Горькая истина
Шрифт:
– Джо, прекрати, – цедит Доминик сквозь стиснутые зубы, однако его лицо остается невозмутимым. – Если и дальше будешь продолжать в том же духе, лучше поедем домой.
– Отлично. Поехали! – сердито бросаю я, хватаю стакан и залпом опрокидываю виски.
Испепеляя меня взглядом, Доминик тоже осушает свой стакан.
Я уже в дверях, а муж громко объявляет всем присутствующим:
– Ну, нам пора, ребята! Благодарю вас всех за прекрасную работу. Как я уже говорил, без вас я бы ничего не добился! Продолжайте веселиться за мой счет.
Под радостные вопли собравшихся Доминик подходит ко мне с таким видом, будто он король мира и лучший человек на свете.
–
– Нет, не надо. Доберемся сами, Фрэнк. – Доминик хлопает его по плечу. – Жена меня уж как-нибудь довезет. Понадобишься – позвоню.
«Жена»? Вот козел!
Быстро, насколько позволяют каблуки, выбегаю из «Фокстрота» и спешу к машине. Открываю ее и сажусь за руль, но взгляд сразу падает на коробку из-под круассана – она валяется на прежнем месте. Хватаю ее и успеваю швырнуть за пассажирское кресло, прежде чем Доминик открывает дверцу и с ленивой улыбкой усаживается на сиденье из дорогой кожи.
Завожу двигатель и еду, а гнев кипит все сильнее. Муж молчит и, только когда мы сворачиваем на нашу улицу, спрашивает:
– Ты ведь понимаешь, что позоришь меня?
Начинается.
– Я? Тебя?
– Да, Джо! Ни одного мероприятия не проходит, чтобы ты не обвинила меня в том, что я с кем-то заигрываю! На меня кидаешься с упреками, а сама вовсю хохотала с Санчесом!
– Доминик, я все прекрасно видела, а если видела я, остальные тоже заметили! – Выпад относительно Санчеса я игнорирую. – Это ты выставляешь меня дурой, которая позволяет ноги о себя вытирать! Богом клянусь, если бы не кампания, ушла бы от тебя прямо сейчас!
Доминик издает смешок, и, клянусь, с радостью вдавила бы педаль тормоза в пол, чтобы полюбоваться, как он врежется рожей в приборную панель. Этот идиот даже не пристегнулся. Считает себя неуязвимым. Повезло ему, что я себя контролирую. К тому же сломанный нос плохо отразится на его рейтинге.
– Давай не будем горячиться. Мы оба понимаем, что никуда ты не уйдешь, Джо. Ты слишком много на меня поставила. И вообще, если бы не я, не видать бы тебе как своих ушей помещения у парка под твое нарядное кафе. Или что там у тебя, чайная? Где бы тогда твои подружки собирались посплетничать и обсудить разные вкусы чая, шоколадные пирожные и прочую ерунду? Ты ведь отцовские деньги выбросила на ветер.
– Что ты сказал? – возмущаюсь я. – На деньги моего отца мы провели твою первую кампанию! Благодаря этим деньгам ты ходил в дорогих костюмах, путешествовал по новым местам, на равных общался с политиками! Без нас ты был бы никем, Доминик! Никем!
Как же я от этого устала! Уже два года одно и то же. Ссоримся, я угрожаю, что уйду, а он напоминает, сколько я тогда потеряю. Доминик прав. Мне и впрямь есть что терять. Развод будет трудным: просто так он меня не отпустит. На уступки мой муж не пойдет, да и я не намерена уходить без гроша в кармане.
Кипя от негодования, я еду по нашей мощеной подъездной дорожке. Припарковав машину перед домом, я сползаю по спинке сиденья и закрываю лицо руками. В первый раз за долгие месяцы я разражаюсь надрывными рыданиями, от которых потом болит живот, да и вообще все тело. Терпеть не могу плакать, и особенно при Доминике.
