Грешная одержимость

Он хватает Дани, и от ее испуганного крика у меня вскипает кровь. Я наношу удар, не задумываясь, мое тело инстинктивно реагирует, чтобы удержать его на расстоянии, и хруст его носа, когда он разбивается о мои костяшки пальцев, наполняет меня сильным удовлетворением.

Он отступает на несколько шагов назад, его глаза расширяются от ужаса.

— Ах ты ублюдок! — Он задыхается, его рука взлетает вверх, чтобы прикрыть кровь, внезапно хлынувшую из его лица.

И тогда они нападают на меня. Пять одновременно, приближаясь прежде, чем я успеваю вытащить ножи. Подняв кулаки в защитной стойке, я легко блокирую их удары, одновременно нанося несколько своих.

Имея опыт занятий смешанными единоборствами в сочетании с уличными драками и годы строгих тренировок, я без колебаний вонзаю колено в грудную клетку, кулаки в уши и локти в кишки, когда они пытаются сокрушить меня сразу.

Несколько рук хватают меня за руки, чтобы удержать, но ни у кого не хватает сил удержать хватку. Одному удается коснуться моей щеки, и моя голова дергается в сторону, когда удар приходится точно. В одно мгновение он оказывается на земле, его горло находится под моим ботинком, а мое зрение краснеет от ярости.

Крик Дани заставляет мою кровь леденеть, когда я понимаю, что шестому мужчине удалось проскользнуть позади меня и схватить ее. Я рычу, когда он дергает руку, уводя ее из моей досягаемости, и во время кратковременного отвлечения парню под моим ботинком удается высвободиться. Другой мальчик, стоящий между мной и Дани, пользуется возможностью, чтобы открыть карманный нож приличного размера.

Моя челюсть сжимается, когда я делаю паузу. Я все еще мог забрать это у него. Он держит его так, как будто кто-то отчаянно нуждается в уроке рукопашного боя, и эта точка зрения была обращена ко мне в показной, но по существу неэффективной манере. Но у меня не было бы времени разоружить его и добраться до Дани. Не со всеми его приятелями, готовыми вмешаться.

— Она строптивая. Может быть, нам стоит немного развлечься, как только мы поставим старика на место, — усмехается зверь с мертвыми глазами, который с силой дергает Дани.

— Отпусти меня! — Кричит она, ударяя его в грудь и яростно дергая рукой, пытаясь вырваться из его лап.

Ярость бурлит у меня в животе, и я сжимаю кулаки, готовясь убить всех этих больных ублюдков до единого. Раньше я их ненавидел из принципа. Теперь я планирую выпотрошить их, как животных.

— Дани?

Все замирают от шокированного тона, который прерывает напряженный момент.

Один из мальчиков, который стоял позади и наблюдал за разворачивающейся драмой, теперь выходит вперед. Когда он выходит на свет уличного фонаря, я не сразу узнаю парня. Но что-то в его голосе мне очень знакомо.

Потом меня осенило.

Бен Ришелье значительно вырос с тех пор, как я видел его в последний раз. Он коротко подстриг свои светлые кудри, что делает его опасно похожим на скинхеда. И он сменил свои дизайнерские поло на классические рубашки и брюки, которые выглядят слегка потрепанными после ночной прогулки по городу.

— Бен? — Задыхается Дани. Слезы тихо текут по ее лицу, когда она смотрит на своего старшего брата.

— Что ты здесь делаешь? — Спрашивает он.

— Я могла бы спросить тебя о том же, — рявкает она, ее страх внезапно превращается во что-то похожее на гнев.

— Вы двое знаете друг друга? — Спрашивает лидер кольца, переводя взгляд с брата и сестры.

— Это моя сестра, Дани. — Говорит Бен, его тон переходит в беспокойство. — Отпусти ее.

Зверь, вцепившийся в ее руку, немедленно делает это, отпуская Дани и делая шаг назад. Где-то по пути она, должно быть, потеряла мой пиджак, потому что ее обнаженные плечи снова открыты прохладному ночному воздуху. Она скрещивает руки на груди в оборонительной стойке, ее лицо становится грозным, когда она бросает взгляд на мужчину, который осмелился прикоснуться к ней.

Затем она сталкивается со своим братом, ее ямочки сверкают, когда она сжимает губы в тонкую линию.

— Что ты с ним делаешь? — Требует Бен, прежде чем она сможет говорить. Он тычет пальцем в мою сторону.

— Не делай вид, будто ты не знаешь Ефрема. Ты вырос вместе с ним. Что с тобой не так? — Требует Дани.

— Со мной все в порядке. Я только что был свидетелем того, как он так глубоко засунул свой язык тебе в горло, что я даже не узнал тебя. Он держал тебя в своих руках. Прямо здесь, посреди общественного парка, — рявкает он, обвиняя ее.

— Ты хочешь злиться на меня за то, что я поцеловала Ефрема, когда ты с этими тусуешься? — Возражает она, широким жестом захватывая группу мальчиков.

— Ты говоришь так, будто проводить время с нами — это плохо, милая, — поддразнивает лидер группы, от его самодовольной улыбки у меня стискиваются зубы.

Мои руки дергаются, пытаясь обхватить пальцами его горло. Но я не двигаюсь, ожидая увидеть, как это будет происходить. Тогда я смогу решить, следует ли мне убить всех Живодеров до единого или мне придется отступить. Потому что, очевидно, Бен бежит с ними, и я не хочу рисковать, что Дани прыгнет в середину.

Меня тревожит то, что старый друг Петра оказался на неправильной стороне конфликта. И смотрит на меня, как на подонка, сразу после того, как его новые приятели только что предложили поступить по-своему с его сестрой.

— Я с тобой не разговаривала, — рявкает Дани, указывая на рябого друга Бена и бросая на него взгляд с такой ненавистью, что его бравада фактически колеблется.

Господи, она сексуальна, когда злится.

Но легкое покачивание ее подбородка, когда она поворачивается обратно к Бену, говорит мне, что она все еще напугана своим уверенным командованием. Чтобы не подойти к ней, мне нужно проявить всю свою сдержанность, не уничтожая все на своем пути, пока я не смогу обнять ее и утешить.

— Я отведу тебя домой, — авторитетно заявляет Бен.

— Ты ее никуда не поведешь, — рычу я, делая шаг вперед, несмотря на нож, стоящий между мной и Дани. Даже если Бен ее брат, я не доверяю его мужчинам. Он, должно быть, сумасшедший, если думает, что я просто отдам ее.

Парень, держащий нож, крепче сжимает рукоять и поднимает лезвие, словно напоминая мне, что оно здесь.

— Что, ты думаешь, что только потому, что мы не причиним вреда Дани здесь, на тебя распространяются те же правила, козел? — Русское оскорбление звучит резко и странно из-за американского акцента лидера группировки.

Жестокое обращение с моим родным языком показалось мне почти более оскорбительным, чем само оскорбление.

— Я возьму твой язык за то, что осмелился произнести её имя, — мрачно угрожаю я

— Я пойду, — твердо говорит Дани, срывая нависшее в воздухе напряжение.

Ее глаза находят мои и молча умоляют меня не начинать драку. Я не знаю, хочет ли она защитить меня или своего брата. Но мне это не нравится. Она рискует своей безопасностью, полагаясь на своего брата, который, едва ли защитит ее от девяти других мужчин.