Гостья Озерного Дома

В последнюю очередь Скворцова заглянула в гардеробную, где царил безукоризненный порядок. Помня о предстоящем приеме и следуя указаниям наследника, она переоделась в заранее подготовленные для нее камзол и бриджи цвета зеленого яблока, очень освежавшего лицо. Плотные гольфы из белого шелка. Башмаки с золотыми пряжками… Ну и маскарад! Полагалось надеть также и шляпу. Марина сделала это таким образом, что жемчужно-белые перья закрыли едва ли не половину лица. Встреча с солдатами и гвардейцами — полная ерунда по сравнению с тем, что ей предстояло… Иллюзатор там или нет, а вдруг он не подействует?! Жалея, что нельзя нацепить какую-нибудь маску, она отпила пару глотков из флакончика с успокоительным и решительно вышла в коридор, ярко освещенный сиянием золотых ламп.

Марина была хорошо знакома с планом дворца и, благодаря Тавелю, изучила в магической чаше все внутренние закоулки, так что найти тронный зал труда не составило.

По дороге пришлось отвечать на приветствия, поклоны и реверансы. С замиранием сердца девушка ждала разоблачающих слов, что-то вроде хрестоматийного: «Корнет, вы — женщина?!», но седативное зелье потихоньку начало действовать, и страхи отступили.

Вполне спокойно она вошла в тронный зал, величественных размеров, с двумя рядами колонн вдоль стен. Под потолком на мощных золоченых цепях висело два десятка огромных, искрящихся магическими огоньками люстр. Белый мраморный пол был гладким и скользким, как лед, и от его поверхности отскакивали отражения огней. Серебряные лозы обвивали белые колонны. Обилие белого цвета и мерцающего серебра создавало иллюзию гораздо более яркого освещения, чем было на самом деле.

На любого, входящего в зал, сразу же обрушивались ароматы духов, приглушенный гул голосов, многоцветное великолепие женских нарядов. И опять Марина диву давалась. Она смотрела познавательные передачи по истории, где говорилось о том, что роскошные наряды красавиц с портретов старинных художников никогда не стирали, разве что проветривали. Передавали платья из поколения в поколение, тяжелые многослойные наряды: пропитанные потом… Брр… Запашок, естественно, также усиливался из поколения в поколение, да. Но в этой реальности снова нашлись свои нюансы быта! Чистоте тела и любых предметов, с телом соприкасающихся, уделялось величайшее внимание. Для белья были прачечные, а для таких вот нарядов из дорогих тканей, к тому же украшенных драгоценностями, существовали парочистки, ставшие неотъемлемой частью домов знати, и, конечно же, королевского дворца. Поэтому в большом зале витали тонкие запахи духов, что не могло не радовать.

Обострившимся (возможно, под действием экстракта) слухом, Марина с легкостью улавливала произнесенные вдалеке обрывки фраз:

— … она содержит своего любовника… фи!

— … лопнуть мне, господа, если я надену камзол с такими рукавами!

— … а он напился до изумления и упал с лошади…

И далее в таком же духе. Прокладывая дорогу сквозь толпу придворных, девушка невольно обратила внимание на слова, произнесенных жеманным женским голоском:

— Будьте уверены, милочка, если человеку всюду мерещатся заговоры, то рано или поздно он создаст свой собственный!

Сказавшая это пышная красавица — брюнетка в кроваво-алом атласном платье подмигнула той, кого она назвала «милочкой», строгого вида даме лет сорока. Дама нервно провела маленькой сухонькой лапкой по волосам неопределенного, мышиного, цвета, затем натянуто улыбнулась.

— Дорогая Элинн, вы меня огорчаете своими невоздержанными речами. Я еще более огорчусь, если вам укоротят язычок за легкомысленную болтовню!

— Вы считаете меня болтуньей?! — Сверкая глазами, брюнетка с треском сложила веер и уперла руки в бедра, как рыночная торговка, которую обвинили в продаже тухлой рыбы.

