Говорящие с...

– Так что Михаил Леонидович сейчас извинится...

– Ничего подобного!..
– встрял шофер.
– Впрочем, да, конечно, я извиняюсь. А теперь мне можно пойти и добить свой косяк?

– ... и мы все вернемся к нашим делам, - спокойно закончил Ейщаров, за спиной показав Михаилу кулак.
– Инна, ведь, послезавтра приезжает?

– Да, - Сева просветлел лицом.
– Она... спасибо! Ладно, я... пока пойду.

Он выбрался из кресла, метнул в Михаила еще один свирепый взгляд и вышел из кабинета. Ейщаров, закуривая и глядя на закрывшуюся за Севой дверь, негромко произнес:

– Ты идиот.

– Нет, ну а что мне было делать?!
– возмутился Михаил, покидая свое укрытие.
– Не мог же я драться с инвалидом?! Поэтому я решил, что лучше будет убежать.

– Ты прекрасно понимаешь, что речь не об этом!
– Олег Георгиевич обернулся.
– Сева здесь всего неделю, он еще даже не начал приживаться. Что ты вытворяешь?!

– Я просто хотел поставить все на свои места. Я не могу слушать, как он постоянно...

– Так затыкай уши!
– Ейщаров обошел стол и вновь опустился в свое кресло.
– Случайности потому и называются случайностями, что они случайны. Вся ее жизнь - одна большая случайность. Контролировать случайность невозможно. Она в любой момент может оказаться здесь. Да даже если она просто позвонит ему и обнаружит столь резкое изменение в их отношениях... Ты не заметил, сколь серьезно она была тогда настроена? Ты хочешь все испортить?! Много ты ему рассказал?

– Я даже не успел толком начать!
– Михаил сунул руки в карманы и принял оскорбленный вид.
– Такой нервный ребенок! И совершенно невоспитанный! А ты ему потакаешь! Конечно, я понимаю, что у него непростая жизнь, но не понимаю, почему по этой причине теперь непростая жизнь должна быть и у меня? Если б он меня этой штукой...

– Иди отсюда!
– перебил его Олег Георгиевич и уткнулся в бумаги. Шофер пожал плечами и покинул кабинет, демонстративно хлопнув дверью. Ейщаров, не поднимая головы, насмешливо вздернул бровь, потом потянулся к запиликавшему телефону, и в тот же момент Михаил снова открыл дверь и притворил ее за собой - на этот раз очень аккуратно. Теперь его лицо хранило выражение привычной простоватой безмятежности.

– Ты вернулся, - отметил Ейщаров, нажимая на клавиши.
– Что на этот раз?

– Мне было одиноко.

– И что? Ты хочешь, чтобы я тебя обнял?

– Ну не настолько одиноко, конечно, - Михаил фыркнул и плюхнулся в кресло напротив, но тотчас же вскочил с болезненно-возмущенным воплем и принялся растирать правую ягодицу.

– Обязательно так кричать?
– поинтересовался Олег Георгиевич, глядя на экран монитора.
– Человек твоих габаритов мог бы просто сказать "ай!"

Михаил последовал совету, приклеив к "ай" неприличную приставку, развернувшись, прощупал сиденье кресла ладонями, осторожно сел, снова вскочил, на этот раз растирая обе ягодицы, и произнес десять неприличных слов подряд так громко, что весело прыгавшие по подоконнику воробьи разом снялись и упорхнули прочь. В дверь легко постучали, и заглянула секретарша.

– Олег Георгиевич, вы меня извините, ладно я, мне не привыкать, но Танечка из интеллигентной семьи, и слушать такие выражения...

– Простите, я нечаянно, - свирепо сказал Михаил.
– Господи, выразиться нельзя, сразу прибегают с претензиями! Вот если б я был здесь главный...

– К счастью для окружающих, это не так, - сообщила Нина Владимировна и закрыла дверь. Михаил воздел руки к потолку и начал было страстную речь на тему полного отсутствия рабочей дисциплины, но, заметив, что Ейщаров его не слушает, вспомнил о причине своего возмущения.

– Что случилось с моим любимым креслом? Я словно на гвозди сел! Я ведь сидел в нем час назад и ничего...
– он застыл с приоткрытым ртом, потом обернулся на закрытую дверь.
– Вот паршивец, а!

– Я рад, что ты не утратил своей догадливости, - съехидничал Ейщаров.
– Миш, ты пришел сюда по делу?

– Не понимаю, чего ты так спокоен?! Он испортил одно из твоих лучших кресел, а ты...

– Кресло в полном порядке и все так же комфортно - для всех, за исключением тебя. Теперь оно не хочет, чтоб ты в нем сидел. Ты ему не нравишься, - Ейщаров отложил бумаги.
– Советую тебе поскорей помириться с Севой, потому что в офисе довольно много мебели.

Михаил попытался было пнуть кресло, но в последний момент сдержался и только угрюмо пробурчал:

– Такова-то благодарность человеку, который не так давно голыми руками перерыл десяток мусорных баков исключительно из уважения к тебе!

– Сказано красиво и очень проникновенно, жаль, что это неправда, - Олег Георгиевич поманил его.
– Подойди и скажи мне, что ты видишь?

Михаил обошел стол, по пути стянув из пачки сигарету, и, остановившись рядом с креслом, взглянул на экран монитора, потом подозрительно покосился на Ейщарова.

– Это вопрос с подвохом?

– Пока нет.

– В таком случае, я вижу собак. Много собак. Упитанные, ухоженные, явно домашние. Все породистые. Чего это они все под деревом столпились - кошку загнали, что ли?

– Оцени ракурс. Ты где-нибудь видел кошку с фотоаппаратом?

– А, ну да, - Михаил почесал затылок.
– Значит, на дерево загнали Шталь, угадал? Это имеет отношение к делу?

– На деревья загнали пятерых женщин. Как можно объяснить внезапное проявление любвеобильности у множества домашних разнопородных псов к совершенно посторонним женщинам?

– Ну, если те долго подкармливали их тайком от хозяев...

– Шталь в городе лишь несколько часов, она не очень любит собак и уж точно не разгуливает с котлетами в карманах...

– Я понял твою мысль, - рука Михаила принялась за затылок с удвоенным усердием.
– Может, ферамоны? Может, ей в духи чего-то плеснули? Объяснений может быть... Ты не можешь точно знать, что это наш случай! До сих пор мы не имели дела ни с кем, кто был бы способен общаться с живыми существами. О них даже слухов нет. Не думаю, что они вообще существуют.

– Живые существа - значительная составляющая мира, - Ейщаров перещелкнул несколько фотографий.
– И то, что мы никого не нашли, еще не значит, что их нет. Возможно, они слишком хорошо прячутся и знают больше остальных. У Говорящих очень остро развиты инстинкты, они опасаются друг друга, даже ничего друг о друге не зная, они видят друг в друге потенциальных врагов, и, возможно, мы теперь знаем, почему. Это началось еще до того, как они начали заражать вещи, до того, как появилось второе поколение.