Докамест недолись не вовсе окунела,найдешь занятие, о сем не хлопочу,а там перекрестись да и берись за дело,когда ж сочтешь ясак – ступай да ставь свечу.В обычай даннику прикидываться бедно,всю рухлядь вешнюю пусть прочь уволокут,задаром не возьми роскошное медведно:уж тут-то проведет тебя подлец-якут.Он принесет не всё, он будет тише мыши,и сходу не давай ему потачки ты,лисицу красную цени намного вышенедособолишек с пупки и со хвосты.Ясак перебери, любую шкурку хая,сторонних к соболям не допускай купцов,шесть острядей возьми себе для малахая,но черных не бери на шубу одинцов.К соб'oлью мелкому приценивайся тонко,восхощет ли казна подобного добра?Отнюдь не экономь, когда несут кошленка,и больше заплати, чем просто за бобра.Не ошибиться тут – наука непростая,даруется она не всякому уму,не больно-то плати за шкурки горностая,зверь, может, и красив, но в холод ни к чему.А хоть бы этот край якуцкий вовсе вымер!Одни лишь соболя имеют цену тут,ведь шесть десятков шкур составят полный циммер,а иноземцы счет на циммеры ведут!И да не выклюют твоих припасов куры!И да не нападут ни чукча, ни тангут!С тунгусския земли не надо драть три шкуры,затем, что шкуры те и сами прибегут.
В 1637 году основатель Вилюйска казак Посник Иванов, по прозвищу Губарь, c тридцатью конными казаками перевалил за «Камень» (Верхоянский хребет). Местные якуты не оказали казакам никакого сопротивления и дали ясак соболями. На Яне русские собрали
некоторые сведения о восточных «землицах» и «людишках», а именно: об «Юкагирской землице, людной на Индирь-реке». Летом он продолжил конный поход. Вернувшись в Якутск, он рассказал о новой, богатой соболями Юкагирской земле. В 1638 году он основал Верхоянск, в 1639 году достиг Индигирки и заложил Зашиверск. Считается, что одним из потомков Посника был Николай Николаевич Ленин, – ему обязан псевдонимом Владимир Ильич Ульянов-Ленин, когда он, скрываясь от полиции, воспользовался паспортом Н. Н. Ленина.
Адам Олеарий
Русь Беспричинная
Синдром Стендаля. 1647
Снаряжает посольство в страну на востокеФридрих Третий, Голштинский и Шлезвигский арцух,там везде, говорят, несмотря на пороки,много чести в бойцах, много мудрости в старцах.И туда, в дикий край сыроядцев и тундры,где кочуют народы с широкою харей,в экспедицию, Фридрихом взят на цугундры,уезжает ученый Адам Олеарий.Но заказывать скорбный не стоит молебен,надо ехать, хотя и с большим подозреньем,что загадочен край, а не то и враждебен,где закусывать водку умеют вареньем.Дешевизна царит в той стране необычной:две копейки за курицу или два ряпа,пять семишников стоит барашек отличныйи всего на копейку – с малиною шляпа.Не страна, а огромная добрая скрыня,упоенье сыты, благодать саломати!Так сладка благолепная русская дыня,что ее и без сахара можно вкушати!У купцов там великое множество связей,кто подобное многажды видывал в жизни?Алтабасов, дамастов, атласов и бязейотчего ж не купить при такой дешевизне?Ну, а если захочет бывалый рубакаснарядиться обновой для службы оружной, —он легко подберет для себя аргамака,и чекан, и байдану, и меч харалужный.Впрочем, нет на Руси благородных дуэлей,нет по поводу драк никакого закона,но легко возглашаю с суровостью велей:Bledinsin, Sukkinsin, Sabak, Matir Jabona.Но поведать бы стоило даже и ране,от подобных вещей с отвращеньем отпрянув,что не только мужчин здесь ласкают по пьяни,но и коз, и овец, и козлов, и баранов.Впрочем, каждый решает, поверить ли вздорам:разве все исчисляется в звонкой монете?Иноземцу судить ли о крае, в которомничего не поймешь и за десять столетий.Край, которому верен безродный и знатный,край неслыханно грешный и напрочь невинный,край рыбешки отвратной и доблести ратной,край, настоль благодатный, былинный и блинный.Где тебе не жалеют последней рубахи,где прохожим, куда-то бредущим далече,из церквей на дорогу выносят монахиогурцы, и капусту, и редьку, и свечи.Лишь тайгу, лишь пустыню, лишь скалы со степью,предъявляет паломнику вечность седая,ибо смерть и рожденье не скованы цепью,ибо Волга течет, никуда не впадая.…Но добавит судьба небольшой комментарий:непригоден романтик для мелкого торга,и провалит работу Адам Олеарий,потому как возьмет и помрет от восторга.
В 1633, 1635, 1643 годы Адам Олеарий в составе шлезвигского посольства в Персию посещал Россию. Книга, написанная им об этих путешествиях, – это один из лучших и полных этнографических источников, описывающих Русь XVII века. Между тем ни единой торговой цели, поставленной перед посольствами, достигнуто не было.
Боярин Борис Морозов
Соляной бунт. 1648
А впрочем, соли всюду грош цена:Просыпали – метелкой подмели.Георгий Иванов
На западе народ ползет в корчму,а на востоке он ползет в кружало.Без видимого повода к томув четыре раза соль подорожала.Ватага в кабаке невесела,весь разговор: отколе и доколе.А у царя – пиры да сокола,Похоже, – государю не до соли.Для горожан лишь розги да кнуты,должок, да недоимка, да утряска.А чем солить голяшки и хвосты?Чем жереха солить и чем подъязка?Неужто царь доселе не знакомс чинимым на Москве неблагочестьем?Беда, что обзавелся свояком,беда и то, что обзавелся тестем.Беда, беда для честного купца!Настоль казна неужто оскудела?Почто народу жить без огурца?А без капусты – статочное ль дело?А был бы подлый тот искариотутоплен в бочке из-под тухлой рыбы!Сидел бы на колу Траханиот,да и Чистой пошел под топоры бы!По маковку засунуть бы в тузлукбоярина, что злее василиска!И пусть бы он не прятался за слуг,а пусть бы к людям вышел тот Бориска!А посадить его бы под арест!А с ним потом поговорить народу!..А тот Бориска слушает да ест:и от Кремля куда подале ходу.Набает летописец-пустобай,про то, как власть угомонила гниду,и, сколько ты голов ни отрубай,все государь семью не даст в обиду.Столетья три, читатель, обожди,увидишь, как учебник скалит зубы,за коими – крестьянские вожди,ушкуйники и просто душегубы.Они боролись не за просто так!Чай, не по воробьям стреляли пушки,чтоб стала соль – два фунта на пятак,который вроде четверти полушки.А чтоб легко управиться с людьми:народу быть спасителем возжаждай,сперва все то, что было, отними,потом верни, – и счастлив будет каждый.У каждого одна и та же роль,рассказчик в ночь глядит осоловело,и жалуется соляной король,что без причины соль подешевела.
Виновники Соляного бунта Борис Морозов и Иван Милославский приходились царю Алексею Михайловичу соответственно свояком и тестем. Оба при бунте уцелели.
Тимофей Анкудинов
Попрыгун. 1654
Хто сначала скачет,тот напоследок плачет.Тимофей Анкудинов
Полюбуйтесь: удачлив, блестящ, знаменити владыками принят как равный,кальвинист-протестант, мусульманин-суннит,правоверный жидок православный.Он сулит: возвращу золотой на алтын,только дочку с приданым просватай.Перед нами – Василия Шуйского сын,Иоанн, получается, Пятый.Короля и султана раздев догола,он останется в прежнем почете.Поищите второго такого козла, —и такого козла не найдете.Ведь когда-то, едва зазубрив алфавит,разобравшись в цифири немножко,три деревни, а такожде пруд рыбовитлихо пропил келейник Тимошка.А ему наплевать: меж столичных кутилне особо и трудно-то выжить.Но в Москве, если лапу в казну запустил,могут оную вмиг отчекрыжить.Как сапожник упьется купчина Миклаф,позабудет про русские нравы,а Тимошка, чужого коня оседлав,как стрела долетит до Варшавы.Если сперли коня, – не кричи караул,с морды пьяной волосья откинув.Будь доволен: тебя как ребенка надулпрохиндей Тимофей Анкудинов.Польше сладко напакостить русским. Изволь,трон полякам не отдали – нате ж:самозванцу в Варшаве отвалит корольстолько денег, что всех не потратишь.Но подобный почет ненадежен, увы,и Тимошка, завывши с досады,очень близко почувствовал руку Москвына пиру Переяславской рады.Ну и пусть: разломилась судьба пополам,он – калач исключительно тертый,он в Крыму без зазрения принял ислами свалил до блистательной Порты.Если б только не страсть прохлаждаться в грязи,процветал бы он в Порте поныне,но почуял, что жареным пахнет вблизии сбежал к королеве Кристине.Он-то думал: ничто ему там не грозит,но наткнулся на русского дьяка,и удрал через Ревель и Ригу в Тильзитвосхитительный жулик-вояка.Но Миклаф, обворованный в прошлом
купец,предъявил с золотишком лукошко,и пришел нашей сволочи знатный конец:был Москве предоставлен Тимошка.Приговор у суда оказался таков:впредь негоже ловить святотатца,разрубить его на шесть отдельных кусковчтоб не мог никуда разбежаться.Полагается вспомнить, что все – суета,грязный ров оказался постелькой.Ты записан на первой неделе Постапосле Гришки и перед Емелькой.Окаянную жизнь не удержишь в горсти,не доешь драгоценной ковриги,потому как на плахе не сможет спастикарусель перемены религий.
