Грехи отцов. Том 2

Но я-то не намерена была считать этот грубый конфликт неизбежным. Все эти годы я старалась не думать о будущем Скотта, но недавно я узнала, что в Лондоне он работал, как всегда, безупречно. Я подумала, что, вероятно, они достигли с отцом какого-то понимания, и это дает им возможность наладить тесные деловые контакты, даже если личных отношений по-прежнему не существует. Я не могла поверить, что мой отец, который так любил Скотта, мог сделать какой-нибудь грубый враждебный шаг против него, и я также не могла поверить, что Скотт может представлять угрозу моему отцу, пока тот с ним обходится честно. Если бы я как-нибудь могла положить конец их взаимному отчуждению, я была уверена, что их деловые отношения, более не отравляемые горечью или подозрительностью, возможно, могли сами собой наладиться. Все, что им надо — это возможность вернуться к разумному сосуществованию, не думать, что другой пытается его обмануть, и я хотела организовать эту возможность. Этих людей надо примирить. Именно примирения я хотела и собиралась добиться успеха, потому что впервые в жизни наступила ситуация, когда я управляла всем.

Силы вскипали во мне, подобно возбуждающему средству, я почувствовала, что теперь способна завоевать мир, и я улыбнулась при воспоминании о рассказе Себастьяна об изнеженном Юлии Цезаре, ставшем самым сильным и могущественным.

Я позвонила в «Пан Америкен» и заказала себе билет до Лондона.

Своей семье я сообщила, что старая подруга пригласила меня провести несколько дней в Вирджинии. Единственный человек, которому я сказала правду, была моя няня. Ей я оставила свои координаты на случай крайней необходимости. Затем я быстро собралась, учитывая, что весна в Англии может быть холодной. Я взяла с собой пару теплых вещей, помня, что Скотту нравятся скромно одетые женщины. И лишь в дополнение к рубашкам и свитерам я взяла одно выходное платье с глубоким вырезом. Завершив необходимые приготовления, я забежала в аптеку за упаковкой таблеток. Я перестала их принимать, когда рассталась со Скоттом, но снова начала их пить, когда познакомилась с Джорданом.

Вскоре я была в аэропорту. Меня ждало длительное путешествие в другой, неведомый мне мир. Мы бесконечно летели над морем, над скалами, и вот самолет стал снижаться, и моему взору предстал сверкающий Лондон.

Я знала, что он где-то здесь, совсем близко, как только вошла в таможенный зал. Я пыталась высмотреть его лицо в огромной толпе, но тщетно.

Вдруг он показался в дверях. Он находился на расстоянии 30 ярдов от меня, приветливо улыбаясь, и махал рукой. Я попыталась пойти ему навстречу, но не смогла. Так и осталась стоять на своем месте с чемоданом в руках. В этот момент я перестала думать о будущем, о прошлом, существовало только настоящее. Все мои мысли сконцентрировались на его появлении, я пыталась разглядеть мельчайшие подробности его внешнего вида. Его волосы поседели на висках и стали значительно длиннее. Сначала мне показалось, что он тщательно выбрит, но позднее я увидела щетину на его лице. Он поправился, но это ему шло. Особенно выделялись на его лице темно-карие глаза, глубокие и выразительные. Походка была быстрой, но мягкой. Он был в безупречно сшитом темном костюме с синими полосами и в белой рубашке. Шелковый галстук был нежно-синего цвета. Его туфли были начищены до блеска. На рукавах рубашки виднелись серебряные запонки. В этот момент я хотела его, как никогда.

— Привет. Как дела? Как долетела? Надеюсь, все было в порядке. — И не дожидаясь ответа, он взял мой чемодан и направился к выходу. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Я неровно дышала, мне было невыносимо жарко. Никаких связных мыслей не было.

У входа стоял «роллс-ройс» молочно-белого цвета. Скотт направился к нему. Водитель «роллс-ройса» о чем-то разговаривал с полицейским, но как только мы вышли из здания аэропорта, полицейский повернулся в нашу сторону и отдал честь, а водитель ловко выскользнул из машины, чтобы открыть дверь. Скотт поставил чемодан рядом с машиной.

— Извините, офицер, но мы должны ехать.

— Конечно, сэр, но в следующий раз попросите вашего шофера ставить машину на стоянку.

Это была страна, где царила атмосфера вежливости и спокойствия, здесь я чувствовала себя иностранкой. Когда я очнулась, то увидела нелепые маленькие автомобили с непривычным рулевым колесом справа, людей в поношенных дождевиках, изморось, тихо падающую с чужого освещенного неоновым светом неба.

Внезапно я поняла, что все ждут меня, и быстро села в машину. Скотт сел на заднее сиденье рядом со мной. Мы не разговаривали, а молча ждали, пока шофер уберет чемодан в багажник и займет свое место у руля. Машина сорвалась от края тротуара.

— Я разговаривал сегодня с твоей матерью, — непринужденно сказал Скотт, пока я безрезультатно раздумывала, о чем бы завести разговор. — Ей намного лучше. Я думаю, она долго пролежит в больнице. Я попросил своего секретаря узнать обо всех оздоровительных санаториях, находящихся на южном берегу...

— О да, это прекрасная идея, спасибо тебе. — Машина направилась в туннель, на выезд из аэропорта.

— Твоя мать с нетерпением ждет тебя.

— О да, конечно. — Я старалась не смотреть на него, я чувствовала, что теряю над собой контроль. Я побоялась выкинуть какую-нибудь глупость, это могло бы его расстроить. По его хладнокровию я поняла, что он ни в коем случае не хотел бы проявления эмоций с моей стороны.

Мы ехали молча, но, наконец, полагая, что любой светский вопрос лучше этого путающего молчания, я спросила:

— Тебе нравится жить в Лондоне?

— Не очень.

— Но почему?

— Ведь ты за тридцать тысяч миль отсюда.

Я посмотрела на него, но ни один мускул на его лице не шевельнулся.

— О Боже, Вики, сколько времени прошло с тех пор.

— О Боже, Скотт. Я... О Боже!

— Я сожалею о том, что произошло. Я и не надеюсь на то, что ты меня простила.

— О да, здесь ты прав. Ты пустил в ход все свое обаяние, ты думал, что я брошусь тебе в ноги. Ты эгоист, ты сукин сын, ты...

Он засмеялся.

— Я же только что попросил у тебя прощения!

— Я бы тебе сказала, что ты должен сделать со своим прощением! — воскликнула я. Я подняла лицо к нему, а он нагнулся, попытался меня поцеловать, я увернулась, но в следующий момент он силой обнял меня, и его сухие губы прижались к моим губам. «Роллс-ройс» мчался по направлению к Лондону.

— Ну хорошо, ты, мерзавец, почему же ты мне не звонил?

— Что я мог тебе предложить? Какое имел право снова мучить тебя, когда все проблемы оставались нерешенными?

— Неужели тебе не хотелось...

— Не хотелось! — Да я сотни раз пытался тебе звонить. Но это был тупик. Я чувствовал, что не имею права! Позднее твой отец сказал...

— Если он обманывал тебя, я убью его! Я это сделаю! Мало он лгал тебе и все портил!

Скотт засмеялся.

— Мы не можем винить твоего отца на этот раз. Многие люди, кроме него, говорили мне о том, что у тебя другая жизнь: бизнес, вечеринки, новые друзья, даже...

— Можешь забыть сплетни о Джордане.

— Ну конечно, ведь были и другие. Я все понимаю.

— Нет.

— Нет?

— Нет, я устала от бессмысленного секса, я не хотела никого кроме тебя! О Боже! Но почему я тебе все это говорю? Какая ужасная глупость! Но я не могла забыть тебя!

— Вики... Не надо на себя наговаривать.

— У меня нет выбора. Мне кажется, я совершенно не могу на тебя сердиться. Тем хуже для меня.

— Ш-ш-ш.

Он снова начал меня целовать.

— Все будет хорошо. Это дело нескольких месяцев, скоро я вернусь в Нью-Йорк и тогда...

— «Савой», сэр, — сказал шофер, открывая дверь.

Мы еще раз поцеловались. Скотт последовал за мной в отель.