Грибная красавица

– Мы обязательно найдем вашу дочь, господин Картуа, - заверил я его, получив подпись на заявительном письме. - Вера творит чудеса, и она всегда сильнее зла. Просто верьте, молитесь и ...

Девица бесцеремонно влезла между нами.

– Не надо давать пустых обещаний, господин инквизитор. Девочка все равно уже ме...

Молниеносно среагировав, я схватил эту дуру за руку и потащил к двери.

– Нам уже пора, пойдемте.
– Я едва сдерживался, чтобы не наорать на нее.
– До свидания, господин Картуа. Мужайтесь.

Не замечая отчаянного сопротивления и не отпуская ее руки, на удивление очень холодной в такой жаркий день, я выскочил во двор. Только тут я дал волю эмоция.

– Что вы творите?!? Как можно так говорить с отцом, потерявшим единственного ребенка?
– я практически орал.

– Девочка мертва, - девица с досадой растирала запястье.

– Вы не знаете этого, не можете знать. Говорить отцу, что его ребенок мертв, отбирать у него последнюю надежду - это не просто жестоко, это бесчеловечно!

– Во-первых, я точно знаю, что она мертва. А во-вторых, по-вашему, дарить ему ложную надежду - это верх милосердия и благородства? Пусть ждет и верит, что его дочурка восстанет из мертвых? Хотя, - она махнула рукой, пресекая мои возражения, - в этом и заключается лживая политика вашей Церкви. Только обещать и можете. А если не получилось, значит сами виноваты, плохо верили, мало молились, много грешили.

Девица хладнокровно развернулась и направилась к воротам, оставив меня с застрявшими в горле возражениями. Это просто немыслимо! Я бросился за ней, догнав возле ждавшего нас экипажа.

– Госпожа Хризштайн, - мой тон был предельно холоден и резок.
– Вы немедленно передадите мне куклу. В противном случая, я обвиню вас в препятствии дознанию и отправлю за решетку. А вот там, совсем неожиданно, может вскрыться ваше психическое нездоровье, со всеми вытекающими последствиями.
– Я недобро прищурился, внимательно следя за ее реакцией.

Девица вскинула на меня глаза, в которых было легкое удивление и холодная ярость, но ни капли страха и паники.

– Ах вот как...
– протянула она в притворной задумчивости.
– Инквизиторов стали определенно лучше учить, теперь они по крайней мере могут распознать безумие. Что ж, это безусловно радует. Только вот, - ее глаза сделались совершенно безумными, а голос капризным, тоненьким, словно детским, даже выговор изменился.
– Господин инквизитор, простите меня, я ведь такая бестолковая, я же совсем забыла сказать, куклу-то я выбросила, сразу после того, как покинула поместье. Страшно стало, понимаете? Слыханное ли дело, колдовство!- она стала нервно кусать ноготь на большом пальце, жеманно потупившись, словно ребенок.
– Выкинула в канаву, вот только незадача! Не помню где! Но вы ее обязательно найдете! Вы же такой сильный! Всего-то - обыскать две сотни миль придорожной канавы! Плевое дело...

Если бы не академический вышкол и хорошие манеры, я бы придушил дрянь на месте. Крепко схватив ее за плечо, я встряхнул ее как игрушку и прошипел, глядя прямо в глаза:

– Ваша попытка разыграть передо мной приступ двоедушия нелепа! У настоящего двоедушца дух не помнит, что происходило с телом, пока им владела другая сущность. Так что можете не разыгрывать здесь спектакль. Вы немедленно привезете мне куклу, иначе...

Девица и не думала вырываться, она расхохоталась мне в лицо. Я отпрянул, ее смех быстро перешел в истерический, но она вдруг замолчала.