Тимошка Анкудинов волей судьбы оказался одним из самых известных авантюристов XVII века и одновременно одним из первых русских поэтов. Служил в московских приказах, запутался в долгах, сжег свой дом и бежал за границу. Выдавал себя за мифического сына царя Василия Шуйского. Девять лет выдавал себя в Европе за наследника русского престола, принимал то ислам, то иудаизм, то протестантизм (возможно, и католичество). Сумел некоторое время обманывать самых разных людей: от Богдана Хмельницкого и турецкого султана – до папы римского и шведской королевы Кристины. Выдан герцогом Шлезвиг-Гольштейнским, казнен в Москве четвертованием.
Князь Алексей Трубецкой
Опись казны Патриарха Никона. 1658
Беда зиждителю новозаконных храмин!Уместно ли душе быть ставкой на кону?Бумагу трать дестьми, исписывай пергамен,а все одно с собой не заберешь казну.Что делать велено – то самое и делай,никак не избежать оказии такой.Как глупый кур в ощип, попался престарелыйбоярин Алексей Никитич Трубецкой.…При эдаком труде попробуй-ка, не спять-ка,ты брошен в писари отобранной казны,и лишь окольничий, известный Стрешнев-дядька,при этих описях с тобой протрет штаны.Златая братина, лоскутье монатейно,персицка ладона шестипудова кадь:чье здесь имущество, хозяйско иль ничейно?Ужели здесь хоть что возможно отыскать?Поддоны купковы, серебряные цаты,росолник с кровлею, шурупных шесть фигур,объярны ферязи, хоть ветхи, да богаты,три старых саблишки, боярский татаур.Возглавье низано, пять долгих патрахелей,лук добрый ядринский, в бочатах клей мездров,котел серебряный, три фляши разных зелий,натреснутый куяк, сто новых топоров.тарель финифтяна, ларец отборной смирны,единороговый в сребро оправлен рог,ефимков пять мешков, две гривенки инбирны,седло чернеческо, чинаровый батог,индейска желвеца глава закаменела,плохого ладону пять с четвертью пудов,два кубка ложчатых на тыквенное дело,шесть выканфаренных серебряных ендов,часовник писменой, и ветх, и неухожен,клабук поношеной, по черни среброткан,шесть ножен без ножей, единый нож без ножен,пять гривен золотых, зеньчуга достокан.Не то чтоб оценить, – и рассмотреть-то тяжковсе, что накоплено за несколько веков, —лишь за пером перо мочалит Дуров Сашка,записывая всю диктовку стариков.Какой бы справился с таким трудом кудесник?Но пустит в оборот, тебе благодаря,всю здешнюю казну твой долгожданный крестник,грядущий мальчик Петр, последний сын царя.…Ну да, и вот еще – серепетинна иготь,да мыла грецкого четырнадцать кусков…Пергамены тащи: пора работу двигатьи чистить каждую строку черновиков.
В июле 1658 года патриарх Никон в качестве протеста оставил Москву: не отказавшись от Московской кафедры, он удалился в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, который сам основал в 1656 году и имел в своей личной собственности. Опись оставленной им в Москве казны была поручена упомянутым выше лицам.
Никита Давыдов
Царское зерсало. 1662
Вишневый кармазин пошел на однорядку,камчатны ферязи добавил государь:подобной милости не спрячешь за подкладку,зане подкладки нет, сколь под полой ни шарь.Но не возропщет он на ту беду пустячну,он мастер, он царем весь долгий век любим:и шапку для него он сладит саадачну,пусть ей завидуют что Мишка, что Любим.В державе не сыскать подобного талану;жаль, дети не равны в искусности отцу,поди, не молятся Косме и Дамиану,без коих не видать удачи кузнецу.Полвека протекло с тех пор, когда, воспрянув,страна сподобилась означить свой закон,и стражем при царе встал Филарет Романов,в деснице меч держа, а в шуйце – Типикон.Убит Траханиот и на кол сел Заруцкой:аники-воины, короче говоря:не шапка ложчата, а дрянь черноклобуцкауместна недругам московского царя.Но топчутся в Кремле работнички бесстыжи,что в разум не берут – где меч, где долото.Искусство мастера спаси, архистратиже,сколь Гришка ни хорош, а все одно не то.Сей, верности царю нимало не наруша,стволы умеет лить, – по совести, дотольтакие делывал, поди, один Первуша, —пищаль да карабин, фузея да пистоль.Но как зачнет шелом, – то тратит силы вскую,и каждый щит его похож на плоский корж;он только губит кость бесценную морскую,какую нам дает ужасна рыба морж.Вот так и помирать, тайн ремесла не выдав, —к ним быдлу всякому вовеки нет пути.У белого царя всего один Давыдов,чей ерихонский шлем вовек не превзойти.Давно за семьдесят, пора б уйти от горна,да только б никому в его судьбу не лезть:с зерсалом для царя он возится покорно,не веря, что ему в стране замена есть.…Смотреть в грядущее тому, кто молод – вредно,ну, а тому, кто стар – так вовсе смысла нет;и лишь дивится тот, кто пропадет бесследно,тому, кто все-таки сумел оставить след.На стогнах корчится пророчащий глашатай,четыре лошади таращатся в зарю,и смерть из темноты грозит косой щербатой,и ясно, что она завидует царю.Но рвешься заглянуть в последние мгновеньяв те пропасти, где нет ни солнца, ни дождя,где нитью тянутся годов стальные звенья,рождаясь в вечности, – и в вечность уходя.
Никита Давыдов – оружейный мастер, «отец русского оружейного дела». Работал при дворе первых двух царей Романовых, до 1662 года – первый государев мастер. Упомянуты также Первуша Исаев (ранний мастер фузей и пистолей) и Григорий Вяткин – преемник Давыдова.
Григорий Котошихин
Стокгольмский скелет. 1667
О царех, о царицах, о доме княжом,об околничих, дьяках и думных дворянех,и о том, как решают дела правежом,как стреляют из лука и парятся в банях.Об Иване Четвертом, ужасном царе,и о том, как народ присягает престолу,и о том, как возводятся очи горе,и о том, как они опускаются долу.О конюшенном, хлебенном, прочих дворех,о запрете к царю челобитной подачи,и который, и как наказуется грех,и который карается всех наипаче.И о том, как посеять, пожать, помолоть,о голодных годах и боярских застольях,о сибирской казне, что несут ежегодь,о тяжелых медведнах и шубах собольих.О приказе земском, о дворе кормовом,обо всяком юродивом, нищем и хвором,и которым возможно гордиться родством,и нельзя поминать о родстве о котором.О попах, о помещиках и крепостных,об игуменьях, схимницах, старицах, вдовах,о Пожарских, Морозовых и Репниныхо Лобановых, Пушкиных, Сукиных, Львовых.О селеньях ногайцев, калмыков, мордвы,о мечах, о рогатинах, шлемах, подковахи о силе и слабости войска Москвы,о рязанских полках и полках понизовых.О стадах, о садах, о медах в погребах,об амбарах, гуслярах, боярах, пожарах,о хлебах, о рабах, о гробах, ястребах,солеварах, товарах, базарах, татарах.И о том, как устроен обряд похорон,и особо о том, чем в стране недовольны,обо всех, кто желает наследовать трон,обо всем, что полезно для града Стекольны.…По сто далеров в год запросив за труды,позабыл про детишек и будущих внуков,и бежал через Польшу от близкой беды,и с насмешкой смотрел ему вслед Долгоруков.Чтобы как-то найти через море пути,чтобы где-нибудь в Нарве дождаться парома,чтобы год на пергаментный труд известии на шашни с женою хозяина дома.Чтоб сверкнул и ударил короткий стилет,чтоб на плахе размыкать последнее горе,чтобы встал в кабинете учебный скелет,потерявший печальное имя Григорий.
Последний год жизни бывший подьячий посольского приказа и одновременно бывший платный шведский агент Григорий Котошихин провел в качестве русского переводчика в Стокгольме. Очевидно, по поручению начальства создал подробный отчет об устройстве и обычаях русского государства. 25 августа 1667 года в пьяной драке убил хозяина дома, в котором жил, за что и был обезглавлен. Тело его было доставлено в анатомический театр, где при помощи проволоки его превратили в учебный скелет.