– Успокойся, Джо. – Доминик почти ласково дотрагивается до моего локтя. – Извини, я не хотел. Слышишь? Я прошу прощения.
Его слова пусты и бессмысленны. Доминик говорит это лишь для того, чтобы меня задобрить.
К черту его утешения! В этот раз приемчики Доминика не помогут. Слезы по-прежнему текут ручьем, и моя злость никуда не делась.
Опускаю руки, хватаю сумку и ключи, распахиваю дверцу машины и бегу к дому. Переступив порог, захлопываю за собой дверь.10
Джо отказывается пускать Доминика в спальню. А ведь это, черт возьми, и его комната тоже! Он возводит глаза к потолку и отворачивается от запертой двери. Жена ведет себя как маленькая, будто весь мир вертится вокруг нее. До чего же Доминик устал от ее постоянной стервозности и нытья!
Поморщившись, он направляется в гостевую спальню. В последнее время он частенько там ночует. От его брака остались одни руины, и как восстановить отношения, Доминик не знает.
– Да и хочу ли я их восстанавливать? – вслух бормочет он.
Откровенно говоря, он не понимает, ради чего Джо его терпит, однако зачем он терпит ее, Доминику ясно. Жена сказала правду: он действительно сделал карьеру за счет ее отца. А если быть совсем точным, за счет оставленного им наследства. Отец Джо был человеком скупым и дочери давал ровно столько денег, чтобы хватало на оплату учебы и еду. Конечно, машиной для передвижения по кампусу он ее тоже обеспечил, и все-таки в студенчестве Джолин приходилось работать. Несмотря на то что на ее имя был открыт трастовый фонд, до выпуска она не имела к нему доступа. Отец хотел, чтобы его дочь продолжала трудиться и жила в реальном мире. А когда он умер, на Джо, будто лавина, обрушилось гигантское наследство. Ее отец был партнером по бизнесу в нефтяной компании, и Джолин, можно сказать, напала на золотую жилу.
Доминик достает пижаму, которую держит в комоде гостевой спальни. Это его «экстренная» пижама для случаев, когда Джо не желает видеть мужа. Черные штаны из мягкого трикотажа и белая футболка. По-быстрому приняв душ, Доминик надевает эти вещи и садится на край кровати.
Когда он познакомился с Джолин, она была совсем другой – жизнерадостной, веселой. Он вспомнил, как увидел ее выходящей из спортзала, с блестевшими на лбу бисеринками пота. Признаться, прежде всего Доминик обратил внимание на ее ягодицы, обтянутые легинсами для йоги. В общем, он не мог отвести от этой девушки глаз. Где же он был раньше? Когда Джо зашагала прочь, Доминик последовал за ней, и она взглянула на него будто на ненормального. Они ведь ни разу не разговаривали, и Джолин даже не знала его имени. Для нее он был просто навязчивым незнакомцем.
«Я тоже тут занимаюсь!» – выпалил Доминик и сразу почувствовал себя дураком.
В спортзал ходит куча народу. Нашел чем отличиться!
Однако, как ни странно, Джо его ответ рассмешил. Склонив голову набок, она ответила: «Вот и молодец».
Доминик сам не знал, что именно его покорило. Ее фигура. Чарующий голос с хрипотцой. Заливистый смех. Нежная улыбка. Но ему сразу захотелось познакомиться с этой девушкой поближе, и вскоре такая возможность представилась. Они вместе учились, вместе тренировались, вместе обедали – все делали вместе.
Доминик со вздохом выходит из гостевой комнаты и спускается по лестнице. На кухне горит один из светильников, и, завернув за угол, Доминик видит Джолин – она стоит за огромным кухонным островом из кварца и наливает кипяток из электрического чайника в кружку. Жена бросает взгляд на Доминика; глаза у нее красные, опухшие, заплаканные. Ему сразу становится стыдно. Он вспоминает Джолин-студентку, любившую его всем сердцем и полностью полагавшуюся на него. Та Джолин ему доверяла.
А Доминик предал ее доверие.