Грис-космоплаватель

– Ой, не открывайте меня! – захныкал Пшук. – Не надо! Ну, пожалуйста!..

– Вы ошибаетесь! – воскликнул Грис. – В нем нет никаких вневров! Отдайте его! Отпустите! – и схватив Пшука, он дернул его к себе. – Не смейте его трогать!

– Отдай мой мешок! – закричал Какубан.

– Он вовсе не твой! И никакой он не мешок, а Пшук!

– Как – Пшук! – возопил Какубан. – Не может быть!..

В это самое мгновение веревка, перетягивающая горловину мешка соскочила и он раскрылся.

Вначале он заколебался, запрыгал, потом зашипел. Прошла секунда, другая… И вдруг…

Из мешка с истошным воплем вылетело жуткого вида существо и, опустившись на землю торжествующе захохотало: – Ага, подлые пираты! Вы хотели бежать? Не выйдет! Да здравствует мой добрый господин Тэрн-Транэр!..

Тут только Грис узнал в нем того самого трехликого монстра, охранявшего Супербот, которого Вергойн ухитрился упрятать в мешок. Одежда его была изодрана в клочья, три его лапы, росшие с трех сторон туловища сжимали по лучемету с толстыми, расширяющимися стволами. Рявкнув: «Бей пиратов!» – чудовище с диким хохотом нажало сразу на три гашетки…

«Ложись!» – телепортировал Пшук. Грис упал на землю и заткнул уши руками. В тот же миг раздался ужасающий грохот, жаркое пламя опалило его затылок, засвистели пули, загрохотали орудия. – «Ползи под Супербот, живее!..»

Преодолев по-пластунски десять-двенадцать метров, Грис забрался под трап и с опаской выглянул наружу. Трехликий как заведенный прыгал по поляне, безостановочно паля изо всех своих лучеметов и ругаясь одновременно тремя пастями на трех языках, время от времени провозглашая: «Слава Какубану!» Сам же Какубан с истошным карканьем носился над ним, время от времени посылая в него молнии, которые без особого эффекта отскакивали от широкого блюдцеобразного шлема чудовища. Царские солдаты обстреливали его изо всех видов оружия, не причиняя ему, впрочем, заметного вреда. Бой продолжался.

Глава 26

Ему приснилась тропинка. Затейливо извиваясь, она сбегала с пригорка, на котором стоял он, обычный земной мальчик, с обычным земным именем Гриша, которого порой звали Гриськой, в обычных потрепанных штанах и выцветшей ковбойке безо всяких следов мешковатого скафандра из метаморфической ткани. Он стоял и смотрел как тропинка сбегает вниз, вниз, мимо куста волчьих ягод, мимо оврага, на дне которого журчал родничок, мимо зарослей ежевики, мимо валуна, на котором он когда-то тщетно старался высечь свое имя, прямо к крыльцу родного дома, где мама не спеша выбивала половичок. Потом она остановилась, выпрямилась, поднесла руку к глазам, огораживая их от яркого солнца, и вгляделась вдаль. «Мама! Мама!..» – закричал Грис, не веря собственному счастью. Закричал и… проснулся. Вокруг было темно, тесно и сыро. И сразу же сон отошел и вспомнились события минувшей ночи: предательство Супербота, посадка на дворцовую клумбу, встреча с заводным царем и Старым Какубаном, от которых он избавился благодаря неожиданному появлению трехликого чудища.

Потом они с Пшуком еще долго бежали по парку, пробирались через ограды и заросли колючих кустарников, где каждая веточка немедленно поднимала тревогу и старалась побольнее уколоть. А потом была ограда, через которую Пшук его перенес, и они еще летели и летели, пока мешок не выбился из сил, и тогда его понес Грис через рвы и канавы, и снова канавы, и снова рвы, они бежали, зарываясь порой в охапки прелых листьев, в какие-то сети, и еще долго за их спинами небо разгоралось длинными лучами прожекторов, взрывалось клубами огня и дыма, распарывалось светящимися точками трассирующих пуль. Так они бежали до тех пор, пока совершенно не изнемогли и не в силах были сделать уж ни единого шага. Тогда по совету Пшука они забрались в какой-то ящик и Грис, постелив под себя своего верного спутника улегся на горе объемистых, необычайно теплых и чем-то похожих на свеклу клубней.

