Государство и право в эпоху революционных преобразований (к 100-летию революции в России). Материалы международной научно-практической конференции

Российская экономика с начала ХХ в. находилась в тренде подъема. Напомним, что средний прирост производства промышленной продукции составлял в 1900–1910 гг. 3.2 % и это несмотря на кризис 1900–1903 гг. и революцию 1905–1907 гг. В 1910–1913 гг., в годы так называемого «нового промышленного подъема» промышленное производство ускорило свой рост – в среднем до 6 % в год. Начавшаяся Великая война не могла не повлиять на темы роста экономики и внесла изменения в структуру русской промышленности, однако общий рост промышленного производства продолжался, в 1916 г. превысив уровень 1913 г. на 9,4 %. [107] . Если принять выпуск продукции на предприятиях работавших на оборону в 1913 г. за 100 %, то в 1914 г. он составлял 109 %, в 1915 г.-191 % и в 1916 г. – 267,8 % [108] . В результате в 1916 г. в русских войсках был преодолен снарядный голод, имевший место в начале войны. Бурное развитие российского ВПК имела и большие социальные последствия.

107

Хромов П. А. Экономическая история СССР. Период промышленного и монополистического капитализма в России. – М.: Высшая школа, 1982.-С.128, 132,133.

108

Там же. – С.137.

Зарплата рабочих, особенно занятых на военных предприятиях, постоянно росла. Известный большевик А.Г. Шляпников, сам квалифицированный рабочий, в своих мемуарах приводил данные о заработной плате рабочих металлистов на военных предприятия Петрограда в начале 1916 г. Так, фрезеровщики, токари, слесари, лекальщики зарабатывали от 5 до 10 рублей в день. Чернорабочие, естественно, получали значительно меньше, примерно 15 коп. в час. Он же приводит данные и о стоимости продуктов питания в магазинах. Например, в декабре 1916 г. фунт (0,4 кг) мяса II сорта можно было купить за 90 коп., хлеб черный – 6 коп., пшено – 60 коп., яйцо 25–40 коп. за 10 штук и т. д. [109] В провинции центы были, естественно, ниже. Таким образом, голода в России не было, боле того в условиях прекращения экспорта в Европу, продовольствие было в изобилии. Известно, что в годы Великой войны Россия входила в число стран, где не было продовольственных карточек. Однако, имели место задержки в доставки продовольствия в крупные города. Это происходило в связи с загруженностью железных дорог для нужд фронта, что было естественно в условиях мировой войны. Сказывался и значительный износ подвижного состава. В феврале 1917 г. эти трудности усугубили еще и снежные заносы. С хлебом в Петрограде действительно случались перебои, за ним выстраивались очереди, «хвосты» по терминологии того времени. Это непривычно для людей. Как уж тут не вспомнить Великую Отечественную войну и блокадный паек в Ленинграде в 250 г. для работающего и 125 г. для иждивенца, который не всегда можно было отоварить. И те, кому это не удавалось, шли и молча умирали. Кстати, умирали сотнями тысяч. Какие демонстрации? Какие крики «долой!». Люди были объединены общей идеей победы над врагом, соответствующим образом работали пропагандистские и карательные органы. Ничего подобного в годы Первой мировой войны в Российской империи создано не было. Отдельных подстрекателей народного недовольства арестовывали и даже ссылали, однако системной борьбы с провокаторами не было.

109

Шляпников А. Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х т.-Т.1.Канун семнадцатого года. – М.: Политиздат, 1992. – С.324, 326–327.

Царское правительство, как и многие россияне в годы Великой войны, видимо, не до конца понимали с катаклизмом какого масштаба столкнулась страна. Не случайно, в самом начале войны многие считали, что она продлиться недолго и вскоре закончится полным разгромом Германии и ее союзников. Жизнь в стране так и не была в полной мере переведена на военный лад, как это произошло, например, в СССР годы Великой Отечественной войны. Известный русский искусствовед и литературный критик Э. Ф. Голлербах, вспоминая Петроград военного времени, писал: «Театры и шантаны ломились от публики, война жирно кормила казнокрадов, вылуплялись неведомо откуда новые меценаты и коллекционеры, бешено кутило тыловое офицерство» [110] . Ни о каком единстве фронта и тыла в этих условиях говорить не приходилось и тот патриотический подъем, который имел место в начальный период войны, был бездарно растрачен.

110

Цитата по кн.: Игнатова Е.А. Записки о Петербурге: Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов ХХ века: В 2 кн. – СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2005. – С.338.

Либеральная пресса смаковала каждое громкое выступление представителей либеральной оппозиции в Государственной думе, каждую неудачу на фронте, формируя определенным образом общественное мнение. Ведь цензура фактически отсутствовала. Обыватели упивались всякого рода слухам и пересудам, как впоследствии оказалось большей своей частью не соответствовавшими действительности, касающимся Г. Распутина и императорской семьи. А. Н. Боханов, исследовавший последние годы существования монархии в России, справедливо отмечал: «Обращаясь к истории последних Романовых, приходится буквально продираться сквозь завалы слухов, сплетен, полуправды и откровенной лжи, которые бесконечной чередой обступают и личность Николая, и личность Александры Федоровны, и особенно их отношения с Григорием Распутиным» [111] . В конце концов Распутин был убит, но его убийцы остались практически безнаказанными. Авторитет царя достиг самого низшего уровня. Убийство Распутина и безнаказанность его исполнителей стали своеобразным сигналом к свержению царя и правящей династии, а затем и к расправе над ними. Большая часть газет, так называемая «просвещенная общественность», оппозиционные политические партии делали все, чтобы настроить народ, «массу», как любил выражаться В. И. Ульянов (Ленин), на власть. А если говорить о революционных радикалах, то они целенаправленно осуществляли широкомасштабную подрывную деятельность на фабриках и заводах, в воинских частях, впечатляющая картина которой предстает перед нами в работах историков советского периода [112] . Лидер большевиков из Швейцарии прямо призывал к «поражению своего правительства в империалистической войне» [113] . В исторических исследованиях советского периода это рассматривалось как большое и позитивное достижение партии большевиков.

111

Боханов А. Н. Сумерки монархии. – М.: Воскресенье, 1993. – С.97.

112

См.,например: Черменский Е.Д. Вторая российская революция, февр.1917: Кн. для учителя. – М.: Просвещение, 1986.; Спирин Л.М. Россия 1917 год. Из истории борьбы политических партий. – М.: Мысль, 1987.; Минц И.И. История Великого Октября. М., 1977.; Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. и др.

113

Ленин В. И. О поражении своего правительства в империалистической вой не // Полн. Собр. Соч. – Т. 26.-С. 289–290.

В 1916 – начале 1917 г. демонстрации и забастовки под лозунгами «Долой войну!», «Долой полицию!», «Долой царя!» приобретали в столице обычный и массовый характер. Разного рода радикалы из числа профсоюзных деятелей и представителей революционных партий подстрекали рабочих к противоправным действиям, в том числе демонстрациям и забастовкам, а солдат и матросов к неповиновению офицерам. Царская семья стремилась личным примером показывать долг служения отечеству.

Царь с 1915 г. большую часть времени находился был на фронте, царицы и ее дочери не гнушались работой в госпиталях. Но этого было явно недостаточно.

А. Блок, находившийся в самой гуще духовной жизни России начала ХХ в., а в 1917 г. еще и работавший редактором при Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, замечал, что накануне Февральской революции «Император Николай II, упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задерганный и осторожный на словах, был уже «сам себе не хозяин» [114] . Говорят, что «короля играет свита». В России к началу 1917 г. свита, то есть ближайшее окружение Николая II, уже не просто не играла императора, она его предавала. Родственники из числа великих князей, высший генералитет, чиновничество, руководство монархических думских партий были готовы к смещению вполне дееспособного, но нуждающегося в поддержке, императора. К этому их подталкивали союзники России по Антанте, этот вопрос обсуждался в масонских ложах Санкт-Петербурга и Москвы, об этом мечтала почти вся русская интеллигенция, испытывавшая глубокую антипатию к исторической российской государственности и русскому православию. Таким образом, одной из главных причин гибели империи является предательство элиты, которая, как оказалось вскоре, сама не понимала, что она творит. При этом многие были искренне убеждены, что спасают Россию. В свое время американский историк У. Чемберлин писал: «Падение русской империи 12 марта 1917 г. было следствием одного из наиболее стихийных, неподготовленных, неорганизованных и никем не руководимых массовых выступлений в истории» [115] . Эта точка зрение весьма распространена в западной историографии, однако с ней нельзя согласится. Российская интеллигенция, еще со времен декабристов и А. И. Герцена мечтала об этом. Во имя этого ее представители создавали революционные кружки и партии, устраивали покушения на царей и их чиновников, ходили в народ, организовывали рабочие забастовки и восстания, томились в ссылках и десятилетиями жили в эмиграции. А нам внушают, что все произошло «стихийно», «неподготовлено», «неорганизованно». Просто мировая война открыла перед различными оппозиционными силами, действовавшими внутри российского общества, дополнительные перспективы добиться своих целей. Главный урок участия России в Первой мировой войне заключается в том, что не может государство, кстати не только российское, участвовать в столь масштабном военном конфликте, когда внутри него действуют силы подрывающие идейно-политическое единство общества, скажем больше, духовную сплоченность народа во имя достижения общей победы над врагом. Не может государство добиться победы, не уделяя данным вопросам самое серьезное внимание, не мобилизуя во имя этой цели все здоровые общественные силы, стоящие на патриотических позициях.

114

Блок А. Последние дни императорской власти // Собр. Соч. в 6 т. – М.: Изд-во Правда, 1971. – Т.6. – С.8.

115

Chamberlin W. The First Russian Revoiution. – Russian Review, 1967.– Vol.26.
– № 1.– P.4.

К свержению царя подталкивали руководителей думских партий и союзники по Антанте. Такой авторитет как историк Л. М. Спирин, многое сделавший для изучения истории 1917 г. и отстаивавший советскую концепцию истории Февральской революции о решающей роли народных масс в революции, тем не менее был вынужден признать, что «Милюков, Родзянко, Гучков поддерживали тесные связи с послом Англии Бьюкененом и послом Франции Палеологом» [116] . Послы европейских стран Антанты подталкивали либеральную оппозицию к отстранению Николая II от власти, надеясь, что она будет обязана странам Запада за поддержку, более управляемой и сговорчивой. Что касается США, то они, начиная еще с революции 1905–1907 гг. оказывали финансовую помощь российской оппозиции, в том числе и радикальной, а в годы Первой мировой войны были весьма обеспокоены возможностью резкого усиления России в случае победоносного для Антанты ее окончания. Ведущая с Россией вону Германия мечтала о заключении сепаратного мира. Дестабилизация внутриполитической ситуации в России, поддержка сил, способствующих нарастанию внутреннего хаоса в стране, открывала определенные перспективы для заключения такого мира. Синергетический эффект от действия всех этих сил и дал соответствующий результат.

116

Спирин Л. М. Россия 1917 год: Из истории борьбы политических партий. – М.: Мысль, 1987. – С.45.

Таким образом, альтернатива сохранения империи не была реализована в результате совокупности и сложного переплетения объективных и субъективных факторов, причем именно последние и оказались решающими. Как известно, волнения в Петрограде не были вовремя подавлены, а затем в столице произошли события, вошедшие в историю как Февральская революция. Российская империя не потерпела поражения в войне с внешним врагом, можно говорить, что ей был нанесен удар в спину. Начался процесс распада государства. Осенью 1916 г. лидер партии кадетов П. Н. Милюков произнес в Государственной думе свою знаменитую речь, в которой рефреном звучали слова «глупость или измена». Эти слова были обращены к царскому правительству. По прошествии более чем 100 лет после этой речи совершенно ясно, что в большей мере они должны быть отнесены к политическим силам, совершившим Февральскую революцию, к которым принадлежал сам Милюков.

Еще одной альтернативой, но уже реально воплотившейся в России на целых восемь месяцев 1917 г., стала демократическая республика, возникшая в результате Февральской революции (официально республика в России была провозглашена 1 сентября 1917 г). В самый кульминационный момент Великой войны оппозиция из числа депутатов IV Государственной Думы, не нашли ничего лучшего как поддержать выступления рабочих, подстрекаемых политическими радикалами к забастовкам, и разложившихся солдат, находившихся в Петрограде полков, и потребовать отречения действующего императора от власти. Как известно, такое отречение было получено, правда не в пользу сына, как рассчитывали оппозиционеры, а в пользу брата Михаила. Однако последний отказался от власти. Обращает на себя внимание, что к царю в Псков поехали два депутата Думы – монархист В. В. Шульгин и правый либерал, лидер партии октябристов, тоже монархист, А. И. Гучков. И вот эти люди, которые, казалось бы, должны были ободрить главу государства и поддержать его в трудную минуту, как и абсолютное большинство депутатов высшего представительного органа страны, который они представляли, вместо этого фактически склонили императора к отречению. Не поддержал его и высший генералитет во главе с начальником Генерального штаба генералом

М. В. Алексеевым. В результате в страны возникло так называемое, двоевластие, а фактически полное безвластие. Тюрьмы были открыты, тысячи заключенных, причем не только политических, были выпущены на свободу. Армия была освобождена от присяги императору. Приказ № 1 принятый Петроградским Советом и последовавшая за ним «Декларация прав солдата», утвержденная Керенским, привели к полному разложение армии. Как удар «отравленным кинжалом в спину» расценивал появление этих документов историк русской армии А. А. Керсновский [117] . Губернаторы, назначенные императором, потеряли свою легитимность, чиновничество было деморализовано. На окраинах государства подняли голову разного рода этно-сепаратистские силы. Формально власть принадлежала так называемому Временному правительству, на самом деле, как говорил Ленин, оно было «властью без силы». Эссеро-мньшевистские советы пытались его контролировать, а большевистская часть советов открыто призывала к его бойкоту, осуществляя ленинский лозунг «Никакой поддержки Временному правительству!». Вот какую картину рисовал в своих дневниках посол Франции в России Морис Палеолог (запись от 30 апреля 1917 г.): «В армии исчезла какая бы то ни было дисциплина. Офицеров всюду оскорбляют, издеваются над ними, а если они сопротивляются, их убивают. Исчисляют более чем в 1200000 человек количество дезертиров, рассыпавшихся по России, загромождающих вокзалы, берущих с бою вагоны, останавливающих поезда, парализующих, таким образом, весь военный и гражданский транспорт. В особенности неистовствуют они на узловых станциях. Прибывает поезд: они заставляют пассажиров выйти, занимают их места и заставляют пассажиров выйти, занимая их места и заставляют начальника станции пускать поезд в том направлении, в котором им угодно ехать. Иной раз это – поезд, наполненный солдатами, отправляемыми на фронт. На какой-нибудь станции выходят, организуют митинг, контр-митинг, совещаются час-два, затем в конце-концов, требуют, чтобы их везли обратно к месту отправления.

117

Керсновский А. А История русской армии. – М.: Голос, 1994. – Т. 4. – С. 268.

В администрации – такой же беспорядок. Начальники потеряли всякий авторитет в глазах своих служащих, которые, впрочем, большую часть своего времени заняты словоизвержением в советах или манифестациями на улицах.

Полиции, бывшей главной, если не единственной, скрепой этой огромной страны, нигде больше нет, ибо «красная гвардия», род муниципальной милиции, организованной в некоторых больших городах, – сборище деклассированных и апашей (франц. Ahache – вор, хулиган, бандит – Л. Г.). И так как все тюрьмы были отворены, чудо, что не регистрируют больше насилий над личностью и собственностью» [118] .

118

Палеолог М. Царская Россия накануне революции. Репринтное воспроизведение изд. 1923 г. – М.: Политиздат, 1991. – С. 449–450.