Грешник

Как по сигналу, дверь распахнулась, звук идеально совпал со взрывом в моем сердце.

Изабел Калпепер шагнула внутрь, щеголяя в обрезанном леопардовом топе, черных кожаных штанах и паре ботинок на каблуках, чтобы проткнуть узурпаторов. На ней также были вязанные перчатки, доходившие ей по локоть. Ничего в ней не было не к месту. Не было слов в этом мире, чтобы передать насколько она была сексуальнее этих полуголых девок.

Мне не верилось, что у Бейби было столько желчи, чтобы разрушить этот момент тремя фанатками топлесс. Я сразу почувствовал себя старше и более уставшим. Сколько жизней я прожил, чтобы попасть в место, где эти смешки причиняли неудобство?

Изабел поджала свои красные губы. Девушки смотрели на нее с бесстрашием пьяного. Джоан со своей камерой подсматривали через дверь.

— Ты опубликовала мой специальный запрос? — спросил я Изабел.

Я чувствовал странную нервозность по поводу того, что Изабел не поверит в мою невиновность.

— Да, — сказала она, — Тыковка. — Она глазами нашла мое имя, покачивающееся на злоумышленниках. Я не был ханжой, и история подтвердит это, но в тот момент мне было очень некомфортно с таким количеством голых грудей в одной комнате. Как будто весь мой тяжело заработанный цинизм был убит, оставив сиротой более наивного шестнадцатилетнего Коула, переживавшего, что его увлечение не согласится с ним погулять.

Это место казалось очень опасным для возвращения того Коула.

Пожалуйста, не злись. Ты должна знать, что это не по-настоящему. Пожалуйста, Изабел…

Я не был уверен, что сказать, только не с камерой Джоан, тщательно наблюдающей за нами снаружи квартиры. Камеры внутри тщательно наблюдали отовсюду.

— Думаю, вам стоит вернуть мне этот ключ, — сказал я девушкам. — И вам не следует принимать ключи у незнакомцев. Никогда не знаешь, что тебя ждет по другую сторону двери.

— Давай-давай, — предложила Изабел, ее голос был таким холодным, что стоящее рядом полутропическое растение упало замертво.

— Ты — его девушка? — спросила девушка с ключом. Ее голос был отвратительным. — Потому что, вообще-то…

Изабел прервала:

— Не говори ничего, о чем мы обе потом пожалеем. На самом деле, ты можешь отдать ключ мне.

Она протянула властную руку в перчатке. Девушка оставила ключ с каким-то шипением. Девственница протолкнулась мимо Изабел. Третья, выходя, плюнула Изабел на ботинок.

Повисла пауза. Плевака остановилась прямо за Джоан с вызовом на лице.

Изабел рассмеялась, угрожающе и пренебрежительно. Внезапно у меня появилось полное представление о том, какой она была в старшей школе.

— Ох, пожалуйста, — сказала она.

Она захлопнула дверь прямо перед лицом Джоан.

Тишина.

Мое сердце грохотало в груди. Я практически не верил, каким нервным я был, не сделав ничего плохого, не волнуясь о том, что кто-то думал, проведя так много времени в онемении.

— Давай немного поговорим в твоем офисе, — сказала она, указав рукой в направлении ванной комнаты. Я не мог сказать, о чем она думала.

Я закрыл за нами дверь и, как только она открыла рот, приложил палец к своим губам. Джоан со своей камерой вошла в квартиру. Мой волчий слух мог уловить ее дыхание по ту сторону двери, а потом и шарканье, пока она работала над тем, чтобы засунуть микрофон так близко к нашим голосам, как только возможно.

Изабел пошла к раковине и повернула кран на полную мощность резким и злым движением запястья. Я направился в душ и покрутил ручки.

Потом, с белым шумом текущей воды между нами, мы подошли к туалету, наклонив головы поближе к друг другу.

— Боже, ты классно пахнешь, — сказал я низким и приглушенным голосом, потому что кто-то должен был сказать это, и чтобы позволить некоторым своим тревогам сбежать.

— Ты пахнешь как… — Изабел остановила себя. Она сказала, — Собственно, что здесь происходит?

В конце концов, это была не та реакция, которую я ожидал. Не многое останавливало Изабел в ее высказывании. Я поднес свою ладонь к руке и вдохнул.

Волк.

Земля и мускус, ночь и инстинкт.

Я не знал, почему это появилось, только факт, что оно было. Как будто волк во мне просачивался через поры, выпущенный беспокойством. Часть меня подумала о волчьем теле и как всего минута в нем могла мгновенно облегчить все мои бушующие чувства.

— Изабел…

— Это не нормально, — перебила она. — Я не в порядке по поводу всего этого.

— Это был не я. Бейби…

— Я знаю, что это была Бейби!

— Тогда я не понимаю.

Мы посмотрели друг на друга. Мои пальцы чувствовались, как будто руки спали, а теперь просыпались. Каким-то образом, я был определенно невиновен и определенно в проблемах. Я все еще не мог сказать по ее лицу, о чем она думала. На ней было достаточно черного карандаша для глаз, чтобы скрыть большинство эмоций.

— Я никогда не буду чувствовать себя хорошо, входя в комнату к тебе и трем полуголым девицам, Коул. Я не хочу увидеть это когда-либо снова.

Проблема была в том, что это было частью того, как быть мной, быть Коулом Сен-Клером, иметь группу, петь, чтобы участвовать в телешоу для сплетников.

— Я могу контролировать только себя.

— Можешь?

— Я только что сказал это.

— Ты можешь контролировать себя?

Разве я не сделал это только что?

— Ты не доверяешь мне… вот в чем дело?

Изабел открыла рот, а потом закрыла его. Она отвернулась, скрестив руки на груди, хмурясь на душ. — Я не была с сотней других людей, Коул. Я не видела сотню других людей голыми. Я не знаю, что…

Она покачала головой, как безумная. Но я знал Изабел, и я знал, что каждая из ее эмоций выглядела как гнев снаружи. Это было несправедливо, потому что я не приглашал девушек, и не знал Изабел, когда спал со всеми остальными. Но я с самого начала знал, что мы были разными в этом важном вопросе: Изабел провела свою юность, заботясь о том, кто дотрагивается к ней, а я — нет.

— Я здесь не ради кого-нибудь другого, — сказал я. Это казалось слишком серьезным для восприятия, так что я добавил, — Калпепер. Я здесь из-за тебя.

Она все еще не смотрела на меня. Свет пробивался через ее морозно-белые волосы, освещая ее щеку, подбородок и шею. Я все еще хотел свою золотую звезду, даже зная, что не было никакого способа получить ее этим вечером. Она ответила:

— Меня и этого небольшого шоу, которым ты занимаешься.

— Это моя работа.

— Прятаться в ванной?