Грязное белье

Адам покачал головой, затем понял, что этот ответ был неясным.

– Я... ты скажешь мне, когда.

Он говорил так тихо и в основном в нижнее белье, что забеспокоился, услышал ли его Денвер. Однако следующее, что он понял, это то, что Денвер перестал шлепать его, перегнулся через спину Адама и вложил свернутые трусы в его правую руку.

– Я скажу тебе, когда, но если ты передумаешь, отпусти эти трусы. Я сразу же остановлюсь. Таким образом, если ты захочешь прошептать стоп или нет, пока я буду тебя шлепать, ты тоже можешь это сделать, но я не остановлюсь. Иногда это забавно. Все зависит от того, какую игру ты хочешь.

У Адама голова пошла кругом от возможностей, которые открывал перед ним Денвер.

– Я никогда не делал ничего подобного.

– Могу сказать. Но ты совсем не боишься. Меня это заводит.

Адам не мог дышать.

Затем, прежде чем он успел придумать, как объяснить Денверу, насколько ошибочным было его мнение о нем, порка возобновилась, и Адам затих.

Шлеп. Шлеп. Шлеп. Денвер продолжал шлепать его в одном ритме, слегка меняя направление ударов, но поскольку он продолжал наносить их градом, не потребовалось много времени, чтобы одни и те же участки кожи подверглись повторным ударам. Укусы превратились в ожоги, и Адам начал не только извиваться, но и хныкать. Его очки съехали набок, но не упали, но от них больше не было никакой пользы. Адам мог себе представить, как он выглядел: развратный ботаник. Развратный ботаник, растянувшийся на куче белья со спущенными штанами, чтобы его могли отшлепать по заднице.

Этот мысленный образ заставил его застонать.

Ответное рычание Денвера было похоже на мурлыканье пантеры.

– Ты намекаешь, что никогда раньше не делал ничего подобного? Потому что тебе определенно нравится, когда тебя шлепают по заднице, да?

Очевидно, так и есть. Адам с трудом ответил на вопрос Денвера.

– Я... не стал бы тебе врать.

– Нет, я не думаю, что ты бы стал. А еще я вижу, что ты все еще крепко сжимаешь в руках это нижнее белье. Тебе еще не хочется отпустить его?

Адам не позволил бы целой своре парней из студенческого братства вырвать эти трусы у него из рук.

– Нет, сэр.

Порка ненадолго прервалась, когда Денвер просунул палец в дырочку Адама, а затем вытащил его.

– Какой приятный молодой человек. Я лучше буду обращаться с тобой вежливо. И под вежливо, я подразумеваю, что собираюсь раздвинуть эти ноги шире и отшлепать тебя немного сильнее.

О Боже.

– Да, сэр.

Когда удары возобновились, бедра Адама были разведены так широко, что ему пришлось согнуть ноги в коленях и приподнять ступни. Его дырочка слегка приоткрылась, и он мог чувствовать легкое дуновение от шлепков, которые Денвер наносил своими большими руками по вздрагивающей заднице Адама, теперь такие сильные, что Адам каждый раз вскрикивал. Это было почти чересчур. Но это было только почти. От порки Адам стал тверже, чем когда-либо. Даже когда его перегруженные нервные окончания задрожали, он не мог перестать толкаться задницей в руки Денвера. Он чувствовал себя грязной шлюхой, умоляющей о большем.

Никогда в жизни он не был так доволен собой.

Когда шлепки прекратились и Адам протестующе вскрикнул, Денвер злобно рассмеялся.

– Ты совсем не такой, как я ожидал.
– Прежде чем Адам смог сообразить, что ответить, что-то брызнуло, а затем пальцы Денвера снова оказались в его заднице, прохладные и скользкие. На этот раз их было три. Они грубо вошли внутрь, грубое вторжение стало еще более острым из-за шлепков.

Кряхтя, Адам вжался животом в стол и надавил на него, расслабляясь, чтобы как можно быстрее впустить пальцы Денвера, чтобы и здесь он мог делать все, что ему заблагорассудится.

