Гусиная звезда

Что касаемо самого сержанта, то он продолжил выполнять возложенное на группу задание - помогать местным с вооружённой борьбой. Ввиду этого, местом его деятельности стал центральный военный лагерь, организованный волкенами в лесу, что характерно. Скитры не слишком усердствовали, поэтому в данном регионе, называемом Мартанью, ограничились тем, что сбросили семь килотонн на центральный город, он же единственный, более-менее выделявшийся на снимках с орбиты. К удаче волкенов, большая часть населения находилась не там, а в сёлах, заметить которые гораздо сложнее; тем не менее, после боя на горе они вняли советам и начали переселяться в лагеря, укрытые в гуще лесов, в пещерах и горных ущельях, там где их найти будет действительно трудно. Белкину же было трудно найти способ наладить связь с "центром", а это необходимо сделать, чтобы координировать действия. Ясен пень, что радиосвязь вообще отменялась, а протянуть провод на несколько тысяч километров не особо просто... В общем, на первое время пришлось сидеть без связи.

Без связи Белкин не знал, что скитры сосредоточили свои усилия на степных регионах, резонно полагая, что там будет проще. Прятаться там почти некуда, а волкенские племена жили за счёт больших стад копытных животных, каковые спрятать нельзя вообще. Рептилоиды постарались отрезать степи от лесной зоны планеты, устроив полосу аванпостов, одновременно начиная активную торговлю со степняками. Такая "технология" была известна ещё на древней Земле, когда аборигенов уничтожали не столько физическими средствами, сколько моральным разложением, как бы пафосно сие не звучало. Степные племена лишали традиционных средств к существованию, а затем "от щедрот" предлагали поработать на рептилоидов; это сразу приводило к расколу среди волкенов, чего, собственно, и добивались захватчики. Политика скитров была абсолютно надёжной и приводила к цели, хотя у неё и был значительный минус - на осуществление этих планов требовались многие годы, и далеко не факт, что обстановка не изменится за это время.

В частности, спустя семь месяцев после высадки на Шан-Мрык скитры получили неприятный сюрприз от колонистов с Янетакужмала. На другой стороне планеты, посередь океана, произошёл термоядерный взрыв одуряющей мощности. Ударная волна много раз обогнула весь глобус, содрагнулись тектонические плиты, вызывая землетрясения в зонах разломов, прибрежные районы континентов подверглись катастрофическим затоплениям. После этой демонстрации колонисты вышли на связь с рептилоидами, и следуя плану "на испуг", пригрозили взорвать всю планету, если ящеры не оставят их в покое. Скитры не имели привычки вести переговоров, но здесь они оказались перед сложным выбором, и таки сломались. По крайней мере на словах они пообещали хотя бы временно не трогать континенты Йодскол и Янетакужмал. Ясен пень, что теперь они займутся созданием сети плотного контроля за планетой и поисками термоядерных устройств - но на это у них уйдёт время, что и требовалось.

Достижение хотя бы такого перемирия позволило наконец высунуться из подземных укрытий. В первую очередь под землю был утащен весь хабар, который раньше таскали в карманах - теперь вывозили на грузовиках, не скрываясь. Были организованы "летние лагеря" в тайге Йодскола, где колонисты могли хотя бы какое-то время пожить на открытом воздухе, дабы оставаться в добром здравии. Между континентами курсировали наскоро построенные корабли, которые были крайне уязвимы, но другого выхода пока не имелось. Люди решили действовать нагло, как будто им действительно есть чем ответить, и это возымело действие. На ближайшие годы рептилоиды сосредоточились на колонизации экваториального пояса планеты, почти не появляясь ближе к полюсам. Тем не менее, их колония на архипелаге Беендена постоянно расширялась, принимая десятки тысяч колонистов, и занимала всё больше территории на ближайших континентах. Относительное затишье позволило усилить военно-техническую помощь волкенам, в первую очередь - объяснить им "хитрый план" рептилоидов, чтобы иметь возможность противостоять оному. Ну и в качестве дополнительных мер, вооружить волчар противотанковыми ружьями, из которых вполне можно нанести урон скитровской пехоте и лёгкой технике.