Пшук был очень мягким и теплым на ощупь, иногда в глубине его прокатывалась какая-то странная волна, похожая на воздух, и тогда у мальчика замирало сердце. Кто знал, что еще «такое» может таиться в глубине этого грубо сотканного матерчатого тела? Над этим, пожалуй, стоило бы поразмышлять. Однако ввиду того, что и сам Пшук день-деньской занимался размышлениями по поводу собственной, чрезвычайно его занимавшей, персоны, Грис не стал в эти рассуждения вмешиваться и счел за лучшее оглядеться, тем более, что в ящике значительно посветлело.

Пыльные солнечные лучики проникали в ящик из щелей небрежно подогнанных и плохо оструганных досок. Вот одна из щелей расширилась, Грис поднял голову и встретился взглядом с двумя парами больших, круглых глаз, которые сосредоточенно и настороженно глядели на него из-под чуть приоткрытой крышки.

– Привет, – сказал Грис.

В ту же секунду крышка захлопнулась и топот ног указал на то, что ранние гости пустились в паническое бегство. Грис растолкал Пшука.

– Эй, не спи! Нас кто-то заметил.

– Вот еще, я не думал спать, – сонно пробормотал мешок. – Просто мне так хорошо думалось… Я уже почти что понял, что я такое, а ты вдруг начал меня отвлекать. И теперь мне придется начинать думать все с самого начала.

– А ты начни с той же мысли, на которой остановился, – посоветовал Грис.

– Ты полагаешь, так будет лучше? – оживился Пшук. – Ну что ж, давай рассмотрим исходную посылку: почему я так умен?

– Ах, оставь пожалуйста! – воскликнул Грис. – Нас обнаружили! Надо бежать.

– Если верить моим ощущениям, – невозмутимо ответил Пшук, – а им надо верить, потому что иного приемлемого способа исследования окружающего пространства у нас нет, мы приходим к выводу, что бежать нам отсюда некуда. За нашими спинами царский дворец, где пристреляна каждая кочка; прямо перед нами солдатский строевой плац, где сейчас марширует полторы тысячи человек; справа – окопы и блиндажи, где солдат не меньше; а слева точно такие же блиндажи и окопы, а вдобавок ко всему еще и артиллерийская батарея. Остается лишь путь вниз, но там, под землей находится генеральный штаб армии, да наверх где над нашими головами кружит летающая крепость Дон-Ди-Данг.

– Но что-то же мы все-таки должны делать… – растерянно произнес Грис.

– Сидеть тихо, – посоветовал Пшук. – Это в наших обстоятельствах самое разумное. тем более, что нас здесь караулят.

– Кто?

– Солдаты, разумеется.

Грис притаился и прислушался. Снаружи до него донесся шорох, затем послышался оживленный шепот, в котором можно было разобрать отдельные слова, что-то вроде: «Нет, ты… а вдруг он… а мы его…» Чуть приоткрыв крышку ящика, он выглянул наружу.

Ящик, в который они со Пшуком забрались (вернее было бы назвать его сундуком) стоял на дне глубокой, сухой, разветвляющейся в разные стороны канавы (которую правильнее было бы именовать окопом). Все пространство сверху над окопами было затянуто маскировочными сетями, а между ними – заставлено противотанковыми «ежами», надолбами, увешано мотками колючей проволоки, так что можно было только изумляться, как им ночью удалось прошмыгнуть между всеми этими препятствиями и не попасться. Однако, как мы уже указывали, тут всецело была заслуга Пшука, который хоть и был лишен глаз и ушей в полном смысле этого слова, однако обладал какими-то своими телепатическими «ощущалами», каковые и помогали ему великолепно ориентироваться даже в кромешной тьме и сквозь кирпичные стены глядеть как сквозь стекло.

За одним из поворотов окопа явно кто-то находился и издавал невнятные слова и звукосочетания. Более того, этот (или эти) «кто-то» беспрестанно сопел, пыхтел, фыркал и кряхтел, будто силясь поднять непомерную ношу. Вдруг в носу у Гриса защекотало, и он громко чихнул. Возня сразу же прекратилась. Спустя некоторое время из-за угла опасливо выглянули два детских личика, взъерошенных и перемазанных чернилами.

– Эй! – позвал Грис. – Не бойтесь. Идите сюда.

Головы скрылись. После некоторого молчания вновь показалась та, что покрупнее и крикнула: