Гостья из прошлого. Часть 2

— За то, что еще помнишь о существовании Сальваторе, хитрая кошечка!

Алин уже не может сдержать протяжного стона. Майклсон замирает, склоняется к дрожащей жене.

— Все хорошо, любовь моя?

Он нежно касается раскрасневшейся попки, поглаживая ее кончиками пальцев, пока его ладонь не достигает насквозь промокших трусиков. Не говоря ни слова, он сдвигает в сторону тонкую полоску ткани, и двумя пальцами входит в истекающее лоно, вызывая у жены глухой стон.

— Какая ты все-таки распутная, моя маленькая кошечка, — хрипло выговаривает Элайджа, видя, как Алин выгибает спинку, стараясь прижаться теснее к ласкающей ее ладони, — как же мне наказать тебя… Может так…

Он отстраняется от дрожащей ведьмы, отступая на шаг. Алин нетерпеливо ведет бедрами, кидает мутный взгляд на мужа через плечо, и с ее пухлых губок срываются тихие слова:

— Хочу тебя.

Элайджа только смотрит на тяжело дышащую ведьму, не двигаясь с места. Тогда Алин плавным движением переворачивается на спинку, и встает с постели, оказываясь рядом с мужем. Не говоря ни слова, она скользит тонкими пальцами по его лицу, спускается к груди, проходится по торсу, пока ее ладонь не оказывается под резинкой боксеров, которые едва выдерживают давление пульсирующего от возбуждения члена.

— Значит, это я распутница, — щурит раскосые глаза Алин, с улыбкой наблюдая за тем, как Элайджа безуспешно пытается казаться спокойным, пока ее пальчики поглаживают по кругу напряженную головку, — а ты совсем не хочешь… Ну что ж, ладно, — прикусывает она нижнюю губу, по-птичьи склоняя голову, — в твоем возрасте это вполне понятно, любимый…

Ведьма пытается сдержать смех, видя, как вытягивается лицо Майклсона, и в следующий миг, он толкает ее на постель, и Алин, довольно улыбаясь, видит, как он с вампирской скоростью освобождается от одежды.

— На этот раз ты доигралась, непослушная кошечка, — цедит он, и ведьма, часто дыша, скользит раскосыми глазами по его обнаженному телу, любуясь мужем, — возвращайся в свою любимую позу, и не забудь снять трусики. Хотя, плевать, они не помешают мне трахнуть тебя так, что ты забудешь не только Сальваторе, но и собственное имя. Ну же, Алин, ты слышала, что я сказал.

Ведьма поднимает на Элайджу свои раскосые глаза, и с пухлых губок срываются тихие слова:

— Я не совсем поняла… Может повторишь еще раз?

Муж оказывается с ней рядом так быстро, что Алин не успевает и глазом моргнуть. Она почти физически ощущает исходящие от него волны желания, смешанного с яростью, вызванной ее провокацией, и предвкушение разливается в ее крови, заставляя дрожать от возбуждения точеные бедра, которые Элайджа уже раздвигает, переворачивая жену на живот и ставя на колени.

— Сейчас я объясню, кошечка, — выдавливает из себя вампир, срывая с Алин трусики, — не только ты умеешь играть в эти игры.

И мужская ладонь накрывает низ ее живота, скользя по влажным складкам. Ведьма сжимает губы, стараясь сдержать стоны, но Элайджа знает, как доставить жене наслаждение, и спустя мгновение она сдается. Вампир ласкает набухший от возбуждения бугорок, поглаживает пылающую промежность, но так и не спускается к истекающему соками лону, не смотря на то, как Алин нетерпеливо вскидывает бедра, призывая мужа действовать смелее.

— Теперь понятнее, моя упрямая ведьма? — глухо выговаривает Майклосн, замедляя движения.

— Да, — стонет Алин, — не останавливайся…

— Не уверен, что в моем возрасте…

— Прошу, Элайджа!

— Что именно, кошечка? — довольно улыбается вампир, видя, как жена буквально сгорает от желания.

