Громкий шепот

– Я их давным-давно выкинула.

– Почему? – хмурится папа.

– Моя гардеробная не вмещает все мои вещи. Я тебе уже несколько раз говорила, что нам нужно расширить пространство, – закатывает глаза мама.

Папа почесывает затылок и кладет руку на мою поясницу, подталкивая вперед.

– Что ж… да, точно, – запинается он. – Проходи в гостиную и садись около камина.

Я хочу сказать, что ни один камин не согреет меня в этом доме, но, сохраняя молчание, прохожу в комнату и присаживаюсь на белое бархатное кресло. Мама с хмурым видом оглядывает меня, концентрируя взгляд на мокрых волосах.

– Не облокачивайся, иначе останутся пятна. – Ее слова настолько сильно отдают неприязнью, что по моему телу пробегают мурашки.

А мне вообще можно дышать? Или я могу отравить их идеальный воздух?

Папа встает позади мамы, и они продолжают молча наблюдать за мной, как за диким животным.

– Сядьте. Мне нужно с вами поговорить, – произношу я, растирая холодные руки.

Родители садятся на диван, папа закидывает руку на плечо мамы. Не могу сказать, что это нежный жест, скорее успокаивающий.

– Что ты натворила? – гневно выплевывает мама.

– Лира, дай ей сказать.

Как человек может носить такое мелодичное имя, но издавать такое ужасное звучание?

– Я не понимаю, почему она заявилась в такой поздний час в таком виде, так что не успокаивай меня. Почему ты не дома? Где твой муж, Валери?

– В тюрьме. А дом сгорел, – без лишних предисловий отвечаю я, не вдаваясь в сопутствующие детали.

– Что? – Папа вскакивает на ноги, задевая рукой голову мамы.

Она морщится от удара, но сохраняет безразличное выражение лица.

– Удивительно, что он продержался так долго и не сбежал от тебя раньше. – Она поправляет свои волосы. – Не нужно врать, Валери. Так и скажи, что он просто тебя бросил. Лишняя драма ни к чему.

– Лира, – качает головой папа.

Гнев и отвращение начинают затуманивать сознание.

– Я не вру. Вы навещали меня в больнице после того, как он чуть меня не убил. Но ты была слишком воодушевлена своим круизом, чтобы хотя бы поинтересоваться, почему я оказалась на больничной койке. Почему цвет моего лица бледный. Почему я не встала с кровати, чтобы вас поприветствовать. Почему мои волосы сухие, – шиплю я.

Плевать, пускай думает что хочет о моей агрессии. Сейчас меня переполняет адреналин, и я не собираюсь отступать.

Мама откидывает голову в смехе и хлопает в ладоши.

– Браво! – Она делает вид, что вытирает слезы в уголках глаз. – Отличная сцена. Только вот ты не забыла, что твой муж пожимал нам руки?

– Как зовут моего мужа? – строго спрашиваю я. – Какой мой любимый цвет? Чем я люблю заниматься? Какая, черт возьми, моя любимая принцесса? Вы ничего не знаете обо мне. Ничего!

Родители теряются, не находя ответа.

Папа выпрямляет спину и с серьезным видом отвечает:

– Розовый, балетом, Русалочка.

Горький смех вырывается из меня.

– Это любит она! – указываю пальцем на маму. – Но неважно, я спросила это ради интереса. Перейдем к сути.

Я пытаюсь унять дрожащие руки.

– Моего настоящего бывшего мужа звали Алекс. Вы пожимали руку Максу.

Они смотрят на меня как на сумасшедшую. И в какой-то степени я могу понять их реакцию. Не каждый день узнаешь о том, что твоя дочь меняет мужей как перчатки.

– Макс помог мне. Спас меня. Когда вы даже понятия не имели, где я живу. Как живу. И жива ли я вообще.

– Боже, – мама запускает руки в волосы, – ты разведена!

Меня одолевает шок. Ее больше впечатлило то, что я разведена, чем факт того, что мой муж в тюрьме.

– Я тебе всегда говорила, что мужчины ранимы. Иногда нужно идти на уступки, но твой язык всегда бежит впереди тебя.

Я подрываюсь на ноги, завязываю волосы и начинаю раздеваться.

– Что ты делаешь? – спрашивает папа, отворачиваясь.

– Ты пьяна? Прекрати этот цирк! – рявкает мама.

Я снимаю джинсы, затем расстегиваю рубашку и остаюсь в нижнем белье.

– Повернись, папа, – хрипло произношу я. – У меня такое же тело, как и у всех женщин. Вы никогда не смотрели на меня, как на своего ребенка, так что не чувствуйте себя неловко.

Папа поворачивается, и его глаза сразу находят пересекающий живот шрам.

– Мой муж в тюрьме, потому что он хотел убить меня. – Я указываю на пожизненное воспоминание об Алексе, затем наклоняюсь и прослеживаю ладонью множество мелких шрамов на ногах. – Эти украшения появились после того, как он устроил мне экскурсию по заднему двору нашего дома. Кажется, мы задержались около роз. – Родители не отрывают глаз, следя за моими руками. Я поворачиваюсь боком и указываю на ребра. – Это обед, когда Алексу не понравилось мясо, потому что он было не его любимой прожарки. Два сломанных ребра и пробитое легкое оказались более подходящим блюдом.

Глаза отца наполняются слезами. Не в силах устоять, он плюхается на диван. Лицо мамы – каменная маска.

Я разворачиваюсь к ним, прикасаясь к шраму в лобной зоне головы, скрытой волосами.

– Прежде чем у него возникло желание меня убить, мы совершили спуск с лестницы. Кто знает, может, нам почаще нужно было выбираться в горы? – Я прикладываю руку к сердцу. – Я жива, мое сердце бьется. – Слезы стекают на губы, оставляя соленый вкус. – Но не для вас.

Слова срываются с губ с придыханием и дарят странное ощущение силы.

Папа вытирает слезы и хочет подойти ко мне, но я обрываю его движением руки.

– Я звонила множество раз. Вы всегда были заняты. Отпуск. Командировки. Круизы. Недели моды. Твой телефон вечно занят, – указываю на папу. Потом – на маму: – А вести диалог с тобой – все равно что слушать оператора телемагазина. Вы можете подумать, что я виню вас, но это не так. Я виню лишь себя. За то, что так долго искала помощь там, где мне ее никогда не оказывали. За то, что так сильно верила в то, что родитель всегда защитит своего ребенка, в каком бы возрасте он ни был. Виню себя за то, что так долго и чертовски сильно любила вас. – Болезненный всхлип вырывается и вибрирует в горле, но я продолжаю уверенно смотреть в глаза людям, подарившим мне жизнь.

– Милая… – хрипит папа, – мы тоже любим тебя. Если бы мы только знали…

– Не стоит, папа. – Я начинаю одеваться. – Я пришла не за тем, чтобы ты уверял меня в том, чего не существует.

– Так зачем ты пришла? – наконец-то подает голос мама, оставаясь непоколебимой.

Я смотрю на нее и стараюсь уловить хоть малейшую эмоцию. Ничего. Гребаная пустота.

– Чтобы задать вопрос. – Я подхожу к ней. – Ты когда-нибудь любила меня? – Она молчит, снимая невидимые пылинки с платья. – Скажи мне, чтобы я наконец-то перестала гнаться за тем, чего никогда не видела. Просто освободи меня, черт возьми!