Не каждый сможет в печь отправить образа,не каждый мудростью сравним с эдемским змием.Объявлен гетманом в Крыму Ашпат-Мурза,в Полтаве звавшийся Петрушкой Суховием.Не то, чтоб писарю давалась жизнь легко;зато легенда есть, – хотя верна едва ли, —что именно тебе соратники Сиркото самое письмо султану диктовали.Не разделишь порой хулы и похвалы, —кто выбрал гетмана, – не выберет судьбины;к тому же не похож на лук и две стрелытвой полукруглый серп и тощих две дубины.Взлетают над страной бунчужные хвосты,и Крым твердит, слова умело подбирая,что ты, мол, вежествен и всех разумней ты,кто был присылыван к вратам Бахчисарая!Порой забавен ход насмешливых веков,и писарю побыть неплохо вышибалой.На рынках у татар есть спрос на казаков,но спрос и на татар у казаков немалый.Поляки, москали, – у всех наточен меч,что хуже – нехристи иль цадики пархаты?Поди
пойми куда сегодня лучше бечь,уж если бечь нельзя до бабы и до хаты.Паны передрались под громкий треск чуприн,но чуть не четверти казачества желаненстал, за Черкасами занявший Чигирин,тот самый Суховий, тот гетман-мусульманин.Но настает всему урочная пора,светило не взошло, – да было ли светило?Был гетманом Петро, – и вот уж нет Петра,похоже, что ему харизмы не хватило.Сколь ни обертывай теперь башку чалмой,ни в чем не убедишь казачества лихого.…Что в Крым откочевал – так, стало быть, домой,что перешел в ислам, – а в этом что плохого?Ну, словом, брысь к себе, боец Ашпат-Мурза,над жалкой участью твоей не торжествую:поскольку тот, кому выносят гарбуза,обязан уважать культуру бахчевую.
После убийства Брюховецкого запорожцы, не желая присоединяться к гетману Дорошенко, вернулись в Запорожскую сечь и послали от себя к крымскому хану нескольких посланников. Хан очень обрадовался приходу запорожцев, принял их очень приветливо и, узнав, что они разошлись с Дорошенко, посоветовал им избрать своего гетмана и в самом Запорожье. Сначала желающего на этот пост долго не было, но потом высказал согласие бывший писарь Войска Запорожского, молодой двадцатилетний, но «умелый и ученый человек», Петро Суховий или Суховиенко. Суховий придумал себе печать, похожую на печать крымского хана, – лук и две стрелы, – и стал именовать себя гетманом Войска Запорожского, а так же написал письмо Дорошенко, называя себя гетманом ханского величества и приказывая Дорошенко не называть себя больше Запорожским гетманом.
В Запорожье к Суховиенко присоединилась одна часть войска – 6 тысяч казаков; тем временем другая часть признала гетманом Дорошенко и призвала его на левый берег Днепра для Черной Рады, обещая поломать стрелы Суховия своими мушкетами.
Но Суховий не отказался от идеи стать общепризнанным гетманом Запорожской сечи и написал хану письмо от имени «всего войска запорожского», после чего вместе с посольством от Запорожского коша отправился в Крым. Хан принял Суховия очень милостиво и приветливо, одобрил его планы и написал в Запорожье, что казаки никогда не присылали посольством таких мудрых людей, а потому просил и впредь присылать таких «умелых», как Суховий. <…>
Но недолго запорожцы и Сирко стояли за Суховием, еще совсем недавно, будучи на его стороне, они позже перешли на сторону Дорошенко. Тогда Суховий пошел к татарам, с которыми он так сблизился, что через время принял ислам и взял себе имя Шамай, или Ашпат-Мурза.
Соколиная охота
1670
Сей гибельный раздрай почто на нас накликан?Двоперстью ли грозить предписанной щепоти?…Никиту Минина, известного как Никон,прибрала бы судьба, чтоб не мешал охоте.Три челобитные прислал, не взял посуду,не по нутру ему царь Алексей Михалыч.Мол, вовсе не ходи с охотой на аркуду,мол, отложи кибить да брось на свалку налуч.Забава кречатья зело доброутешна,глянь, прыснул дикомыт и мчит на шилохвостей!А мних опять твердит, что власть царя кромешна,сидит в монастыре и весь кипит от злости.Друг прежний, с'oбинный, ты шел бы на попятный!Молился б лучше ты, иль врачевал болезни,коль убедил себя, что, мол, равно отвратныаргиши, сиверги, томары или срезни.Ты, старый, на жидов идешь войной хоробро,как совесть, горестно пророчишь и бормочешь,глядишь вослед царю и щуришься недобро,на перестрел-другой подвинуться не хочешь.Забыть бы о тебе или послать удавку,иль лучше в Пустозёрск отправить, на задворки,покуда балабан еще не сделал ставку,взыскуя селезня, а лучше бы тетерки.Отрадны холода, да только слишком близки,веселье царское кончается, как книга,охота хороша, да только сохнут прыски,и в оных больше нет добычи для челига.Гроза на монастырь надвинулась остатне,невидимо вокруг кипят смола и сера,которыми грозит царевой соколятнесвистящею стрелой расколотая вера.Пусть обвинения жестоки и взаимны,но им отмерен век, до странности недлинный:лишь тропари гремят, и слышатся прокимны,и память вечная охоте соколиной.
