Грязное белье

– Все в порядке. Я найду его. Я уверен, что оно здесь.

Притворный вздох Брэда эхом отразился от бетонных стен.

– Действительно, Адам.

Стоило огромного труда просто не обращать на него внимания, продолжая рыться в кучах выстиранного и нестиранного белья. По горькому опыту он знал, что лучше ничего не говорить, чем вступать в разговор, потому что это было все равно, что выпутываться из липкой паутины. Чем больше ты дергаешь, тем сильнее запутываешься.

Однако, он должен был знать, что из этого ничего не выйдет. Брэд сам разыскал его. Брэду никогда не нравилась идея переезда Адама. Брэд был инициатором разрыва, но именно Адам ушел из дома, и Брэд никогда не упускал случая сказать Адаму, как это глупо и что это еще один признак того, что он серьезно психически болен. Каждый раз, когда он видел Адама в лаборатории, он говорил ему об этом, как будто не повторял этого уже десять тысяч раз. Держать Адама в плену в его собственном доме было бы слишком большой возможностью, чтобы ее упустить.

Его дом, не твой. Тебе здесь не место. Убирайся, убирайся, убирайся!

Адам сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Брэд издал цокающий звук.

– Ты опять это делаешь, верно? Ты волнуешься, потому что теперь это не твой дом. Признай это.

– Я просто ищу свое полотенце.
– Адам повторял эту мантру как спасательный круг.
– Я задержусь всего на несколько минут.

– Это не займет много времени.
– Брэд закончил свой спуск и подлетел к Адаму, грациозно опустившись на угол сортировочного стола и закинув одну изящную ножку на другую.
– Я же говорил тебе. Ты слишком остро реагируешь. Тебе никогда не нужно было съезжать только потому, что мы расстались.

– Я съехал не поэтому. Пришло время.

Этот вздох был звучным, словно мелодия, подчеркивающая, каким невыносимым, по мнению Брэда, мог быть Адам.

– Неважно. Тебе не обязательно быть таким, ты же знаешь. Я имею в виду, если ты так расстроен из-за нашего разрыва, что вынужден съехать, тебе стоит сходить к психотерапевту. Что ж, сходи к другому.

Это была меткая колкость, потому что Брэд знал, что Адам не слишком недоволен своим нынешним психотерапевтом, и также знал, как расстраивает Адама попытка найти нового.

Адам закрыл глаза, сделал еще один глубокий вдох и медленно выдохнул, прежде чем продолжить поиски.

Брэд насмешливо скривил губы и покачал головой.

– Посмотри на себя. Как ты можешь жить один, когда ты в таком состоянии? Что ты делаешь, когда у тебя приступ паники и рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь?

– У меня их нет, - отрезал Адам.

– Пока нет. Тебя не было и двух недель. Но у тебя они будут. Они у тебя постоянно. И что тогда? А?

– Я не знаю.
– Адам взял в руки стопку чужой грязной одежды, осознал, что делает, и, вздрогнув, бросил ее.
– Это не твоя проблема, ладно? Оставь меня в покое.

Брэд оттолкнулся от стола и встал перед ним, его темные глаза были полны печали, но в то же время с примесью раздражения.

– Просто возвращайся домой. Пожалуйста. Это нелепо.

– Знаешь, ты прав.
– Голос Адама дрожал от наигранной веселости.
– Если найдешь мое полотенце, отнеси его в лабораторию. Хорошего вечера.

Не дожидаясь ответа, он почти бегом бросился к лестнице и поспешил вверх по ней, когда Брэд крикнул ему, чтобы он подождал. Когда Адам выскочил за дверь, он нервно помахал Олли, а затем направился по дорожке и завернул за угол к своей машине. К тому времени, как он добрался туда, его дыхание стало прерывистым и неглубоким. Он был весь в поту и смотрел через почти красную пелену из-за надвигающейся атаки. После долгих внутренних переговоров, Адам, как нервная бабушка, доехал до своей квартиры, запер дверь и забрался в постель.

В безопасности в своем коконе, он натянул одеяло на голову, всхлипывая от учащенного дыхания в темноте.

