Госпожа графиня

Впрочем, последнюю версию пришлось откинуть. Слишком слабым выглядел незнакомец. И он не притворялся. Ему явно было очень плохо.

Вот только почему? Порез, конечно, выглядел жутковато: длинный, глубокий и сильно кровил, пока я не полила его самогоном. Но всё же это была лишь царапина, вряд ли она сумела бы так ослабить здорового мужчину.

Только если он не был изначально болен. И теперь эта смертельная болезнь добивает его в моей кухне.

Лишь бы не зараза какая!

А то придётся перебираться в людскую, а этот флигель сжигать. Я лишь представила, сколько вещей потеряю сразу, и мысленно застонала. Ещё и запас еды под вопросом.

К счастью, мои панические мысли перебил хриплый голос незнакомца.

Правда, произнёс он лишь одно слово.

– Морейн.

– Кто ты такой, Морейн? – не отступала я.

Он снова задумался, прикрыв глаза.

И мне это сразу не понравилось. Честный человек всё о себе рассказывает, не заставляя вытаскивать информацию клещами.

– Говори, кто ты такой, иначе выкину тебя на улицу! – пригрозила я. Но это были лишь слова. Сегодня у меня хватит сил только на печь залезть. И то постараться придётся.

Незнакомец больше не реагировал. Возмущённая его поведением, я даже приблизилась и потрясла за плечо. Чего это он меня игнорирует?

И не сразу поняла, что Морейн спит. Или снова потерял сознание.

У меня тоже не оставалось сил. И всё же я отрезала широкую ленту от сорочки, с грустью осознавая, что от неё уже почти ничего не осталось. Перевязала рану незнакомцу, накрыла его одним из колючих шерстяных одеял, найденных в людской. И лишь затем затушила свечи и полезла на печь.

Я была уверена, что всю ночь проворочаюсь с боку на бок, толком не выспавшись. Разве можно расслабиться, когда в доме посторонний мужчина?

И тут же уснула.

Мне снился Гилберт. Он стоял на льду реки в окровавленной рубашке, разрезанной на животе, и грозил мне кулаком. Я увидела, как к мужу подкрадывается волчья стая, и отвернулась.

Проснулась поздно. Солнце уже заглядывало в окошко. И это заставило меня подскочить с постели.

За недели, проведённые в Дубках, у меня уже выработался определённый распорядок дня. Его неукоснительное соблюдение давало ощущение душевного равновесия. А ещё помогало всё успевать.

Вчера вот даже время свободное осталось, чтобы погулять.

Воспоминания о вчерашней прогулке вихрем пронеслись в голове. Как я могла забыть, что притащила в дом незнакомого мужчину?!

Морейн по-прежнему лежал на спине и, кажется, спал. По крайней мере, его грудь под одеялом равномерно приподнималась при каждом вдохе.

С полминуты я смотрела на него, желая подловить на притворстве. Но, похоже, мужчина действительно спал.

И чего я так на него взъелась?

Попал человек в беду. Бывает. И тому, что не говорит о себе, наверняка есть логичное объяснение. Например, у него нет на это сил.

Я решила больше его не пытать. И не грозить выдворением за ограду. Пусть сначала поправится, потом решу, что с ним делать.

Я приступила к своим ежедневным делам. Растопила печь. Промыла замоченную со вчера фасоль и поставила её вариться. Набрала сосновых иголок и бросила во второй чугунок. Потом отправилась в дровяник.

Когда вернулась, заглянула к незнакомцу. Он приподнялся на локте и выглядывал из-за печи. Взгляд так быстро устремился ко мне, что стало понятно – ждал.

Я смутилась этой нетерпеливости и поспешила скрыться за печью, но меня остановил хрипловатый голос.

– Подожди… – попросил Морейн. – Подойди ко мне.

Замерев на мгновение, я всё же вернулась к нему.

– Мне… – казалось, что ему трудно подбирать слова. – Мне нужно на улицу…

Теперь уже смутился он. И добавил совсем тихо:

– Помоги встать.

Я чуть не стукнула себя по лбу. Ну конечно же, у его организма тоже есть потребности. А для этого нужно выйти во двор. Я-то с первых дней протоптала тропинку к небольшой деревянной будочке, стоявшей шагах в двадцати от флигелей. Но сможет ли Морейн туда дойти?

Я помогла ему подняться с постели, подставив плечо. Мужчина оперся на меня, и я, не сдержавшись, охнула, настолько тяжёлым он оказался. Шли мы медленно. Морейн с трудом переставлял ноги и пошатывался от слабости. Я в очередной раз отогнала мысль о заразной болезни. Всё равно уже поздно. Второй день таскаю его на себе. И целовала. И раздевала. И рану промывала.

Теперь остаётся только надеяться на лучшее.

У двери я прислонила его к стене и сняла с гвоздя свой тулуп.

– Надевай, там холодно.

Надевать мне тоже пришлось самой. Подопечный лишь послушно и старательно выполнял команды – медленно поворачивался, поднимал руки.

– Ты не подумай, я не болен, – озвучил он мои мысли тем же негромким хриплым голосом.

– А чего тогда на ногах не стоишь? – буркнула я, сердясь, что незнакомец так легко меня прочитал.

– Истощение, – пояснил он и очень тихо, на грани слышимости, добавил, – магическое.

Но я услышала.

– Магическое?! Так это не сказка?!

– Погоди, не тряси меня, а то упаду, – только тут я заметила, что и правда схватила его за полы тулупа и встряхиваю при каждом слове.

А нечего тут интригу разводить!

Но тулуп отпустила. Даже сделала шаг назад и уставилась на Морейна, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, что не сдвинусь с места, пока не услышу ответы.

Незнакомец вздохнул. Выражение его лица очень ясно говорило, что Морейн сожалеет о своей несдержанности. Но выбора у него не было.

– Ладно, – наконец проговорил он, – отведи, куда договаривались, и я всё тебе расскажу.

– А не обманешь? – а выражение моего лица должно было донести до одного малознакомого человека, что ему не очень-то доверяют.

Похоже, читать по лицам друг у друга мы уже научились. Это радовало.

– Обещаю, – выдохнул Морейн, но тут же мстительно добавил: – Если не поторопишься, можно будет и не выходить.

Я спохватилась, подставила ему плечо и распахнула дверь. Под накинутой на плечи шалью скользнуло холодком. Мороз крепчал. Надо будет на ночь побольше протопить.

С крыльца мы спускались долго. Каждая из двух ступенек сдавалась нам как бастион – ценой многих усилий. Морейн наваливался на меня чуть ли не всем своим весом. Казалось, что бессознательного его и то было легче тащить.