происходи боевые действия на нашей территории, я бы задался целью обойтись без генерального сражения, но в условиях враждебно настроенного к нам населения вести долгую маневренную войну было весьма затруднительно. Так что сражению быть, если оппонент не пойдет на попятную.

33

Долго держать оборону на почти тридцатикилометровом фронте весьма затруднительно, а если брать в расчет мои совсем невеликие силы, то и вовсе невозможно. Слава богу, задачу мне облегчила сама природа. Дело в том, что в восточной части Ратанского прохода с гор спускался бурный поток. Достигнув подножия горы, он устремлялся к выходу на равнину, ненадолго поворачивал в восточном направлении, чтобы вскоре, раздавшись в ширину и потеряв скорость, направить свои воды на юго-запад. Дальше у меня точных сведений о реке, называемой фрадштадтцами Астерой, не было. То ли где-то в южной части колонии она впадала в большое озеро, то ли текла дальше на запад, добираясь в конце своего пути до самого океана.

Важным было то, что Астера неплохо прикрывала восточные подступы к Ратанской долине, заставляя надвигающихся с востока катланов, собирающихся действовать заодно с губернатором Фрадштадтской Рунгазеи, делать большой крюк, выходя на оперативный простор только в районе приснопамятного холма.

Что примечательно, туземцы шли на войну огромной толпой, вздымая в воздух пыльные тучи. Волы тянули за собой груженные домашним скарбом и членами семей воинов повозки, тут же следовали за своими хозяевами табуны лошадей, отары коз и овец. Собственно, воинов среди всего этого пыльного сообщества было тысяч двенадцать-тринадцать, не больше, за что нужно благодарить надежно рассорившего часть туземных родов с островитянами Олстона. Но важным здесь было не потенциальное количество катланских всадников, а именно качественный состав их колонны.

– Что скажешь, вождь? Не кажется ли тебе, что катланы идут не просто на битву, а собираются осесть на новых землях? – поинтересовался я у Хулуза, как только разведчики принесли весть о приближающихся к месту будущего сражения туземцах.

– Дай мне неделю, Повелитель Стужи, и я приведу тебе еще пять тысяч воинов! – скрипнув зубами, прорычал Хулуз. – Если по ту сторону гор появится хоть один катлан, избавиться от них потом будет тяжело!

Интересное заявление от вождя народа, считающегося самым несговорчивым и воинственным на континенте. Как видно, имеется среди туземных племен и такое, что вызывает у хошонов не презрение, а какое-то подобие уважения, если не сказать опасения. Мне приходилось уже слышать о нескольких кровопролитных войнах между этими самыми многочисленными рунгазейскими этносами, но сведения эти были на уровне слухов и легенд – в последнее столетие даже непревзойденным мастерам разжигания конфликтов фрадштадтцам не удавалось серьезно стравить эти, несомненно, мешающие осуществлению их планов местные племена. Возможно, в «памяти народной» еще были живы воспоминания о жестоких столкновениях катланов и хошонов, потому они инстинктивно старались избегать острых ситуаций и не нарушать негласно установленную между ними границу в виде линии Ратанских гор.

– Если бы у меня был месяц, я бы привел и двадцать тысяч воинов!

– Но у нас всего пара дней, – спокойно ответил я, – так что будем обходиться тем, что имеется под рукой.

– Князь, – продолжил беспокоиться вождь хошонов, – врагов слишком много! Тридцать и двенадцать – это сорок две тысячи воинов. Нас в три раза меньше!

Отрадно, конечно, что вчерашний враг произносит слово «нас», но безоговорочно доверять ему я пока не собираюсь. Доверие – такая штука, которую нужно заслужить, и предстоящее сражение для Хулуза будет лишь первым шагом в этом направлении. Пока в наших с ним отношениях есть только былая вражда, его страх перед моей силой да желание обогатиться и поднять за счет дружбы с таридийцами свой авторитет среди сородичей. Этого мало. Так что имей вождь хошонов сейчас под своим началом двадцать тысяч воинов, я бы не знал, фрадштадтцев мне больше опасаться или новоявленных союзников.