В ТО время встречаться с Брэдом казалось такой хорошей идеей. Они приехали в Криспин с разницей в несколько дней и больше года были просто друзьями, которых связывали их ориентация, академическая дисциплина и любовь к тайской кухне. Брэд жил в том же доме, что и Адам, а это означало, что они могли допоздна валяться на диване и обниматься, и это не доставляло никаких хлопот, потому что они оба принадлежали этому дому по жесткому жилищному кодексу Адама. Настоящий секс был чем-то сложным, но сначала они не занимались сексом, а только целовались. Если бы все оставалось по-прежнему, это были бы прекрасные отношения. Когда они начали встречаться, Брэд заставлял его смеяться, заставлял чувствовать себя в безопасности.

Однако то, что начиналось как забота и опекунство, быстро испортилось. Брэду не потребовалось много времени, чтобы начать управлять жизнью Адама в мельчайших деталях, придушив его тем, что он, вероятно, считал защитой. Их отношения были плохими в течение долгого времени, по крайней мере, шесть из девяти месяцев, проведенных вместе, но Адама настолько привлекало желание Брэда заботиться о нем, защищать его и направлять, что он не мог полностью отказаться от наркотика, которым Брэд стал, хотя и понимал, что запрещенное вещество, вероятно, не было полезно для здоровья. Вот почему, когда Брэд бросил его и Адам на краткий миг обрел здравомыслие после разрыва отношений, он сбежал. Он знал, что медлить - означало вернуться к созависимому образу жизни, когда хочется, чтобы кто-то заботился о нем, принимал решения за него, решал, что для него хорошо, а что плохо, чтобы ему не приходилось этого делать, даже если это будет стоить ему самоуважения, его друзей, его хрупкого рассудка.

Такие моменты, как этот, были самыми сложными после расставания. Брэд, как обычно, настойчиво пытался вернуть его, даже не подозревая, как отчаянно Адам хотел вернуться. Это было похоже на засахаренный пончик. Сахар давно, очень давно был врагом Адама, он слишком сильно и быстро выводил его из себя, заставляя погружаться в пучину беспокойства, которое он не мог контролировать. Сахар - это плохо. Но пончики выглядели так аппетитно, хотя он не пробовал их уже пятнадцать лет. Они всегда казались Адаму самым чудесным и порочным грехом, какой только можно было придумать.

Брэд был пончиком, вкус которого все еще оставался у Адама во рту. Когда Адам лежал под одеялом, дрожа и плача, он сказал себе, что, как бы ему ни хотелось, он ни при каких обстоятельствах не сможет съесть еще кусочек.

Адаму нужно было съесть что-нибудь другое. Что-нибудь не похожее на Брэда. Адаму нужно было с кем-то встречаться или, по крайней мере, фантазировать о ком-то уравновешенном. О ком-то, кто не пытался бы его контролировать, кто был бы добр, но давал бы ему пространство.

Скажем, о ком-то большом и крепком, кому нравится трахаться в прачечных самообслуживания. И раздавать шлепки.

Адам медленно выбрался из-под одеяла, разглядывая свой телефон, который он положил на прикроватную тумбочку. У него был номер Денвера. Он им не воспользовался, решив, что Денвер на самом деле не хотел, чтобы он писал, что это был не более чем вежливый жест. Тем не менее, у него был номер телефона.

Возможно, отправка сообщения Денверу поможет ему выбросить Брэда из головы. Это было своего рода упражнение, которое предложил бы ему его психотерапевт в Эймсе: простая отправка сообщения могла исцелить. В этом тоже не было особого риска, потому что Денвер не ответил бы на сообщение. Он бы не отверг Адама, ему просто было бы все равно.

Да. Это была хорошая идея - написать Денверу. Он взял телефон и начал сочинять, прежде чем смог собраться с мыслями.

Эй там. Это Адам из « Лаунд-О-Рамы » . Не уверен, помни шь ли т ы меня, но хотел передать привет.

Палец Адама дрожал, но ему потребовалось всего двадцать секунд, чтобы нажать на отправку. Он долго сидел на кровати, сжимая телефон, сердце бешено колотилось, адреналин бурлил в крови. Боже, это было неоправданно страшно. Но он сделал это, не так ли? Да. Он сделал. Ему хотелось поболтать о том, что у него тридцать шесть часов болела спина и было трудно сидеть, но ему это нравилось, и он находил, что это приятно отвлекает, и он хотел найти способ спросить, почему так происходит, но у него хватило здравого смысла не делать ничего из этого, держаться только вежливой беседы. Это был практически прорыв.