Град огненный
Шрифт:
— Полиция считает иначе, — наконец, отзываюсь я.
— По официальной версии, Пол Берг совершил самоубийство, — подхватывает Майра. — Но я знаю, что не только вы, но и другие васпы, с официальной версией не согласны.
— Какое отношение это имеет к делу? — нетерпеливо перебиваю я.
— Самое непосредственное! — с готовностью отзывается инспектор и сплетает в замок пальцы. Ее слова колют, как булавки. — Следите за мыслью. Ваш друг Пол Берг работает вместе с господином Малевски. Ваш друг погибает. Его убивают, как думаете вы. Ваше мнение разделяют другие васпы. В том числе Расс
— Доволь…но!
Голос — хриплый, болезненный, словно набитый водорослями, не может принадлежать мне. Но все же это произношу я. Вместе со словами с губ срываются капельки слюны. Я не замечаю их. Гляжу на Майру и мимо нее. За ее спиной, в зыбкой волне поднимаются горбатые тени — это всплывают на поверхность киты, посланники моей внутренней тьмы. Я бы не хотел, чтобы их серповидные плавники разрезали реальность до того, как закончится наш разговор.
— Расс — не убийца, — поспешно продолжаю я. — А ваши фантазии бездоказательны.
— Не так уж бездоказательны, — парирует Майра и кладет на стол что-то длинное, обернутое в прозрачный пластиковый пакет. — Это найдено во время обыска в квартире Вэйлина. Как раз под его кроватью. И на этом — следы крови. Крови господина Малевски, как установила экспертиза.
Ей не обязательно уточнять. Кровь я чую, как голодная собака — мясную вырезку. А еще я узнаю предмет, запакованный в пластик. И не верю своим глазам, потому что этого…
— Не может быть, — говорю я вслух.
И тени за плечами Майры становятся беспокойнее, а с фотографии заговорщицки подмигивает Борис.
"Но это есть, — его вкрадчивый голос звучит внутри моей головы. — Не все осы сломали жала. Припасли кое-что для тебя. На случай, когда все проблемы можно решить одним росчерком стека. Так возьми его! Возьми и вскрой рыжей стерве глотку! О, я знаю, как ты хочешь ее! Эта маленькая белочка. Этот дикий зверек…"
— Этого не может быть, — повторяю я. — Расс только комендант, не преторианец. У него нет, и никогда не было стека.
— Но стек мог быть у Берга! — сквозь зубы отвечает инспектор.
— Исключено. Преторианцы сломали их все.
Майра с неприкрытым недоверием смотрит на меня, а насмешливый голос нашептывает внутри черепа: "Тогда что лежит на столе? Скажи, умник! Или признай, что вы солгали! Что кто-то солгал и тайно принес оружие в Дербенд!"
— Это подделка, — говорю я. Тут же вспоминаю запись, которую Морташ крутил на телешоу, и в моем голосе крепнет уверенность. — Да, подделка. Если бы я мог взять стек в руки… — я сглатываю слюну и на всякий случай засовываю руки в карманы, — я бы определил точнее.
— Если мне понадобятся услуги такого рода, я дам вам знать, — холодно чеканит Майра. — Но пока этого доказательства хватает, чтобы взять Расса Вэйлина под стражу.
— Но недостаточно, чтоб пристрелить его за завтраком?
Наши взгляды пересекаются.
Я различаю темные круги под глазами инспектора. Наверное, эта ночь прошла для нее без сна. В этом мы с ней похожи.— Вы правы, — признается она. — На оружии никаких отпечатков. На одежде и обуви Вэйлина нет следов крови. Но не обольщайтесь. Я не повторю прошлых ошибок. Теперь я знаю, с кем имею дело, — она улыбается, демонстрируя острые мелкие зубы. Она тоже — хищник. Но хищник, прирученный людьми. И я верю: она сделает все, чтобы докопаться до истины.
Стоит мне выйти из кабинета инспектора, как наступает отлив. Тают тени, затихает насмешливый голос в голове. Но я знаю, что они могут вернуться снова. Если убийство совершил Расс — моя внутренняя тьма оживет снова. И всю дорогу, пока иду по узкому коридору до "обезьянника", я думаю: "Убил или нет?" Думаю, что даже спустя сутки смогу учуять исходящий от Расса запах чужой смерти, как учуял его когда-то от сержанта Рода. Но вместо смерти ощущаю аромат цветочного луга. И понимаю: я не первый посетитель.
— Время вышло! — говорит сопровождающий меня полицейский.
— Адвокат прибудет через полчаса, — торопливо договаривает Хлоя Миллер и отходит от решетки. — Мы обязательно разберемся во всем.
— Благодарю, — доносится в ответ тихий голос васпы. — Спасибо, что верите…
Она поджимает губы и поворачивается ко мне. Смотрит требовательно, с затаенной надеждой. В уголках глаз дрожат застывшие льдинки. Я знаю, чего она ждет. Но не могу дать вразумительного ответа, пока не поговорю с Рассом.
— Подождите на улице, — тихо произношу я. — Подождите, если хотите знать.
Хлоя опускает ресницы. Тени соскальзывают с них, как с набрякших ветвей дождевые капли. Но она не плачет. Проходит мимо, слегка опустив голову. И до меня доносится едва слышимый шепот:
— Я подожду…
Расса держат в одиночной камере. Это правильно с точки зрения безопасности. И удобно для разговора. Даже учитывая, что за моей спиной стоит полицейский, вдвое выше меня ростом и вдвое шире в плечах.
— Спасибо, что пришел, — сипло говорит Расс.
Он выглядит достаточно спокойным. Усталым, небритым, полумертвым — но все-таки спокойным. И он выдерживает мой пристальный взгляд и не отводит глаз.
— Я чист, — выдыхает он. — Чист.
Его искренность проливается в мое сознание, как дождь в иссохшую почву. Я вздыхаю с облегчением и прикрываю лицо рукой. Расс не лжет. Но это значит, лжет кто-то еще?
— Как это получилось?
Он виновато улыбается.
— Не знаю. Я вернулся поздно.
— Замок был взломан? Ты чуял чужое присутствие?
— Ничего… такого, — он отводит взгляд, и, несмотря на то, что Хлоя покинула помещение, в воздухе все еще отчетливо витает запах цветочного луга. Готов поклясться, в голове у Расса в этот момент — тоже сплошные цветы и песни.
Я подаюсь вперед, игнорируя приказы держаться от решетки подальше, шиплю:
— Та скрипачка?
Расс вжимает голову в плечи, улыбка становится совершенно идиотской.
— Мы только говорили, — шепчет он. — Пока я провожал ее до остановки. Потом я вернулся. И сразу лег спать.