Говорящие с...

– А чего еще делать?
– сказал Толя.

* * *

– Да, хорошо, я понял. Спасибо.

Ейщаров положил телефон, плеснул себе еще коньяка и развернулся в кресле, глядя в распахнутое окно, за которым неподвижно стояли рябины, не шевеля ни единым листком. Не было слышно шума машин, лишь изредка, откуда-то издалека доносился легкий гул двигателя, кажущийся призрачным. Весь мир вокруг здания застыл, словно скованный чарами, - раскаленный летний мир, и через подоконник в комнату вливался густой зной и пропадал, съедаемый упорно трудящимся кондиционером. Настенные часы щелкали маятником так вяло, будто раздумывали - не остановиться ли им вовсе, и полотнище, сотканное сигаретным дымом, повисло над столом, словно парус попавшего в штиль корабля. Олег Георгиевич отпил из рюмки, не сводя глаз с окна, и, когда дверь кабинета отворилась, не повернул головы.

– Это я!
– торжественно сообщил Михаил, закрывая дверь.
– Я пришел.

– Я потрясен, - отозвался Ейщаров и сделал еще один глоток.
– Знаешь, Миш, я очень устал, так что если ты пришел просто так, то выметайся. А если ты пришел по делу, то выметайся тем более.

– Ладно тебе, Георгич!
– Михаил шагнул в сторону и привалился к стене.
– Я все знаю.

– Это очень высокомерное заявление, - заметил Ейщаров.
– Я еще никогда не встречал человека, который бы все знал.

– Я имею в виду, что знаю о твоей поездке и знаю, что через несколько часов ты вновь собираешься уехать, никого не известив - даже меня! Георгич, это глупо! Зачем лично заниматься тем, для чего у тебя есть мы?! К тому же, ты ведь знаешь, что за тобой поехали! Может, они уже здесь, может, еще на подходе, но в любом случае, здесь ты в большей безопасности, чем когда болтаешься за пределами города! Что и кому ты пытаешься доказать?!

Ейщаров подпер голову ладонью и взглянул на водителя с сонным раздражением.

– Почему каждый раз, когда мне выпадает возможность спокойно посидеть в креслице, вваливаешься ты и начинаешь разговаривать?

– Я умнее, чем ты думаешь!
– гордо заявил Михаил.

– Ну, поскольку я об этом вообще не думаю, то, наверное, ты прав.

– Я знаю, что ты ищешь Лжеца. Я знаю, что ты делаешь это в одиночку, потому что считаешь его слишком опасным и не хочешь, чтобы он прихлопнул кого-нибудь из нас. Но Олег, во-первых, мы все взрослые люди и прекрасно осознаем, что к чему. Не нужно делать за нас нашу работу. А во-вторых, в одиночку ты можешь только напортить. Да и погибнешь без толку, а без тебя все тут развалится, и тогда уж точно...

– Я не планировал погибать в ближайшее время, - перебил его Олег Георгиевич, переправляя в рюмку новую порцию коньяка.

– Тебе все шуточки!
– буркнул Михаил.
– А люди ведь тебе поверили. Я тебе поверил. До сих пор все шло хорошо... Георгич, не надо. Поверь, я уважаю, когда человек так переживает за своих и делает все, чтобы их уберечь, но, в конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Только тогда и будет толк. Слушай, тебе бы отдохнуть... Выглядишь ты не очень. И реакция у тебя будет не очень...

Не закончив фразы, он дернулся вниз, и бутылка, ударившись о стену над его головой, разлетелась вдребезги, обдав водителя осколками и коньячными брызгами. Шумно выдохнув, Михаил выпрямился, сердито вытер кровь с порезанной щеки, потянул носом и сокрушенно произнес:

– Дагестанский?! Ну ты и беспредельщик!
– он обвиняюще ткнул в направлении Ейщарова указательным пальцем.
– Вот о чем я тебе и говорил - реакция у тебя не очень, иначе ты попал бы мне в голову!

– Я попал именно туда, куда целился, - сообщил Олег Георгиевич, допивая коньяк.
– Мне совершенно некогда искать нового водителя.

– И почему это стоит мне что-то сказать, как в голову мне начинают бросать всякие вещи?!

– Миша, ты только что сам все объяснил, - Ейщаров вытащил еще одну бутылку коньяка, открыл ее, и Михаил осторожно поинтересовался:

– Может, и мне предложишь?
– он покосился на мокрое пятно на стене.
– Только на этот раз не таким образом.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Нина Владимировна.

– Олег Георгиевич, что-то разбилось?

– Мое сердце!
– задушевно поведал Михаил, снова смахивая кровь с щеки.
– Нина, я вас люблю! Выходите за меня!

– Я должна спросить у мужа!
– сказала секретарша и хлопнула дверью. Михаил, хихикнув, опустился в кресло и обеими руками подтянул к себе бутылку.

– Олег, что с тобой творится в последнее время? Ты сам не свой.

– Много думаю, - Олег Георгиевич отнял у него бутылку и вместо нее протянул рюмку с коньяком.
– Можешь тоже как-нибудь попробовать.

– Не, зачем?
– Михаил взял рюмку и улыбнулся ей.
– Слушай, а что там со Шталь? Она так и будет кататься сама по себе?

– Мне сейчас не до нее, - Ейщаров поджал губы.
– Есть дела поважнее Шталь, и я...

– А ты злишься, - отметил Михаил.
– Слушай, а ты злишься из-за того, что она ослушалась, или ты злишься из-за того, что тебя это злит?

– Ты сам понял, что спросил?

– Я думаю, что проще всего было бы взять и...

– Пойди помой машину, - сказал Олег Георгиевич, рассеянно заглядывая в свою рюмку, и потянулся к лимонным кругляшкам на блюдце.

– Я вымыл ее два часа назад.

– Тогда помой что-нибудь другое.

– Я бы с удовольствием помыл любую из твоих секретарш, но они мне, почему-то, этого не позволяют.

Дверь снова приоткрылась, и Нина Владимировна сообщила:

– К вам Сева пришел, Олег Георгиевич.

– Проси!
– повелел Михаил, делая царственный жест рюмкой.

– Идиот!
– беззлобно ответствовала секретарша и исчезла, а вместо нее на пороге возник Сева с пачкой бумаг в руке, тут же с интересом обозревший натюрморт на столе.

– А-а, у вас совещание? Вообще-то алкоголь очень вреден для здоровья.

– Его отсутствие иногда бывает для здоровья еще вреднее, - Ейщаров чуть поморщился, прожевывая лимон.
– Что у тебя, Сева?