– Позвольте вам кое-что пояснить, господин Тиффано. Мне плевать, верите вы мне или нет. Даже если вы упечете меня за решетку, куклу найти вам это не поможет. А без нее у вас есть только заявление убитого горем отца. Я от своих слов откажусь, не видела, не знаю, не помню. Таким образом, у вас не будет никаких доказательств. Возможно, вы сможете найти достаточные основания для предъявления обвинения, вопрос только - как скоро?
– она холодно улыбнулась, ни следа безумия в ее глазах уже не было, но почему-то от этого становилось еще тревожней.

– А за это время еще один ребенок пропадет бесследно. А может не один, а два. Или даже больше... Кто знает. Вы готовы рискнуть?

Бессильная ярость дурманила голову, но разумом я понимал, что она права. Я не могу медлить с дознанием, мне нужна кукла как основная улика, чтобы я мог направить запрос епископу Талериону на мои полномочия в рамках дознания и предъявления обвинений. Тем более, если в дело фигурирует знатная помчица. Жизнь ребенка в смертельной опасности.

Я сжал зубы так, что заболела челюсть.

– Что вы хотите?

Девица в очередной раз застала меня врасплох: она подскочила ко мне, чмокнула в щеку, словно ребенка, и потащила в экипаж.

– Не дуйтесь на меня, красавчик. Меня это огорчает. А вас же учили, что расстраивать безумцев нельзя? Они тогда становятся опасными для окружающих.

– Прекратите меня лапать! Скажите, чего вы добиваетесь?

– Не поверите! Того же, что и вы - схватить злобную колдунью.
– Девица шепотом отдала указания извозчику и повернулась наконец ко мне.
– Со мной лучше дружить, господин инквизитор. Вы ведь в городе совсем недавно, верно?

Я против воли машинально кивнул.

– А я уже успела здесь обосноваться и завести полезные знакомства. Я могу быть полезной в качестве союзника и помочь вашей успешной карьере.

– Я не собираюсь...

– Я еще не все сказала - в качестве противника я не просто опасна, - снова мерзкая улыбка.
– Вы ведь уже знаете про мое сумасшествие? Так вот, вам также известно, насколько безумцы могут быть хитры, коварны, злопамятны, но самое главное что?
– она торжественно подняла палец, словно экзаменуя нерадивого студента академии.

– Что?
– я устал от ее выходок и молился, чтобы этот безумный во всех отношениях день поскорей закончился.

– Они непредсказуемы!
– она победно откинулась на сиденье, уставившись на меня своими громадными серо-голубыми глазами.
– Так что? Будем дружить или...?

– Дружить я с вами не собираюсь. Вы вынудили меня к сотрудничеству.

– Ну как хотите.- Девица демонстративно надулась, замолчала наконец и уставилась в окно.

Я прикрыл глаза, украдкой ее разглядывая. В Академии я получил степень с отличием по душеведчеству, но теперь затруднялся поставить ей диагноз. Сейчас она казалась абсолютно нормальной, словно ее безумие было искусственным и включалось по мановению руки хозяйки. Словно маска. Хотя нет, сразу несколько масок, которые она чередовала в причудливом порядке, снимая одну и тут же одевая другую, повергая окружающих в замешательство. И тут же я задался вопросом, а насколько она близка к черте? Возможно ли, что уже перешагнула ее и теперь передо мной сидит колдунья, отдавшая разум во власть демонов? Я вздрогнул. Девица придвинулась ко мне, теперь ее лицо колебалось в такт экипажа прямо напротив моего, нас разделяли несколько сантиметров, а ее глаза уставились на меня с жадностью.

– Сядьте на место!
– глупо, но я вдруг почувствовал себя юной девицей, запертой наедине с похотливым извращенцем.
– Хватит на меня пялиться!

Девица вздохнула:

– Лапать вас нельзя, пялиться - тоже. Что тогда можно?

Надо срочно отвлечь ее внимание от грешных мыслей.

– Насколько серьезны вы ..., - я помедлил, - больны?

– Я не колдунья, - я содрогнулся, она словно читала мои мысли.
– Вы ведь это имели в виду, господин Тиффано?

– Но вы очень близко к черте? Какие у вас симптомы? Как часто проявляются? Вы пробовали лечиться?