Греховная принцесса

Я судорожно вздохнула. Не знаю, почему. Для меня это не новость. Независимо от того, претендовал он на меня или нет, я добровольно отдала себя в руки дьявола в овечьей шкуре некоторое время назад. Может быть, даже в ту самую первую ночь, когда мои колени ударились о пол в его спальне.

Когда я поднимаюсь на ноги, он шагает вперед, съедая пространство между нами за считанные секунды.

Его руки скользят по моей талии, а ладони ложатся на спину, прижимая нас друг к другу.

— Черт, ты невероятна, — шепчет он мне на ухо, отчего по моему телу пробегают мурашки.

Прежде чем я успеваю ответить на комплимент, с моих губ срывается крик, когда мои ноги отрываются от пола.

— Пойдем, Лисичка. Пора принимать ванну, — рычит он, увлекая меня в ванную, где уже бурлят пузырьки.

— Подожди, подожди, — кричу я, прежде чем он опускает меня в нее. — Мне нужно в туалет.

Поставив меня перед унитазом, он обхватывает мои щеки своими большими ладонями и крадет последний поцелуй, прежде чем отступить.

— После этого сразу в ванну. Я ненадолго, — говорит он, прежде чем исчезнуть из виду и захлопнуть дверь, оставив меня наедине с собой.

Как только он уходит, реальность и дискомфорт от того, что мы сделали, начинают уходить.

На моих губах играет мягкая улыбка, когда я вспоминаю время, проведенное вместе. Он был таким нежным, таким добрым. Сердце замирает в груди, когда я вспоминаю его нежные движения и мягко произнесенные слова. Три из них больше других.

Подняв руки, я прижимаю два пальца к губам.

Он имел их в виду.

Он действительно имел их в виду. Мне не нужно было спрашивать, я чувствовала это до глубины души.

Приведя себя в порядок, я поморщилась от боли и с ужасом подумала о том, в каком состоянии может быть кровать, если судить по телу Алекса.

Не в силах выполнить приказ, я поворачиваюсь к двери.

Я не хочу ложиться в эту ванну одна. Я хочу, чтобы он был позади меня, чтобы его руки обхватывали мое тело, а его дыхание щекотало мое плечо.

Я зависима. Абсолютно чертовски зависима.

Обхватив пальцами ручку, я открываю дверь и вхожу в открывшееся пространство. Зрелище, представшее передо мной, мгновенно заставляет меня замереть, и не успеваю я опомниться, как слова слетают с моих губ.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

27

АЛЕКС

Холод пронизывает меня, когда я отступаю в спальню, оставляя ее позади. Это последнее, что я хочу сделать, но я уважаю ее желание не смотреть на то, как она писает.

Вид скомканных простыней на полу гарантирует, что мой член останется твердым как сталь. Образы нас двоих, не так давно связанных друг с другом, заполняют мой разум, заставляя меня желать, чтобы мы немедленно перешли ко второму раунду.

Со вздохом, частично удовлетворенным, частично болезненным, я подхожу к прикроватной тумбочке и беру свой телефон.

Камера все еще работает, запечатлевая каждый момент нашего совместного времяпрепровождения. Приостановив запись, я подавляю искушение посмотреть ее прямо сейчас и вместо этого сосредотачиваюсь на кое-чем другом.

Я сглатываю, глядя на красное пятно посреди кровати.

В голове проплывает одно слово.

Моя.

Внутри меня зарождается что-то яростное и собственническое.

Пусть я и не отдал никаких денег за Иви Мур. Возможно, это был бы шанс уберечь ее. Но во всех остальных отношениях она моя. Тело, душа, сердце. Я чувствую это.

Эта связь между нами, эта постоянная тяга, эта постоянная потребность не может быть ничем иным.

Если бы все было так просто: парень встречает горячую девушку и делает ее своей.

Подняв телефон, я делаю снимок этого беспорядка и использую его в качестве ответа на целую цепочку сообщений, которые я получил за ночь от Тео.

Алекс: Дело сделано. Иви официально принадлежит мне так, как никогда не будет принадлежать ему. Давайте разберемся с этими ублюдками.

Прежде чем бросить телефон на кровать, я делаю еще одну фотографию, на этот раз с собой, запечатлевая следы на своем члене.

Это неправильно, так чертовски неправильно, но в то же время так чертовски правильно.

Пока меня не поймали.

— Какого черта ты делаешь?

Ее голос прорезает воздух, как нож, и я замираю.

Невозможно отрицать то, что я делаю. Она поймала меня с поличным, когда я фиксировал доказательства того, что мы сделали.

— Я думал, ты сразу залезешь в ванну, — говорю я, и голос мой становится пустым, как только надвигается реальность.

Время вышло, Александр. Начинай говорить правду. Всю правду.

Опустив телефон, я поднимаю глаза к потолку, надеясь, что там что-то или кто-то сможет мне помочь.

— Алекс? — спрашивает она, придвигаясь ближе.

— Иви, я…

— Не надо, — холодно предупреждает она. Это настолько противоречит тому, как она вела себя в моих объятиях всего несколько минут назад, что это похоже на пощечину. — Не смей мне врать.

Телефон вибрирует у меня в руке, и рука сама собой двигается, поднося его ко мне.

Тео: Давно пора, блядь. Те тридцать секунд, которые ты продержался, стоили того?

Весь воздух вырывается из моих легких.

Это всего лишь мужская болтовня. Это нормально для нас. Так почему же я чувствую себя таким плохим, таким грязным, когда говорю об Иви в таком тоне?

Из-за толстого ковра под ее маленькими ножками я не слышу, как она двигается. И только когда тепло ее обнаженного тела омывает мою руку, я понимаю, что она близко.

Нет. Не просто близко.

Слишком, блядь, близко.

Все ее тело напрягается в ту секунду, когда ее взгляд падает на экран, и она вскрикивает, прикрывая рот рукой.

Она отступает назад, ее глаза все еще прикованы к экрану, а в моих ушах звучит паника.

Скажи что-нибудь, Алекс. Исправь это.

Скажи ей снова, что любишь ее.

Что угодно, черт возьми.