И зло потха сiя полевая утшаетъ сердца печальныя, и забавляетъ веселiемъ радостнымъ, и веселитъ охотниковъ сия птичья добыча. Безмрна славна и хвальна кречатья добыча. Удивительна же и утшительна и челига кречатья добыча. Угодительна же и потшна дермлиговая переласка и добыча. Красносмотрительно же и радостно высокова сокола летъ. Премудро же челига соколья добыча и летъ. Добровидна же и копцова добыча и летъ. По сих же доброутшна и привтлива правленыхъ ястребовъ и челиговъ ястребьихъ ловля; к водам рыщенiе, ко птицамъ же доступанiе. Начало же добычи и всякой ловле – разсужденiя охотникова временамъ и порамъ, раздленiе же птицамъ в добычахъ. Достоврному же охотнику нсть в добыче и в ловле разсужденiя временамъ и порамъ: всегда время и погодье в поле.
«Книга, глаголемая Урядник: новое положение и устроение сокольничьего пути».
О пристрастии царя Алексея Михайловича к соколиной охоте говорит «Книга, глаголемая Урядник: новое положение и устроение сокольничьего пути». Она была написана в 1656 году по указанию царя и при его ближайшем участии. <…>
Через десять лет с патриарха Никона был снят патриарший сан. Местом его ссылки назначили Ферапонтов монастырь на Белоозере. <…> Из Кириллова монастыря Никону присланы по другой его «росписи» необходимые для его келейного обихода вещи: «А в росписи ево написано. Надобно ему, Никону, в келью котел медной ведра в полтора луженой, воронка медная же в полведра, яндова мединая в полведра же…» <…> но он, как писал С. Наумов, все отослал назад «неведомо для чево». Ссылка длилась до самой смерти царя. Почти все, что присылал ему царь, Никон, некогда «собинный» его друг, отказывался принимать, говоря: «Вперед еще мало потерплю, а если по договору ко мне государской милости не будет, то я по прежнему ничего государева принимать не стану и перед Богом стану плакать и говорить те же слова, что прежде говорил с клятвою».
Парфений Тоболин
Сокольник. 1670
Сокольник, ястребник, подлазчик да подлёдчик,как «Отче наш» усвой, что ныне говорю, —привыкни зверя гнать
среди болот и кочеки в поле выставить, и выстрел дать царю.Бояре, и князья, и отроки, и гриднисъезжаются на лов в охотничьем пылу;чем яростнее зверь, и чем он страховидней,тем более царю пригоден под стрелу.Ни в пущах, ни в лугах добыча не иссякнет,приучен царский двор к охоте верховой,а если сокол твой в полете утю мякнет,горлатну шапку жди за подвиг таковой.Владыка – человек, и не лишен привычек,но не исчесть забот, что на царе висят.По сорок кречетов пером несет помытчик,да не хватило бы и дважды шестьдесят!Господь оборони внимание ослабить,не только соколу потребен острый глаз,статейничий следит, чтоб не мешали вабить,челиг вынашивать обязан всякий час.Борзятню уважай, выжлятнею не гребуй,обязан быти псарь с собаками хорош,уменью вящему ты уваженья требуй,когда медведицу осочивать идешь.Да, меделянский пес – владыке дар хороший,особо, если тот не старше двух годов.Боярин бьет челом и знатной сукой лошьей,добавя зуб морской на несколько пудов.Прощайся, лисовин, с роскошной шубой лисьей!Зверье уковылять напрасно тщится в дебрь,за тридевять ворон беги от хищной рысии не ходи туда, где спит косматый зебрь.«Бобра в России нет», – писал голландец некий,отвадить мня купцов от нашего добра, —«чтоб полевать могли царевы человеки,везут из Гамбурга достойного бобра».Тот немец знатно врет, мол, им добыта шкура,дан все-таки язык на что-то богачу,на то ответь ему, что хаживал на тура, —проверить некому, а я не уличу.…Однако новый век неумолимо жёсток,ничто не ладится, страны печален вид,а новый государь, еще почти подросток,сравняться с прадедом охотой норовит.Царь собирается на Тульскую охоту,садится на коня, прощается с Москвой,но вскорости придет пора платить по счету,и оспа, и зима, и камень гробовой.
И позади мста урежаетъ потсокольничей, и велитъ поставить столъ и покрыть ковром, и с начальными сокольниками на столъ кладетъ и урежаетъ наряды птичьи нововыборного и нововыбранного нарядъ. И уставляетъ птицы нововыбранного около стола в рядовомъ наряде. А держатъ ихъ всх статей рядовые сокольники 2-е по росписи: I статьи, Парфенья Яковлева, сына Таболина<…>
«Книга, глаголемая Урядник: новое положение и устроение сокольничьего пути».
Царь Алексей Михайлович пишет: «Ходили мы тешиться с челигами, а с кречеты посылали в Тверские поля сокольников, Парфения Тоболина с товарищи, и в Тверских полях Парфеньевы статьи кречет Нечай добыл коршака…»
Самое первое упоминание о деревне, находившейся рядом с погостом Николо-Гнилуши, и носившей название Хомьяново, относятся к середине XVI века. В писцовых книгах Московского государства 1577 года говорится так: «за Марьей Крымовой женой Тоболина, вотчина д. Хомьяново, в устье р. Сетовки». По приправочным книгам 1578 года деревня числилась, как старая вотчина Тоболиных. <…> Через сто лет деревня Хомьяново продолжала оставаться во владении Тоболиных. В 1670 году ею владел Парфений Яковлевич Тоболин.
…9 ноября 1729. Его Царское величество возвратился сюда с охоты в полном здравии. Он очень высок и силен для своих лет. <…>.
12 января 1730 г. С прошлого четверга Его Царское величество заболел и опасаются, как бы у него не открылась оспа. Ходят даже слухи, будто она уже и обозначилась.
Москва, 19 января 1730 г.
<…> Позвольте уведомить ваше превосходительство, что Его Царское величество скончался 8 января между двенадцатью и часом утра.
Томас Уорд
Князь Юрий Барятинский
Бог войны. 1671
Не был мягок особо и не был жесток,но по жизни носим, будто ветром полова,то на юг до Олешни, а то на восток,то на север, до самого города Шклова.Не тревожил Москву никакой хохлован,но отправили князя прищучить холопа,ибо рыпаться начал предатель Иван,славозвисный Выговский, герой Конотопа.Впрочем, этот убрался от Киева геть,но войною на Киев полез голоштанник,Костянтин, горе-гетман, сплошная камедь:то ли брат, то ли уйчич, а может, племянник.Это был и не то чтобы полный кретин,но никак не годился на роль воеводы,так что шустро от князя сбежал Костянтин,побросав буздыган и другие клейноды.Но случился под Чудновым полный звездец,улыбнулась фортуна предателям-братцам.Приказал Шереметьев, не лучший боец,вскинуть лапки и Киев оставить поляцам.Князь ответил: «Я сам разберусь в старшинстве,никому не давать бы подобных советов.Я царю присягал, ну, а царь на Москве:я не вижу в упор никаких Шереметов!»Обе стороны льют на противника грязь:не убивши гадюку, а разве что ранив,в перспективе выходит, что попросту князьнедостаточно скальпов содрал с хохлованив.Ну, с поляками ясно, с хохлами – почти;все подробности тут приводить не рискую,только князю пришлось по кривому путиснаряжаться опять на толпу воровскую.Бивший гетманов разных и всяких Сапег,князь опять оказался в бою безотказен:был из Разина, видно, поганый стратег,и продул, все что мог, незадачливый Разин.Только службы, не более, требует царь.На хоругвях победу московскую выткав,князь недолго возился со скопищем харь,и всего за полгода добил недобитков.Слава быстро проходит, судьба такова:в палачи попадешь, изловив горлопана;в Оружейной палате лежит булава,и куда-то засунули череп Степана.Обреченный чинить раздираемый строй,полководец, заступник и божий ходатай, —удалился в века неудобный герой,из российских анналов бездарно изъятый.Безразличие истину тянет ко дну,справедливости нет, хоть признаться и тяжко, —от того, кто спасал эту дуру-страну,не желает отстать клевета-неваляшка.