Граница вечности
Шрифт:
— Как приятно, что ты помнишь, Дейзи, — сказал он.
Дейв вспомнил, что Дейзи некоторое время жила у Фица, когда была замужем за его сыном Боем Фицгербертом. Вот почему она знала, как он любит пить виски.
— Леди Мод была лучшей подругой моей покойной матери, — произнес Ллойд более мягким голосом. — Последний раз я виделся с ней, кргда мы с мамой ездили в Берлин в 1933 Году. В то, время Мод была журналисткой и писала статьи, которые раздражали Гитлера.
— Я не видел сестру и не разговаривал с ней с 1919 года, — сообщил Фиц. — Я рассердился на нее за то, что она вышла замуж без моего разрешения
Ллойд молча слегка кивнул в знак согласия.
Дейв перехватил взгляд матери. Он почувствовал, что сейчас произошло что-то важное, ее выражение подтвердило это. Фиц испытывал такое глубокое сожаление, что не мог говорить об этом, но он подошел к тому, чтобы извиниться, настолько близко, насколько мог.
Трудно было представить, что этого слабого старика когда-то обуревали страсти. Но Фиц любил Этель, и Дейв знал, что и она питала к нему такие же чувства, потому что он слышал это из ее уст. Но Фиц отверг их ребенка, и сейчас, по прошествии целой жизни, он оглядывался назад и сознавал, как много он потерял. Это было невыносимо печально.
— Я поеду с тобой, — импульсивно сказал Дейв.
— Что?
— На похороны. Я поеду в Берлин с тобой.
Дейв не был уверен, почему он так решил, разве что потому, что интуитивно чувствовал: это может пойти на пользу.
— Ты очень добр, юный Дейв, — сказал Фиц.
— Это будет замечательно, — проговорила Дейзи.
Дейв посмотрел на отца, опасаясь, что Ллойд не одобрит его, но, к своему удивлению, он увидел слезы на глазах отца.
На следующий день Дейв и Фиц вылетели в Берлин. Они остановились в гостинице на западной стороне.
— Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя Фиц? — спросил Дейв за ужином. — Мы всегда называли Берни Леквиза «деда», даже хотя он был отчимом моего отца. А в детстве я никогда не видел тебя. Так что слишком поздно менять что-либо.
— Я не в той ситуации, чтобы указывать тебе, — ответил Фиц. — И к тому же я вовсе не возражаю.
Они заговорили о политике.
— Мы, консерваторы, были правы относительно коммунизма, — сказал Фиц. — Мы говорили, что у них дело не пойдет, и не идет. Но мы были неправы касательно социал-демократии. Когда Этель говорила, что мы должны дать всем бесплатное образование и бесплатное медицинское обслуживание и обеспечить страхование по безработице, я сказал ей, что она живет в мире иллюзий. А смотри сейчас: все, за что она выступала, осуществилось, а Англия осталась Англией.
Фиц обладал чудесной способностью признавать свои ошибки, подумал Дейв. Таким он был не всегда: он десятилетиями ссорился со своей семьей. Вероятно, это качество пришло к нему с годами.
На следующее утро черный «мерседес» с водителем, заказанный секретарем Дейва, мисс Дженни Причард, ждал у гостиницы, чтобы отвезти их через границу на Восток.
Они подъехали к контрольному пункту «Чарли».
Проехав через барьер, они оказались в длинном сарае, в котором они должны были отдать паспорта. Потом им сказали ждать.
Пограничники, забравшие их паспорта, ушли. Через некоторое время высокий
сутулый мужчина в штатском приказал им выйти из «мерседеса» и следовать за ним.Мужчина шел впереди, потом оглянулся, раздраженный медлительностью Фица.
— Пожалуйста, быстрее, — сказал он по-английски.
Дейв изучал немецкий язык в школе и усовершенствовал его в Гамбурге, поэтому ему не трудно было сказать с возмущением:
— Мой дедушка стар.
Фиц негромко проговорил:
— Не спорь. Это надменный ублюдок из Штази. — Дейв вскинул брови: он никогда не слышал, чтобы Фиц употреблял грубые слова. — Они как кагэбэшники, только не такие мягкосердечные.
Их провели в комнату с голыми стенами, металлическим столом и жесткими деревянными стульями. Их не просили сесть, но Дейв подставил стул Фицу. Он и признательно взглянул на внука.
Высокий мужчина сказал что-то переводчику, курившему сигарету. Тот перевел вопрос.
— Почему вы хотите въехать в Восточную Германию?
— Чтобы присутствовать на похоронах близкой родственницы, которые состоятся в одиннадцать утра, — ответил Фиц. Он посмотрел на свои часы, золотую «Омегу». — Сейчас десять часов. Надеюсь, это будет не долго.
— Это будет столько, сколько нужно. Как зовут вашу сестру?
— Почему вы это спрашиваете?
— Вы говорите, что хотите присутствовать на похоронах своей сестры. Как ее зовут?
— Я сказал, что хочу присутствовать на похоронах близкой родственницы. Я не сказал, что это моя сестра. Вы, очевидно, все знаете об этом.
Агент тайной полиции ждал их, догадался Дейв. Трудно было представить, почему.
— Ответьте на вопрос. Как зовут вашу сестру?
— Ее имя было фрау Мод фон Ульрих, как, очевидно, вам донесли ваши шпики.
Дейв заметил, что Фиц раздражается и нарушает свое указание говорить как можно меньше.
— Как это так, что у лорда Фицгерберта сестра немка?
— Она вышла замуж за моего друга Вальтера фон Ульриха, который был немецким дипломатом в Лондоне. Он погиб от рук гестапо во время Второй мировой войны. А вы что делали во время войны?
По озлобленному выражению на лице высокого мужчины Дейв осознал, что тот все понял, но не ответил на вопрос. И тогда он спросил у Дейва:
— Где Валли Франк?
Дейв пришел в изумление:
— Я не знаю.
— Конечно, знаешь. Ведь он в твоей музыкальной группе.
— Группа распалась. Я не видел Валли несколько месяцев и не знаю, где он.
— В это трудно поверить, вы же партнеры.
— Случается, что партнеры перестают быть партнерами.
— Какая причина вашей ссоры?
— Личные и творческие расхождения. — На самом деле расхождения были сугубо личные и никогда — творческие.
— И тем не менее ты хочешь присутствовать на похоронах его бабушки.
— Она была моей двоюродной бабушкой.
— Где ты последний раз видел Валли Франка?
— В Сан-Франциско.
— Его адрес, пожалуйста.
Дейв замешкался с ответом. Это уже становилось невыносимо.
— Отвечай. Валли Франк разыскивается за убийство.
— Последний раз я его видел в парке Буэна-Виста. Это на Хейт-стрит. Я не знаю, где он живет.
— Ты отдаешь себе отчет, что препятствовать полиции в выполнении ею своих обязанностей — преступление?
— Конечно.