Госпожа графиня

Вдруг полынья шевельнулась, подняла один из лучей и выбросила вперёд. Будто человек махнул рукой.

Я резко выдохнула, а потом и вовсе забыла, как дышать. Потому что до меня наконец дошло: это не полынья, это и есть человек. И он лежит посередине реки у подножия моей усадьбы.

Первое желание – броситься на помощь человеку – споткнулось о страшную догадку. Это Гилберт! Он нашёл меня, пришёл за мной, и теперь всё будет, как прежде…

Меня затопил привычный страх. Надо бежать. Скорее! Как можно дальше!

Я сделала шаг назад и остановилась, упершись в дерево калитки. За спиной была моя усадьба. Моя новая жизнь, к которой я привыкла и которой дорожила. И которую никому не позволю у меня отнять.

Тем более Гилберту!

И почему я решила, что это он? Мой муж утонул в горной реке. За сотни вёрст от Дубков. Здесь он никак не может оказаться.

И даже если бы Гилберт вдруг каким-то чудесным образом выжил, он смог бы попасть сюда только через перевал. А значит, появился бы с другой стороны. Откуда и я приехала.

Это не мой муж!

Облегчение было таким сильным, что на миг закружилась голова. Я стояла наверху усадебного холма, смотрела вниз, на тёмное пятно на белой ленте реки, и улыбалась. Это не мой муж…

Тогда кто же это?

Человек не шевелился. После того как махнул рукой, то ли подавая сигнал мне, то ли пытаясь проползти ещё немного вперёд, замер и больше не двигался.

Он вообще живой?

Чем дольше я смотрела на недвижимый силуэт, тем сильнее становилась тревога. А если он умирает? Вот прямо сейчас, пока я смотрю на него.

Но и спуститься туда было страшно. Вдруг это ловушка.

Не знаю, сколько я простояла, не в силах принять решение. А потом вдруг очень чётко поняла: если я не помогу этому человеку, он точно умрёт. Смогу ли я взять на себя ответственность за чужую жизнь? И молча наблюдать, как она угасает на люду замёрзшей реки?

Не смогу.

Даже если он уже мёртв, мне нужно убедиться в этом. Я очень чётко поняла, что никогда не прощу себя, если сейчас ничего не сделаю. Поэтому решила спускаться.

Лестницу, ведущую к реке, замело так, что ни одна ступенька не выделялась под снегом. Глубоко вдохнув и отметая мысль, что, может, лучше не надо, я двинулась к кустам, растущим по обе стороны от ступеней. Спускаясь, цеплялась за ветки, и всё равно оскальзывалась и падала.

Мужская одежда была тёплой, но громоздкой и неудобной. Я много раз думала о том, чтобы снять тулуп. И только морозец, ощутимо пощипывающий лицо, останавливал меня.

На спуск ушло не меньше получаса. А ведь тут сотня ступеней, не больше. В детстве я знала точное количество, но потом забыла.

До реки тоже оказалось непросто добраться. Снег был рыхлым, совсем не держал, и я проваливалась по колено. Полегче стало лишь на льду. Здесь сугробы ещё не намело. Снег покрывал не более чем на пядь.

Сначала я шла осторожно, проверяя лёд перед собой. Он выглядел крепким и не трещал под ногами. Тогда я прибавила шаг.

Человек лежал на прежнем месте. Почти посередине Луговки. Теперь, вблизи, было очевидно, что это не Гилберт. У незнакомца оказались короткие каштановые волосы. Это всё, что я видела, поскольку он лежал лицом вниз. Но даже этого было достаточно, чтобы развеять последние сомнения. Граф Дайн гордился своими золотистыми кудрями и не стриг их короче середины шеи.

Теперь я удивлялась, что могла принять этого мужчину за покойного мужа. Даже несмотря на расстояние. Видимо, сказалась привычка бояться заранее, которая выработалась у меня за три года брака.

Незнакомец не был одет для зимы. Ни шапки, ни тулупа, ни рукавиц или хотя бы перчаток. Отороченная мехом бекеша явно не спасала его от мороза. Да и сапоги подходили разве что для городских улиц, по которым нужно пройти лишь пару саженей, а потом запрыгнуть в карету.

Я склонилась над мужчиной, пытаясь понять, жив он или нет. Но он совсем не шевелился. Пришлось переворачивать его на спину. Незнакомец оказался тяжёлым и перевернулся лишь со второй попытки.

Лицо у него было привлекательным. Высокий лоб, прямой аристократический нос, тонкие губы. Если бы не бледность, лишившая его красок, можно подумать, что он просто уснул.

– Сударь, – я осторожно прикоснулась к его щеке и вздрогнула – настолько холодной она мне показалась. – Сударь, вы живы.

Я легонько толкнула его в грудь. Мужчина не реагировал.

Пришлось опуститься на колени и положить голову ему на грудь. Сердце билось. Редко и тихо, но билось. Значит, он жив!

– Сударь, – я потрясла его за плечи. – Просыпайтесь! Я живу здесь рядом. Вы можете согреться в моём доме. Идёмте!

Но мужчина продолжал лежать, подставив бледное лицо холодному зимнему солнцу, что уже начинало опускаться к горизонту. Короткий зимний день подходил к концу.

Что же мне делать? Как его разбудить?

Я стянула перчатку и легонько ударила незнакомца по щеке, затем по второй. Не дождавшись реакции, хлестнула сильнее. И ещё раз, начиная отчаиваться.

– Ну же, сударь, вы замёрзнете здесь! – но ему было всё равно.

Скоро начнёт смеркаться. В темноте по округе бродят волки. Если я не разбужу его, до утра он точно не доживёт.

– Сударь, – я не успела сообщить о своих выводах незнакомцу.

Ответом на мои мысли со стороны леса раздался тоскливый волчий вой. Я хлестнула по щеке ещё раз, а затем решительно поднялась и натянула перчатки.

Ну уж нет! Это первый человек, встретившийся в моей новой жизни. Я не отдам его на растерзание зверям.

Подняла голову, посмотрела на ограду усадьбы и ведущую к ней сотню ступеней. До безопасности и тепла совсем немного. Мне просто нужно затащить незнакомца наверх.

Я глубоко вдохнула, принимая решение, и стянула с себя тулуп. Подсунула под незнакомца и, придерживая того за ворот бекеши, потащила к берегу.

Оттащив его немного, я заметила, что на том месте, где лежал мужчина, осталось красное пятно. Кровь? Он ранен?

Но останавливаться и осматривать его я не решилась. Волки выли далеко, но они быстро бегают. И если почуют кровь, могут оказаться здесь намного быстрее, чем я затащу незнакомца за ограду. Хотя я и надеялась, что успею, если потороплюсь.