В то время как планета, окружённая голубым сиянием атмосферы, продолжала вращаться вокруг своей оси, и на ней происходила вся вышеизложенная возня, в космическом пространстве двигался зонд. По астрономическим меркам он прошёл достаточно близко от планеты, на расстоянии в пол-миллиона километров, и оттого имел все возможности, чтобы осуществлять радиоперехват в широком спектре частот и сделать снимки планеты при помощи небольшого телескопа. Чёрное покрытие аппарата поглощало всякое излучение, и дрейфующий зонд остался незамеченым для радаров скитровских кораблей, в изобилии шатавшихся по орбите. С огромной скоростью двигаясь в безвоздушном пространстве, автомат ждал многие месяцы, прежде чем оказаться вне гравитационного колодца звезды. Когда условия программы оказались выполненными, зонд неспеша запустил собственный термоядерный реактор, и потихоньку прибавляя тяги, ушёл в межзвёздное пространство.

– -

Вежливым людям не все равно

Людям охота жить в мире

Но если кто в этом мире дерьмо

Замочим его в сортире

– изъ песни

– -

– -

Локомотив отстучал колёсами по стыкам возле стрелки, и снова покатился плавно, издавая лишь относительно негромкий монотонный гул. Отдельным обладателям чуткого слуха могло не хватать перестука колёс, но машинисты даже и не думали жаловаться, потому как на стыках электровоз долбил нещадно, несмотря на всю аммортизацию. Гусень, на всякий случай вспушившись, протянул левую лапу к рычагу контроллера, и подправил тягу. За окнами проплывали жёлто-зелёные холмы и лиственные рощи, характерные для здешних степей; солнце неспеша подумывало о том, чтобы закатиться со смеху под горизонт. В приоткрытую форточку врывался поток тёплого воздуха, обдувая пушнину на машинисте, а пушнины имелось изрядно. Как и всякая белка-ъ, Гусень отличался страшно пушной шкурой, вдобавок к огромному пуховому хвосту. Хвост сейчас занимал место рядом с креслом, так что визуально, половина объёма кабины оказывалась занята. Зевнув во все резцы, грызь снова мотыльнулся взглядом по приборам, убедившись, что всё в пух, и продолжил пыриться в окна. Хотя локомотивы оснащались числовой системой управления, в пути машинисты чаще всего таращились на стрелочные индикаторы, потому как надёжнее и доходчивее для головы. Тонкая стрелка на измерителе скорости гуляла возле отметки семьдесят пять килошагов в час, что в пух.

Такая скорость была относительно небольшой, но не имелось никакой необходимости разгонять грузовые поезда быстрее. Особенно такое погрызище массой более десяти килотонн... Каждый раз, когда Гусень вспоминал про десять килотонн, а вспоминал он постоянно, это тешило его Жабу! Немудрено, ибо из десяти килотонн семь - чистый груз, а затраты на его перемещение вырисовываются оптимальные, сухо выражаясь. Состав из полусотни огромных восьмиосных хопперов тащил хлористый калий, который использовался в качестве компонента для создания почвы. Более того, этот поезд уже десятки лет только и делал, что таскал тысячи тонн калийных соединений от места их добычи к месту проведения работ по созданию почвенного слоя, а залежей минералов оставалось ещё допушнины. Благодаря планомерной работе граница лесного пояса, который протянулся вокруг всей планеты, каждый год продвигалась на несколько километров. Вишнёвая не зря получила такое название, в начале колонизации грызями планета отличалась обилием тёмно-красных песков; теперь оригинальная окраска сохранилась только ближе к экватору и в южном полушарии, куда не успели дотянуться лапы жадных грызунов. Пока не успели, уточнял мысль Гусень, хихикая и потирая эти самые лапы. По всем показателям выходило, что залежей минерального сырья передостаточно, чтобы сформировать почвенный слой по всей площади. На это уйдут десятки лет, но собственно, грызи особо не спешили... Уловив, что поезд теряет скорость на подъёме, незаметном для глаза, машинист придавил контроллер, возвращая режим движения в норму.

Вполне в рамках нормы была и лыба на морде грызя. Вид степной зоны вполне его радовал, и Гусень предвкушал довольно долгий путь поближе к дому, пять тысяч килошагов, общим счётом, пересекая половину самого большого на планете континента. Да и вспомнить про десять килотонн ему ничто не мешало, так что грызь опять потирал пушные рыжие лапы и тряс ушами с разлапистыми кисточками на оных, что для белки далеко не оригинально. Тряся ушами, он ничуть не забывал пыриться как на приборы, так и на ленту пути, мотающуюся под локомотив. За многие годы такой практики он мог делать это на автомате, однако и не просиживал в поезде слишком долго, чтобы замылить уши. Незамыленный уши помогли ему вовремя разглядеть далеко впереди жирного огр-кроля, который перетаскивал своё тучное тело через рельсы; грызь надавил на свисток, чтобы поторопить животное. Убраться с пути стоило, потому как остановить поезд быстро нет никакой возможности, после включения тормозов он проедет более двух километров. Машинистов, которые ещё не были убельчены опытом, такое положение дел слегка нервировало, но Гусень уже давно привык. Он только отхлёбывал чай из бутылки, и снова мотылялся взглядом по приборам и листку с расписанием.

При всём этом поезда отнюдь не были основной темой, которой занимался Гусень. Для белокъ это далеко не аномалия, потому как они зачастую треплют несколько тем параллельно, чтобы давать отдых голове и лапам. Большую часть времени грызь посвещал космоходству, а именно тряс в команде крейсера "Кишечный". По этой причине, стоило ему глянуть на небо, как в памяти всплывала картинка с нарисованными орбитами вокруг планеты, чернота космоса, и целые месяцы в не особо просторных отсеках корабля. Гусень также не забывал, что нынче корабль должен был заканчивать погрузку на станции и отправляться к Зарянской; вот как раз, когда здесь будут ссыпать гранулированную калийную соль из вагонов, корабль длиной почти в три километра и массой в четыре миллиона тонн начнёт разгон к границе системы. Грызь прекрасно знал, как оно бывает: остановка вращения жилого модуля, смена вектора силы тяжести, когда стенка становится полом на время разгона. А потом, как цокали космонавты, одно большое ничего... всмысле, многие сутки полёта по инерции. За несколько часов разгона на тяге в один гэ корабль набирал огромную скорость, но даже для внутрисистемынх расстояний это означало большие затраты времени на путь. А не надо было гусей топтать, подумал Гусень, и заржал, представляя себе грызей из сменного экипажа, которым сейчас предстояло такое удовольствие.

В дверь кабины прошуршал Тыблыш, на всякий случай вспушился, и плюхнулся во второе кресло, к левой стороне локомотива.

– Как оно, Гусень-пуш, в пух?
– осведомился грызь у напарника.

– В, - подумав, дал развёрнутый ответ тот, и позырив на часы, уточнил, - А чего не суркуешь-то?

– Дурь, - пояснил Тыблыш, и заржал, - Кхм! На самом деле, там кое-что случилось.

– Ничего-ничего, а потом бац и ничего?
– предположил Гус.

– Не на этот раз, - покачал ушами грызь, - По сети прошёл сигнал общего обцокивания.

Гусень удивлённо мотнул окистёванным ухом и потянулся к радиоцоку, который лежал на столике перед пультом, но вовремя понял, что ничего там не увидит. Общее обцокивание проводилось исключительно по защищённым каналам, а не по обычной гражданской сети.

– А ты откуда знаешь?
– резонно цокнул Гус.

– Сестра позвонила, она сейчас дома, - пояснил Тыблыш, - Там, ну... В общем, по вашей тематике.

– Поточнее?

– Если коротко, - вздохнул грызь, - Штаб запрашивает разрешения на начало войны.