— Возьми меня!

— Я не совсем понял. Может, повторишь еще раз?

— Трахни меня, Элайджа Майклсон! Немедленно!

Вампир щурит глаза, ловя мутный взгляд Алин, которая смотрит на него из-за плеча, изгибая узкую спинку, так, что ее пылающая промежность вплотную прижимается к его паху, и напряженная головка упирается в набухший от возбуждения бугорок, вызывая громкий стон жены.

И он сдается.

Резким толчком Элайджа подается вперед, и каменный член наполняет тесное лоно, давно готовое его принять.

— Сильнее, — шепчет Алин, и вампир с готовностью выполняет ее просьбу, размашисто вбиваясь в нежное тело, стискивая ладонями раскрасневшиеся ягодицы, на которых красуются следы, оставленные его ремнем.

Ведьма стонет, сильнее выгибает спину. Ее всю трусит, и точеные бедра, раз за разом, подаются навстречу глубоким толчкам, делая проникновение еще более острым, ярким.

— Я тебя люблю, моя кошечка, — шепчет вампир, склоняясь к маленькому покрасневшему ушку, — обещай, что больше не уйдешь.

— Никогда, — со стоном отзывается Алин, чувствуя первую волну удовольствия, которая накрывает ее неожиданно сильно, мгновенно подводя к грани, — я люблю тебя, Элайджа Майклсон. Ты — мой единственный.

Она едва успевает договорить, как наслаждение топит ее, заставляя весь мир вокруг исчезнуть. Она чувствует лишь, как муж изливается в нее с громким стоном, после чего все остальное теряет смысл.

Алин приходит в себя некоторое время спустя, под пристальным взглядом Элайджи, с лица которого не сходит довольная улыбка.

— Это был обморок, кошечка? — вскидывает бровь мужчина, разглядывая раскрасневшееся лицо ведьмы, — мне тоже было хорошо, но все же, по всей видимости, не так, как тебе. Как видишь, я все еще кое-что могу. Даже в моем возрасте.

— Это лишь потому, что я беременна, — отвечает ему в пику Алин, щуря свои раскосые глаза.

— Вот уж сомневаюсь, — не поддается на ее провокацию Элайджа, и его взгляд скользит по обнаженному телу жены, — впрочем, ради чистоты эксперимента, мы можем повторить это еще разочек.

— Или пару раз, — с серьезным видом кивает ведьма.

Так они и делают.

========== Часть 15 ==========

— Я хочу эту, с божьими коровками! — надула маленькие губки Гвендолин, поднимая на Алин прищуренные синие глазки.

— Но она тебе мала, милая, — терпеливо отозвалась ведьма, откладывая в сторону тонкую пижамку, — штанишки совсем короткие. Давай возьмем вот эту, с котиками?

— Нет, она некрасивая, — насупилась Гвен.

Ведьма закатила глаза, обреченно качая головой. Уже битый час они перебирали запасы в отделе детского белья под понимающие взгляды продавцов. Гвендолин отвергала все предложенные ей варианты, и дулась, когда Алин критиковала ее собственный выбор. За все время они отложили лишь один комплект, и то лишь потому, что ведьма махнула рукой на то, что выбранная Гвендолин майка была на кого-то гораздо более плотного, приняв аргумент «на ней такие милые зайчики, мама!». Еще и Элайджа, который вызвался идти с ними, куда-то исчез, оставив их вдвоем.

— Мама, а почему здесь нет коротких платьиц с кружевом как у тебя? — потянула Алин за руку дочь, отвлекая от невеселых мыслей, — я хочу такое!

Но не успела ведьма придумать ответ, как рядом с ними появился Элайджа, в руках которого было несколько пакетов.

— Потому что такие шьют только для больших девочек, — ласково проговорил он, касаясь каштановых локонов недовольной дочери.

— Но я уже большая, папочка!

— Где ты был? — прошипела Алин, глядя на мужа прищуренными глазами, — я еще двадцать минут назад хотела отсюда уйти.