Громкий шепот

Макс встает с кровати, подхватывает меня под оголенные ягодицы и несет в мою комнату. Он без лишних усилий приседает вместе со мной, чтобы подобрать разбросанную одежду, и мне приходится цепляться за него, как обезьянке.

– Брауни странно на нас смотрит, – хихикаю, когда мы возвращаемся обратно в спальню Макса.

Он пожимает плечами, ставит меня на пол и начинает натягивать боксеры, а затем – спортивные штаны.

– Возможно, ему не нравится мой голый зад, – звучат его размышления вслух. – Потому что, зная, как он любит твои сиськи, уверен: и все остальное в тебе ему тоже должно нравиться.

Я застегиваю бюстгальтер и выгибаю бровь.

– Твой зад тоже неплох. Мне нравится. – Я подмигиваю, продолжая одеваться. – Думаю, что он просто ревнует.

– Его проблемы, – бросает Макс, выдвигая ящик комода, чтобы достать толстовку.

– Ты слишком жесток к нашему малышу. – Я чешу Брауни за ухом и шепчу: – Он не это имел в виду, детка.

– Ты балуешь его, – доносится приглушенное ворчание Макса, когда он просовывает голову в толстовку. – Я постоянно вижу, как ты подкидываешь под стол разную еду, и из-за этого он любит тебя больше, чем меня.

Брауни с умным видом наблюдает за нашей дискуссией, подметая хвостом пол.

– А ты ему все запрещаешь, – возмущаюсь я, натягивая свитер. – Ты лишаешь его детства!

– Он уже взрослый парень, не нужно с ним нянчиться. И ему пора спать в своей кровати, – говорит Макс тоном строгого родителя.

– Ты просто завидуешь, что он приходит ко мне по ночам.

Брауни издает подбадривающий горловой звук.

– Неправда! – раздраженно отмахивается Макс.

– Правда, – спокойно продолжаю я.

– Нет. – Он стискивает челюсти, с обиженным видом проходит мимо Брауни и направляется к лестнице.

– Да.

– Ты невозможна! – доносится его возмущение из коридора.

– Ты тоже.

Я следую за ним. Брауни идет непринужденной походкой рядом со мной.

– Ты знаешь, что я прав.

– Да, хорошо, – мой тон приобретает притворный серьезный оттенок.

Макс резко разворачивается ко мне лицом, когда я достигаю середины лестницы. Очень сложно сдерживать улыбку, видя, как он продолжает на полном серьезе обсуждать со мной воспитание собаки.

– Не смей давать заднюю. – Его палец обвиняюще указывает на меня.

Легкой походкой я преодолеваю последние ступени.

– Я двигаюсь только вперед.

Макс издает стон и быстро идет за мной по коридору.

– Нет, нет, нет! Ты не будешь это делать.

– Что именно? – мило интересуюсь я.

– Делать вид, что все хорошо. Не в этот раз.

Я стою к нему спиной и улыбаюсь, сохраняя равнодушный тон.

– Хорошо.

Брауни перебегает между нами, не понимая, где приткнуть свой зад.

– Вот об этом я и говорю. Это твое «хорошо» всегда означает другое! – голос Макса вибрирует от напряжения.

– Нет, Макс, – делаю акцент на его имени и щебечу, завязывая кроссовки: – Все хорошо, ты всегда прав.

– Вот! – чуть ли не верещит он, и мне хочется расхохотаться. – Это «Макс» совершенно точно не является чем-то хорошим.

– Все замечательно. Я действительно его балую, ты абсолютно прав.

Макс издает еще один страдальческий стон, достойный мелодрамы.

– Прекрати! – Он встает передо мной, запуская руку в волосы. – Ты просто невыносима.

– Ладно, – хмыкаю я, пожимая плечами.

– Ладно? – Он удивленно приподнимает одну бровь.

– Ладно, – произношу я со спокойствием удава.

Макс бормочет себе под нос проклятья и делает максимально медленный глубокий вдох.

– Ты не балуешь его, я действительно с ним слишком строг и просто завидую.

Он поглаживает голову Брауни, который прижимается к моей ноге как ребенок, не желающий отпускать свою мать.

– Я об этом тебе и говорила. – Я ласково улыбаюсь, целуя Макса в щеку.

Он удовлетворенно вздыхает:

– Да.

Вот так вот, Брауни, мамочка всегда на твоей стороне.

Макс снимает с вешалки мое пальто и помогает мне его надеть. Выпишите кто-нибудь премию женщине, воспитавшей этого мужчину.

– Вы в курсе, что похожи на милую супружескую пожилую пару? – голос Грейс прорезает тишину, а ее голова выглядывает из дверей кухни.

– Господи Иисусе! – восклицаем мы с Максом в унисон, хватаясь за сердце от испуга.

– Тебе нужно прекратить незаметно врываться в этот дом, женщина, – сквозь отдышку произносит Макс. – Как давно ты здесь?

– Примерно с третьего раунда: «О черт, этот талантливый рот».

Я ахаю, прикрывая ладонью губы. Волна смеха и смущения пытается вырваться наружу, пока Макс просто стоит с открытым ртом.

– Закрой рот, милый. Ведь он у тебя такой талантливый, – пропевает Грейс.

– Я заберу у тебя ключ, – угрожающе произносит Макс.

– Попробуй это сделать, – отбивает Грейс.

Я тихо задыхаюсь от смеха, наблюдая за тем, как краснеет лицо Макса.

– Мы уходим. В этом доме нет никаких личных границ. Вы все против меня! Все! – Он указывает на Брауни, лижущего мою руку. – Включая тебя, предатель.

Боже, я не смогу уйти из этого дома, даже если мне будут угрожать расправой.

– Я буду тут, когда вы вернетесь! – кричит Грейс на прощание Максу.

– Я не сомневаюсь! – доносится его голос из-за двери.

Грейс подходит ко мне и протягивает какой-то тюбик с мазью.

– Помажь шею. Ну… и другие воспаленные места, – понимающие ухмыляется она.

– Грейс! – Мои глаза чуть не выпадают из орбит.

– В этом нет ничего такого, милая. Я вам почти как мать!

И это действительно так. Каким-то образом эта женщина за четыре месяца стала мне намного ближе, чем родная мама за двадцать пять лет.

Кстати, о человеке, который воспроизвел меня на белый свет. Я ответила маме на сообщения сегодня утром и сказала, что заеду к ней через пару дней, чтобы составить компанию в Депрессвиле, в котором она обитает. Угадайте что? Сообщение прочитано, но ответа нет.