Графиня Де Шарни

– Я лично вручу его господину Дантону.

– Хорошо. Теперь вот еще что: вы живете на улице Сент-Оноре?

– Да, сударь.

– После того, как вы передадите господину Дантону приказ, возвращайтесь к себе и немного передохните; потом около двух часов вставайте и идите к стене, огораживающей Террасу фельянов; если увидите или услышите, что через стену летят из Тюильрийского сада камешки, значит, я попал в плен и надо мной совершено насилие.

– Понимаю…

– Тогда ступайте в Собрание и скажите своим коллегам, чтобы они меня вызвали… Понимаете, господин Бийо? Я вверяю вам свою жизнь!

– Можете на меня положиться, сударь, – отвечал Бийо, – отправляйтесь с Богом.

И Петион в самом деле отправился в Тюильри, положившись на всем известный патриотизм Бийо.

А тот брался за все тем охотнее, что ему на подмогу явился Питу.

Бийо отправил Питу к Дантону, приказав без него не возвращаться.

Несмотря на лень Дантона, простодушному Питу удалось его привести.

Дантон видел пушки на Новом мосту; он видел национальных гвардейцев под аркадой Иоанна Крестителя; он понял, что ни в коем случае нельзя оставлять такую силу за спиной народной армии.

Имея на руках приказ Петиона, они с Манюэлем отправили национальных гвардейцев из-под аркады Иоанна Крестителя в казармы и прогнали канониров с Нового моста.

Теперь главная дорога для восстания была очищена.

Тем временем Бийо и Питу вернулись на улицу Сент-Оноре в прежнюю квартиру Бийо; Питу кивнул дому головой, как старому приятелю.

Бийо сел и жестом пригласил Питу последовать его примеру.

– Спасибо, господин Бийо, – отозвался Питу, – я не устал.

Однако Бийо продолжал настаивать, и Питу сел.

– Питу, – начал Бийо, – я велел тебе передать, чтоб ты пришел ко мне.

– Как видите, господин Бийо, – отвечал Питу, показав в улыбке все тридцать два зуба, как и всегда, когда он улыбался, – я не заставил вас ждать.

– Нет… Ты догадываешься, что готовится что-то очень важное, верно ведь?

– Подозреваю, что так, – проговорил Питу. – А скажите, господин Бийо…

– Что, Питу?

– Отчего я не видел ни господина Байи, ни господина Лафайета?

– Байи – предатель, приказавший стрелять в нас на Марсовом поле.

– Да, знаю; я же сам подобрал вас, когда вы плавали в луже крови.

– Лафайет – предатель, который хотел похитить короля.

– Да ну? А я и не знал… Господин Лафайет – предатель! Кто бы мог подумать! А король?

– Король – самый главный предатель, Питу.

– Вот это меня ничуть не удивляет, – молвил Питу.

– Король вступил в сговор с иноземными государствами и хочет отдать Францию нашим врагам; Тюильрийский дворец – осиное гнездо, вот почему было решено захватить Тюильри силой… Понимаешь, Питу?

– Черт подери! Еще бы не понять!.. Так же, как мы брали Бастилию, верно, господин Бийо?

– Да.

– Правда, на сей раз будет полегче!

– Вот в этом ты ошибаешься, Питу.

– Неужели будет еще труднее?

– Да.

– А мне показалось, что в Тюильри стены ниже…

– Это верно, да охраняются они лучше. В Бастилии-то гарнизон насчитывал всего какую-нибудь сотню инвалидов, а во дворце тыщи четыре солдат!

– Вот дьявольщина! Четыре тыщи!

– Не считая того, что Бастилию мы брали, когда никто этого не ожидал, а Тюильри уж с первого числа начеку; они знают, что на них будет нападение, ну и готовятся к обороне.

– Так они собираются драться? – удивился Питу.

– Еще бы! – отвечал Бийо. – А оборону доверили, по слухам, господину де Шарни.

– Да, правда, – заметил Питу, – он ведь вчера уехал из Бурсона на почтовых вместе с женой… Стало быть, господин де Шарни – тоже предатель?

– Нет, этот – аристократ, только и всего; он всегда был на стороне двора; значит, народ он не предавал, потому что не просил народ ему поверить.

– Значит, мы будем сражаться против господина де Шарни?

– Вполне возможно, Питу.

– Как странно… Ведь мы – соседи!

– Да, это называется гражданской войной, Питу; но ты можешь не драться, если это тебе не нравится.

– Прошу прощения, господин Бийо, – спохватился Питу, – но раз это нравится вам, значит, и мне тоже.

– Я буду радешенек, ежели тебя там вообще не будет, Питу.

– Зачем же тогда вы меня вызвали, господин Бийо? Бийо помрачнел.

– Я вызвал тебя, Питу, чтобы передать тебе вот эту бумагу.

– Эту бумагу, господин Бийо?

– Да.

– А что это за бумага?

– Мое завещание.

– Как?! Завещание? Ну, господин Бийо, – со смехом продолжал Питу, – вы не похожи на человека, который собрался помереть.

– Нет; но я похож на человека, которого могут убить, – заметил Бийо, кивнув на висевшие на стене ружье и патронташ.

– Да-а, все мы смертны! – сентенциозно заметил Питу.

– Так вот, Питу, – повторил Бийо, – я вызвал тебя, чтобы передать тебе завещание.

– Мне, господин Бийо?

– Тебе, Питу, тем более, что я назначаю тебя своим единственным наследником…

– Меня – вашим единственным наследником? – повторил Питу. – Нет, благодарю вас, господин Бийо! Это просто смешно!

– Я тебе говорю то, что есть, дружок.

– Это невозможно, господин Бийо.

– Почему невозможно?

– Да нет… Когда у человека есть наследники, он не может отдать свое добро чужим людям.

– Ошибаешься, Питу, может.

– Значит, не должен, господин Бийо. Бийо нахмурился.

– У меня нет наследников, – проворчал он.

– Ага! Нет у вас наследников! – подхватил Питу. – А как же мадмуазель Катрин?

– Я такой не знаю, Питу.

– Ой, господин Бийо, не говорите так, у меня прямо переворачивается все внутри от этих слов!

– Питу! – проговорил Бийо. – Если мне что принадлежит, я могу это отдать, кому пожелаю; так же и ты, если я умру, ты тоже можешь то, что принадлежит тебе, Питу, отдать кому захочешь.

– Ага! Отлично! – воскликнул Питу, начиная, наконец, понимать. – Стало быть, если с вами что случится… Ой, что я, дурак, говорю! Ничего с вами не случится!

– Как ты сам недавно сказал, Питу, все мы смертны.