– Мы, таридийцы, воюем не числом, а умением, – с умным видом заявил я, подмечая краем глаза, как схватился за перо Григорянский, спеша записать немного скорректированное высказывание, позаимствованное мною у великого Суворова. – Ты ведь уже имел возможность убедиться в этом.

– Но сыны Повелителя Большой Воды имеют такое же оружие, как у твоих воинов! – снова возразил Хулуз.

– Такое, да не такое, и скоро мы это увидим.

«Сыны Повелителя Большой Воды» – каждый раз удивляюсь, как туземцам не лень использовать такие длинные прозвища! Применять четыре слова там, где можно обойтись одним, – это же бред какой-то!

Закончив наносить на карту пометки, основанные на данных разведчиков, я задумался. Катланы встали лагерем за рекой. Причем разведка утверждала, что имеются все основания полагать, будто лагерь разбит основательно, ради одной ночевки так стараться никто не станет. Но атаковать с другого берега Астеры крайне затруднительно: хотя река здесь уже гораздо спокойнее, чем при спуске с гор, но все же скорость потока приличная, снесет лошадей вместе с всадниками далеко вниз по течению, и хорошо еще, если не размажет по камням. Логика подсказывает, что не станут туземцы тут переправляться, спустятся ниже да переправятся по мосту. А семьи свои, выходит, оставят на том берегу под надежной защитой бурного течения Астеры. Ну-ну.

Основные же силы фрадштадтцев уже сконцентрировались километрах в пятнадцати юго-западнее наших позиций, то есть можно ожидать их выдвижения даже завтра.

Около двадцати пяти тысяч пехоты ведет с собой Джеймс Ричмонд, пять-шесть тысяч кавалерии, порядка полусотни орудий. Но больше всего меня поразило известие о наличии в стане фрадштадтского губернатора воздушного шара! Вот так! Я-то думал, что враги игнорируют мой опыт использования воздухоплавательных средств для нужд армии, а оно вон как получается: Новый Свет – новые возможности! Интересно, а использовать его генерал собирается исключительно для наблюдения или еще для чего-то приспособит? Надо бы попытаться заранее вывести шар из строя, не хочу я, чтобы враг рассматривал мои позиции с высоты. Но, как бы ни сложилось дело, Ричмонд уже заслуживает похвалы за одну только попытку задействовать воздушный шар!

Но главное – чтобы по итогам этой кампании похвалу заслужил я, а то на бумаге да в моих мыслях все уж больно гладко выходит, как бы не споткнуться где-нибудь на ровном месте. Да, мне не впервой вступать в противостояние с превосходящими силами противника, но я всегда помню, что вовсе не являюсь гениальным полководцем. Крохи знаний, применяемых мною на практике, не смогут выручать бесконечно, и сопутствующее мне везение когда-то может закончиться.

Впрочем, то, что я до сих пор помню об этом и продолжаю подвергать сомнению свои действия, является лучшим средством избежать головокружения от успехов. Так что нужно двигаться вперед, не забывая при этом об осторожности, и все будет хорошо. Это ничего, что я собрал здесь всего семь тысяч пехоты и около трех тысяч кавалерии, не считая частей, образованных из туземного населения, для которых это будет первым серьезным испытанием. На моей стороне будут нестандартность действий, подавляющее преимущество в артиллерии и изюминка в виде воздушного флота. Разберемся.

– Разберемся, – пробормотал я тихонько себе под нос в ответ на собственные мысли, но из-за царившей в моем шатре тишины оказался услышанным собравшимися тут офицерами.

– Ваше сиятельство? – переспросил Игнат, вглядываясь в мое лицо.

– Все в порядке! – громко заявил я, сворачивая карту. – Господа, на сегодня все свободны! Продолжаем обустраивать позиции, подчиненных держим в тонусе и не забываем о караулах!

Я вышел из шатра вслед за офицерами и, задрав голову вверх, обратил взгляд к ночному небу. Шалимов отошел в сторону отдать какие-то распоряжения охранникам. Со мной остался только князь Григорянский, он тихонько встал рядом и вполголоса обеспокоенно осведомился: