Грязные игры

А когда дело коснулось Сурханабада, решили выпить, ибо в той прошлогодней истории оба чудом остались живы.

Акопов позвонил в одиннадцатом часу.

– Шеф на месте? Странно... Передай ему, что заболел Савченко. Пусть даст команду поискать замену. Ты-то сам как? Головка не бо-бо?

– Кофейком отбиваюсь, - засмеялся Толмачев.
– А кто такой Савченко?

– Из моей новой команды. Хороший исполнитель. Жалко, что свалился с температурой. Представляешь, у мужика ангина! В сорок-то лет...

– Исполнитель? А что он исполняет?

– Русские народные песни. Ну и дремучий ты, брат! Узнал что-нибудь о вчерашней броне?

– Пока нет. Не у кого.

– Значит, не забудь! Савченко.

Едва он положил трубку, заявился Савостьянов.

Толмачев захлопал глазами - он впервые видел генерала в таком наряде. Даже пальцами пощелкал, пытаясь поточнее определить - в каком. И нашел единственное определение - в непотребном... Поношенная форма с погонами подполковника и с эмблемами инженерных войск. Очки в хлипкой металлической оправе. Сбившийся набок форменный галстук. Растоптанные туфли. Этакий затруханный саперишка, высидевший перед пенсией на складе две звезды без всякой надежды на третью.

– Здорово, помощничек, - сказал генерал.
– Как тут, на хозяйстве? Что, язык проглотил?

– Просто у вас, Юрий Петрович, не совсем обычный вид.

– В кошкин дом ездил, - отмахнулся Савостьянов.

Так он, неизвестно почему, называл Министерство обороны.

– Светиться в штатском там глупо, а генералов и без меня хватает. Через пять минут заходи. Пошепчемся.

Ровно через пять минут Толмачев вошел в кабинет Савостьянова. Генерал уже переоделся. Голубые джинсы, пестрая гавайка и золотая цепь на шее. Стареющий гшейбой. Усы у него торчали воинственно, а карие глазки светились задором.

– Все-таки, Толмачев, мы вставили дыню этим гугенотам! Достань из шкафчика коньяк. Надо обмыть нашу очередную победу. Не лей много - еще к начальнику идти. Ну-с, давай поздравим друг друга:

приказ о передислокации Отдельной армии отменен!

– Совсем отменен?
– удивился Толмачев.

Генерал пригубил коньяк, закурил черную египетскую сигарету и сказал добродушно:

– В великом русском языке, великом потому, что он очень гибок, есть все же несколько жестких глаголов, которые однозначно обозначают окончательное действие. К таким глаголам относится и "отменять". То есть похерить, закрыть дело, зарубить, поставить точку и выбросить к свиньям собачьим.

Если Савостьянов начинал упражняться в риторике, значит, он действительно находился в хорошем настроении.

– Приказ отменен. Не буду распространяться, чего это нам стоило... Но отменен. И в этом, Толмачев, есть часть твоей работы. Возбужденное общественное мнение весьма подорвало потуги наших гауляйтеров.

– Не очень-то я верю в силу общественного мнения, - вздохнул Толмачев.
– И вы, Юрий Петрович, тоже. В калужской администрации, между прочим, губернатор мне прямо сказал: солдат в области размещать негде, но возьмем. Авось подкормимся от Минобороны, коли Минсельхоз не хочет кормить. Вот вам и общественное мнение. Уверен, что вы приводили более существенные аргументы против передислокации армии, нежели какое-то анонимное мнение с мест.

– Да уж, - кивнул генерал.
– Были аргументы.

Показал нашу последнюю разведсводку по Северному Кавказу. И на ее основе доказал, что после вывода Отдельной армии из Ставрополья нам придется буквально через месяц поднимать весь СКВО, чтобы остановить продвижение бандформирований на Минводы и Кубань.

– Может, с этого и следовало начинать - с разведсводки?
– спросил Толмачев.
– А не гонять меня по Нечерноземной полосе?

– Ты отрабатывал запасной вариант, - подмигнул Савостьянов.

– А запас карман не тянет. Отдельную армию от Москвы отсекли. Денежки у Ткачева отыграли. Спекулянта его главного, Адамяна, захомутали. Теперь дождемся конца работы группы Акопова. И можно рапортовать.

– Кстати, Юрий Петрович... Акопов просил заменить Савченко. У него ангина.

– Ах ты, черт!
– задумался генерал.
– Жалко.

Очень хороший исполнитель.

– Я спрашивал, но Акопов не ответил... Что такое исполнитель, Юрий Петрович?

– Человек, который исполняет приговоры.

– Палач, что ли?
– неуверенно спросил Толмачев.

– Ну, начитался сказок! Исполнитель - и все.

– А чьи приговоры он исполняет?

– Наши. Твои, мои, Акопова.

– Тогда речь идет об убийстве.

– Можно и так посмотреть. Убийство. Но в общих интересах, как в хирургии, когда отторгается безнадежно больной орган. Потом поговорим подробнее. А сейчас - по теме.

– По теме... В "Известиях" статья Козорезова.

Бывшего диссидента. Теперь он преподает в Литинституте. Пишет политические романы-версии.

Козорезов упрекает президента в попустительстве правым и пророчит переворот. В "Правде" лежит интервью режиссера Болтухина. Несет по кочкам всю президентскую рать и тоже предрекает скорый путч. Но силами демократов-плутократов, позабывших Бога и Родину. Оба слова с большой буквы.

В воскресенье на первом канале пройдет сюжет о работе Центра социологических исследований с комментариями опроса граждан на предмет переворота.

– Прекрасно, Николай Андреевич, хорошо поработал, - сказал Савостьянов.
– Значит, наш публицист Хоботов отрабатывает свои сребреники на всю катушку. Что со справкой на Мостового?

– Выявляются интересные детали. С одной стороны - несколько крупных региональных банков, с другой - национал-радикалы. В том числе - Маркашов. Посредине - Мостовой. И стоит он на плечах десятка генералов Агропрома. Вот такая коротко картинка. А подробнее, если позволите...

Толмачев подошел к генеральскому компьютеру. Вскоре Савостьянов вглядывался в спокойное широкоскулое лицо на дисплее, под которым распечатывался длинный текст.

– Красавец...
– пробормотал он.
– Ему очень идет седая прядка в чубчике. Небось бабешки стонут... Ну-с, покажи, Николай Андреевич, что ты нарыл на этого красавчика!

Через десять минут генерал закурил и сказал:

– Ничего себе - детали! В правительстве держится особняком. Почему? Много фанаберии или его всерьез не воспринимают коллеги? Разберись.

Теперь о неформальных контактах Мостового.

С чего бы это вице-премьер так задружился с первым заместителем министра внутренних дел?

– У нас в деревне говорили, - усмехнулся Толмачев, - при чем тут милиция, если кони дохнут!

При чем тут сельское хозяйство, которое курирует Мостовой, и внутренние войска, которыми командует первый зам?

– Внутренние войска... Это интересно! Выучки, прямо скажем, маловато, но зато они мобильны, хорошо структурированы. Дислокация - от Чукотки до Пскова. И по составу... Дети гор! Сказали: стреляй - будут стрелять. В кого угодно. Определенно за встречами Мостового с генералом Гурьевым чтото кроется. Особенно если учесть, что Гурьев - участник поваровских посиделок. Или он и вашим, и нашим служит, или представляет в ткачевской банде интересы Мостового. Копай на вице-премьера дальше. И глубже. Вполне возможно, нам придется очень серьезно заняться этим крестьянином.