Неизвестно, какие слова и действия последовали бы за этой прелюдией к битве, но дамы увидели принца (то есть, Марину) и поспешили сделать реверанс. Марина знала обеих в лицо, так как Тавель показал их в чаше. Они состояли в свите княгини Габиель; брюнетку в алом звали Эллин, а женщину постарше — Оникс, и обе имели репутацию отпетых сплетниц.

Небрежно наклонив голову в знак приветствия, Скворцова откашлялась и с ледяным выражением лица осведомилась, о каком таком заговоре идет речь.

Элинн, нимало не смутившись, вновь раскрыла свой веер. Сияя белозубой улыбкой, она продуманным томным движением виновато потупилась.

— Ах, ваше высочество, я не имела в виду ничего конкретного. Мы с ллид Оникс всего лишь рассуждали о человеческой природе…

— Ллид Элинн: — в свою очередь сдержанно улыбнулась Марина: — я вижу, ваши таланты достойны другого применения. Полагаю, вам подойдет служба в тайной полиции…

Дамы угодливо захихикали, но смех Элинн звучал абсолютно не искренне. «Кажется, мой дебют состоялся!» — подумала Марина и двинулась дальше, к трону, слева от которого ей надлежало занять место согласно своему статусу. Уже за спиной она услышала шепоток:

— Вы не находите, Оникс, что его высочество смотрел на меня как-то странно?..

— Голубушка, да вы бы еще по пояс оголились, тогда…

Не следя за ходом перебранки, Марина взяла на заметку слова о заговоре. В конце концов, надо будет выяснить, о чем болтала жеманница Элинн.

Трон, обитый серебристой парчой, стоял на возвышении под белым балдахином с символикой Озерного Дома. Герб королевства был прост: на голубом треугольном поле, символизирующем воду; вышит серебряный лебедь. Над головой царственной птицы сияли четыре алмазные звезды — по числу княжеств.

Слева и справа от трона размещались резные скамеечки, предназначенные для членов королевской семьи и особо приближенных лиц. Скамейки пока пустовали, поскольку государыня не появлялась.

Вдруг началось какое-то оживление, причина которого стала ясна сразу: окруженная стайкой фрейлин, в зал ворвалась принцесса Велирин. Марина ощутила смутный укол банальной женской зависти, — чувства, которое зачастую не осознаваемо вообще. Просто задается себе невинный вопрос: «Ну и что в ней такого?!», а потом начинаются рассуждения из серии «мне бы». Варианты самые разные: мне бы… ее ноги, глаза, волосы… И даже самые хорошенькие и великодушные представительницы прекрасного пола не свободны от этого, без сомнения, недостойного чувства.

Велирин была высокой и стройной. Простой покрой изумрудного, с легким синим отливом, платья, подчеркивал высокую грудь и тонкую талию, контрастирующую с крутыми, изысканно очерченными бедрами. Принцесса шла, вернее — шествовала, с неуловимой грацией: то ли кобра перед броском, то ли ленивая кошка на солнцепеке. Широкое, с не самой лучшей кожей, невыразительное лицо, обрамленное медными локонами, вряд ли могло бы сойти за хорошенькое, даже если бы его не портил резкий, неумелый макияж. Хотя… Велирин определенно не пыталась казаться красивой, а фигура, походка и манера держаться заставляли забыть о лице. Даже среди своих очаровательных, как на подбор, фрейлин, она не казалась дурнушкой.

Марине следовало пойти поздороваться. Заметив брата принцессы, фрейлины разом притихли и зашуршали юбками, синхронно и вышколено приседая в глубоком реверансе. Велирин ждала. Изобразив два поклона (три — только для королевы!): Марина ловко вернула шляпу в прежнее безопасное положение, и продолжала исподволь разглядывать мнимую сестру сквозь ширму перьев. Принцесса не слишком почтительно ответила на приветствие и сделала своим дамам знак подняться. Она заговорила гибким и глубоким грудным голосом: