Государыня
Шрифт:
Лик Параскевы был светел и чист. Более праведной души Елена не встречала и возрадовалась, что Всевышний свёл её с этой россиянкой, поблагодарила её:
— Спасибо, что открылась. Мне теперь легче будет мирские горести одолевать.
Утром, ещё раз перебрав в памяти все свои поручения Параскеве и Збышеку, Елена решила объехать все земли повета и познакомиться в селениях, починках и хуторах со своими подданными. Провожать её вышли все обитатели монастыря.
— Не забывай нас, государыня–матушка, а мы за тебя молиться будем, — тихо сказала игуменья.
— Я ещё приеду к тебе, матушка Параскева, ежели Господь Бог позволит, — ответила на прощание Елена.
— Верую,
В Гливице Елена велела старосте Збышеку собираться с нею в путь по землям повета.
— Должно мне знать, чем живут мои подданные.
— Да, ваше величество, государыня, — ответил Збышек.
Елена провела на землях Гливицкого повета четыре дня. Вернувшись в Гливице, она вновь побывала в обители, отстояла в храме службу, окончательно простилась с Параскевой и наказала Збышеку приступить к заготовке леса. С тем Елена и уехала в Могилёв, о котором хранила память и который теперь был её вотчиной.
А через три дня после того, как королева покинула повет, той же полуденной порой в Гливице примчал дворецкий короля Александра пан Сапега с несколькими воинами. Их появление мало кем было замечено, лишь немногие пожилые селяне да детишки увидели, как к дому старосты рысью подъехал конный отряд. Пан Сапега спешился и велел одному из воинов позвать старосту. Его не оказалось дома. К Сапеге вышла старостиха и на его вопрос, была ли в Гливице королева, рассказала всё, что знала.
А куда уехала королева? — спросил румянолицую старостиху Сапега.
— Мы провожали её, светлый пан, вон туда. — Старостиха показала вдоль улицы на восток. — И муж мой Збышек её провожает. А куда они путь держат, того не ведаю. Да слышала я нечто о Могилёве.
Может, она в Краков уехала? — с удивлением спросил Сапега.
— Ой, светлый пан, о Кракове никто слова не молвил. О дороге на Могилёв шла речь.
Пан Сапега, искушённый во многих придворных делах, растерялся: «Подумать только, пропал король, неведомо куда укатила королева. Кто этому поверит? Кто помилует нас за такое упущение? И где теперь искать королеву?» — сетовал дворецкий. Но, годами побуждаемый своим положением при дворе к действию, он и на этот раз сумел взять себя в руки и одолел беспомощность: «Помчусь-ка я на восток, вдогонку за королевой. Поможет Дева Мария, так в Могилёве и застану».
Знал Сапега, что, отправляясь следом через три дня, наверстать потерянное нелегко, но иного выхода у него не было. Он велел старостихе накормить воинов, дать корм коням, собрать что можно из припасов в дорогу, расплатился, как должно, и в сумерках покинул Гливице. Уже в пути пан Сапега попытался разобраться, что заставило Елену ехать в Могилёв, вместо того чтобы вернуться в Краков. Он вспомнил давнюю поездку великих князей по державе и подумал, что подобное повторилось. А то, что Елена решила побывать в Могилёве, тоже было понятно: город принадлежит ей и там никто не помешает ей встречаться с русскими горожанами, говорить с ними, о чём заблагорассудится. Время показало, что дворецкий не ошибался.
На десятый день после выезда из Гливице королева прибыла на земли Черной Руси. Здесь всё было мило её сердцу: на её пути стали русские города и селения. Королева останавливалась на отдых в селениях, чтобы встретиться с россиянами.
— Праздник души ко мне пришёл, — делилась Елена своим хорошим настроением с Анной Русалкой и Пелагеей.
— Так ведь мы, матушка–королева, дышим свободнее, и до нас долетает ветер из Руси.
Далеко впереди кортежа королевы мчались гонцы, извещая власти о её приближении, и ей всюду устраивались достойные встречи.
В Волковыске и в Слониме в честь королевы отслужили благодарственные молебны. На трапезах у наместников собиралась вся городская знать, и, поскольку поляков и литовцев рядом не было, шли разговоры о близком: о Москве, о Руси.Могилёв принял Елену так же торжественно, как и восемь лет назад. На улицах было людно. Встречая королеву, горожане провожали её до палат наместника и кричали: «Не покидай нас, матушка–королева, живи с нами!» Наместником в эту пору в Могилёве был русский боярин Прокофий Татищев из знаменитого рода русских бояр, волей судьбы оказавшийся за рубежом отчизны. Сорокалетний, крепкий, словно дубовый кряж, боярин Прокофий сам поднёс королеве хлеб и соль. За его спиной стояли сотни горожан, многие из которых помнили события, случившиеся в городе несколько лет назад из-за происков наместника Товтовила. Среди встречающих Елена увидела настоятеля храма Богоматери, протоиерея Иннокентия. Она обрадовалась ему, как родному отцу. Он сильно постарел, но голубые глаза оставались по–прежнему живыми и ясными. Когда Елена вышла из кареты, Иннокентий первым крикнул:
— Здравия и многолетия государыне! Здравия! Благословляю тебя на русской земле!
И тотчас волной покатилось в тысячу голосов:
— Здравия государыне! Здравия!
Елена высоко подняла руки и ответила:
— Здравия россиянам! Здравия!
Могилёвцы воодушевились ещё больше:
— Слава государыне! Слава! — перекатывалось из конца в конец площади, и эти слова звучали как-то породному, по–русски.
На глазах у королевы от прихлынувшего волнения выступили слёзы. «И впрямь остаться бы мне здесь, в городе, который мой по праву», — мелькнуло у Елены.
Отец Иннокентий подошёл к королеве и осенил её крестом. Тут же шагнул к Елене боярин Татищев и поклонился.
— Твои подданные рады видеть тебя и приветствовать, матушка–государыня, в российском городе.
Елена поняла значение слов наместника, как должно. Когда пять лет назад Александр отписал ей во владение Могилёв и ближние к нему земли воеводства, когда наместник Товтовил был снят с должности и покинул Могилёв, многие литовские вельможи продали свои дома и укатили следом за ним в Вильно, в другие литовские города и земли. В Могилёве всю службу стали править россияне.
— Спасибо тебе, боярин Прокофий, за радение, за верность матушке–Руси, — ответила Елена и троекратно, по русскому обычаю, расцеловалась с ним, потом тронула рукой Иннокентия и попросила: — Отслужи, святой отец, благодарственный молебен во славу города.
— Дочь моя, храм Богоматери ждёт тебя. И певчие на хорах славят твоё имя.
Иннокентий повёл Елену в собор. Служба в храме, переполненном горожанами, длилась долго. Отец Иннокентий дважды подходил к Елене и спрашивал, не устала ли.
— Спасибо, святой отец, не устала. Я, как птица, парящая под облаками, как дитя в колыбели… Я ощущаю только прелесть богослужения.
Елена отдыхала в Могилёве два дня. Это был душевный отдых. Трижды в день она ходила в храмы — на заутреню, литургию и вечерню, — везде молилась за упокой душ батюшки и матушки. Но время уже подсушило кровоточащую рану от потери родителей, и на третий день Елена окунулась в дела. Вместе с наместником Прокофием и настоятелем собора Богоматери она обошла все храмы города, выслушала священнослужителей и проявила заботу об их нуждах. Могилёвцы и жители воеводства исправно платили налоги в государеву казну, и Елена пришла к мысли о том, что, если она по примеру далёкого предка, великого князя Владимира Святого, отдаст десятую часть доходов в пользу православных церквей, это будет для них великим благом.