Он был вознагражден толчком и гортанным возгласом одобрения от своего любовника.

– Ты как картинка: задранная задница в прачечной самообслуживания, вишнево-красная от порки, в то время как парень, с которым ты только что познакомился, трахает тебя пальцами. Возишься с его бельем.

– Пальцы проникли глубже, когда Денвер стал двигать ими внутри Адама, издавая хлюпающий звук. Адам застонал, и Денвер начал трахать его в более быстром ритме.
– Правильно. Дай мне послушать, как ты звучишь. Если хочешь, чтобы мой член был в твоей заднице, издавай звуки, пока я буду ласкать тебя пальцами. Скажи мне, насколько тебе это нравится. Назови мне все те громкие студенческие слова.

Жар от сушилок был ничто по сравнению с тем, что исходило от лица Адама. То, что его попросили высказаться, вывело его из состояния сексуального оцепенения, и хотя часть его мозга все еще кричала от удовольствия, другая его часть теперь понимала, что это неправильно, неправильно, неправильно. О чем, черт возьми, он думал, позволяя незнакомцу - большому, мускулистому незнакомцу - трогать его пальцами, шлепать и говорить, чтобы он шумел побольше, да еще на людях? Это было сумасшествие. Это было безумие.

Это было так чертовски возбуждающе, что Адам чуть не растаял от этого. Впервые в жизни он даже не чувствовал тревогу. Все было именно так, как обещал Денвер: ничто другое не имело значения, кроме того, что он делал, как ему говорили. И он хотел продолжать это делать. Он хотел сделать то, что сказал Денвер. Он хотел сказать ему, как сильно ему это нравится.

Он хотел вернуться к ощущению полного отсутствия страха.

Без страха. Когда он в последний раз мог сказать, что испытывал подобные чувства? Он боялся, когда засыпал - его сны были сплошными кошмарами, вызывающими тревогу. Он принимал такие сильные лекарства, что ему приходилось принимать снотворное, но даже после этого он все еще боялся. Он потерял единственного бойфренда, которого он не боялся. Пока он не переехал в Такер Спрингс, ему приходилось посещать психолога дважды в неделю, чтобы справиться с бременем повседневной жизни. Теперь он ходил к психологу раз в две недели, и, честно говоря, это было меньше, чем ему следовало бы.

Прямо сейчас, когда Адам был с Денвером, единственной эмоцией, которую он испытывал, помимо возбуждения, о котором он и мечтать не мог, было такое огромное облегчение, что ему хотелось плакать.

Денвер провел свободной рукой по спине Адама, ощупывая позвоночник через рубашку.

– Отпусти себя, Адам. Я сказал тебе: ты в безопасности. Отключи голову и отпусти, потому что я с тобой.

Адам сделал медленный, прерывистый вдох. Он задержал дыхание на мгновение.

Выдохнув с такой силой, что у него отнялись кости, Адам отпустил себя.

Теперь все исчезло, все, кроме ощущений. Люди могли бы зайти в прачечную самообслуживания, Адам бы ничего не узнал. Все, что он знал, это Денвер и то, что Денвер велел ему сделать: сказать Денверу, как хорошо он себя чувствует.

– Туго.
– Адам вцепился в свои защитные трусы и закрыл глаза, пытаясь выразить словами свои чувства.
– Плотное давление, и немного больно, но мне нравится. Мне нравится боль в заднице, когда ты меня отшлепал. Мне грустно, что все закончилось. Я продолжаю желать, чтобы ты сделал и то, и другое. Трахни меня пальцами и отшлепай одновременно.

Свободной рукой Денвер обхватил левую ягодицу Адама.

– Я могу сделать это для тебя.

– Я не хочу указывать тебе, что делать. Мне нравится, что ты мне указываешь. Мне нравится не думать. Мне нравится, что все, что ты делаешь с моим телом, соответствует твоим желаниям. Если это то, чего хочу я, а ты этого не хочешь, и я этого не понимаю, это почти успокаивает меня.

Что-то горячее и влажное сомкнулось на том месте, где только что была рука Денвера. Адам понял, что это рот.