Грешница в шелках

Джонатан в смущении откашлялся.

– Да, вы правы. Я действительно совсем другой. Именно поэтому я и понимаю, что желание – оно и есть желание. И не важно, кто его испытывает. Так что в этом смысле между мной и Дарджентом нет особой разницы.

Селия весело рассмеялась.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Для меня между вами – огромная разница, – заявила она, глядя прямо ему в глаза. – Потому что этот человек… Он заставил меня почувствовать себя идиоткой. И он меня оскорбил. А вы… С вами все по-другому. С вами я чувствую себя такой, какая я есть.

Селия легонько провела кончиком пальца по его губам. Затем по подбородку к уху. Этому девушку научила мать, и сейчас она воспользовалась полученным «образованием». Ей было очень хорошо в объятиях Джонатана. Она чувствовала его тепло, его нежность… и чувствовала себя женщиной. Чуть приоткрыв губы, она потянулась к нему в ожидании очередного поцелуя, и Джонатан, хотя и понимал, что должен сдержаться, не сумел этого сделать – его вновь охватила лихорадка страсти, и он, крепко прижимая к себе девушку, впился в ее губы поцелуем.

И теперь время словно перестало существовать для них. Поцелуй следовал за поцелуем, и ладони Джонатана скользили по талии и бедрам Селии. Когда же он принялся ласкать ее груди, она тихонько застонала, и в этом стоне отчетливо прозвучало желание – в том не было ни малейших сомнений.

В очередной раз застонав, Селия прошептала:

– Ах, если бы Энтони заставил меня чувствовать то же, что я чувствую сейчас, я бы, возможно, могла солгать самой себе, то есть не стала бы принимать в расчет смысл его предложения.

Эти слова девушки вернули Джонатана к действительности. Немного отстранившись, он спросил:

– А если бы не было лжи, лишь только то, что вы чувствуете? Что произошло бы в этом случае?

Селия со вздохом пробормотала:

– Увы, люди в таких случаях часто себя обманывают. Придумывают для себя разные истории. Например, историю о страстной любви. Или по крайней мере сказку о роскошной жизни.

– Такое бывает не всегда, но иногда действительно именно так. А что вы придумали бы сейчас, Селия?

Она промолчала и попыталась поцеловать его, но он, покачав головой, сказал:

– Простите меня, Селия, но я не могу воспользоваться вашим состоянием. – Отступив на несколько шагов, Джонатан добавил: – Но если в один прекрасный день вы решите, что добродетель стала для вас слишком обременительной, то мне хотелось бы первым узнать об этом. – Он направился к выходу и уже у порога, оглянувшись, сказал: – А если тот негодяй вернется или каким-то образом оскорбит вас, – пожалуйста, скажите мне об этом.

Глава 10

Селия окинула взглядом комнату, где размещались растения. На полках еще оставалось немного цветов, но это было не так уж страшно – почти все удалось продать, и скоро должна была прибыть новая партия.

Последние три дня Селия была занята с утра до вечера, но вот теперь вдруг обнаружила, что заняться, в сущности, нечем. Невольно улыбнувшись, она отправилась в библиотеку, чтобы написать Дафне о том, как прошла первая распродажа растений. И еще следовало сообщить подруге о том, что мистер Драммонд, которого она выбрала себе в помощники, оказался очень достойным и надежным человеком. Так что с ним вполне можно было сотрудничать и в дальнейшем.

А Джонатан сегодня рано утром куда-то уехал, и Селия была даже рада этому – сегодня ей не придется искать способы избегать его.

Возможно, она напишет письмо и ему тоже. Например, такое:

«Уважаемый мистер Олбрайтон!

Благодарю вас за вашу помощь, которую вы оказали мне на днях. Уверена, вы понимаете, что я была сама не своя после визита мистера Дарджента. Я знаю, что светский человек, такой как вы, никогда не придаст большого значения нескольким поцелуям. И все же должна заметить следующее: то, что между нами произошло, создает в моем доме слишком уж сложную ситуацию. Полагаю, что вы больше не можете чувствовать себя здесь комфортно. Возможно, вы придете к заключению, что вам лучше поискать себе другое жилье. Я даже предприняла кое-какие шаги, чтобы помочь вам в этом. Пожалуйста, обратите внимание на объявления в газете, которую я прилагаю к этому моему письму. В этих объявлениях говорится об «апартаментах для джентльменов», и я обвела их кружками».

Селия почувствовала некоторое удовлетворение, сочиняя это письмо – пусть даже она никогда не напишет его на самом деле. Ей понравилось, что «письмо» получилось предельно сдержанное, и в то же время она в нем ничем не обидела мистера Олбрайтона. Но главное – она не выдала своих подлинных чувств, так ей по крайней мере казалось.

Но какое же унижение она испытывала после визита Энтони… Унижение оттого, что мистер Олбрайтон все видел и слышал. А потом она проявила слабость в объятиях Олбрайтона, – и это тоже было унизительно. Теперь ей никогда не избавиться от воспоминаний об этом.

Впрочем, нет, дело вовсе не в слабости. Просто в объятиях Джонатана она пыталась успокоиться, пыталась хоть ненадолго забыть о визите Энтони и его унизительном предложении.

Но понял ли это Джонатан? Хорошо, если понял. А если не понял, то что же он о ней подумал? И вообще, что можно подумать о женщине, позволяющей мужчине такие вольности? Он, между прочим, выразил свое возмущение, когда говорил о поведении Энтони, а сам… Да-да, он, кажется, сказал, что все мужчины одинаковы, когда речь идет о желании.

Что ж, мужчины – возможно. Но как быть с женщинами?…

Ах, ей вообще не следует об этом думать. Да и какой в этом смысл? Какой смысл думать о Джонатане Олбрайтоне? Ведь все равно такие, как он, не для нее. Она, Селия, совершенно не подходит такому мужчине. И никогда не подойдет, какую бы жизнь для себя ни выбрала. Но если так, то стоит ли ей чего-то стыдиться и избегать мистера Олбрайтона?

Решительно поднявшись из-за стола, Селия зашла в соседнюю комнату, сняла с вешалки мантилью и, надев ее, направилась к двери.

Теперь, когда она все устроила с растениями и когда жизнь ее более или менее наладилась, она больше не будет прятаться от людей. И от Джонатана тоже не станет прятаться, – что бы он о ней ни думал.

Селия решила воспользоваться тем, что небо за окном прояснилось, и немного прогуляться в Гайд-парке. А если кто-то узнает ее и шепотом сообщит знакомым, что она дочь «той самой» Алессандры Нортроп, то ей на это наплевать, она пройдет мимо с высоко поднятой головой.

Гуляющих в парке было довольно много – людям хотелось насладиться погожим солнечным днем. Недалеко от ворот Селия увидела столб, где можно было привязать лошадь. Она уже собиралась выбраться из своего кабриолета, но тут вдруг послышался мужской голос: