Халхин-Гол, до и после. Часть вторая

«Ген. Вален. Я хочу в свою очередь дать физиономию {{*Physionomie (франц.) — характеристика.}} французской авиации. 16 августа 1939 года

Материальная часть. Количество самолетов первой линии в настоящее время около 2000, из которых 2/3 являются самолетами современными со скоростью истребителей от 450 ~до 500 км/час при усовершенствованном вооружении и для бомбардировочных самолетов — от 400 до 450 км/час с радиусом действия от 800 до 1000 км и с тоннажем бомб, которые они могут поднять, от 1000 до 2500 кг.

Эта авиация в последнее время развивается быстрыми темпами вследствие возможностей нашей индустрии. Предусмотрено, что наша авиация в 1940 году будет иметь 3000 самолетов первой линии.»

И «Заседание началось в 10 час. 07 мин. Окончилось в 13 час. 43 мин. 17 августа

Маршал К. Е. Ворошилов (председательствующий). Заседание военных миссий объявляю открытым.

На сегодняшнем заседании нам предстоит заслушать сообщение об авиационных силах Советского Союза. Если нет никаких вопросов, я позволю себе предоставить слово командарму 2-го ранга начальнику Военно-Воздушных Сил РККА Локтионову.

[Командарм] А. Д. Локтионов. Начальник Генерального штаба Красной Армии командарм 1-го ранга Шапошников в своем докладе здесь сказал, что на западном европейском театре Красная Армия развернет 5 — 5,5 тыс. боевых самолетов. Это количество составляет авиацию первой линии, помимо резерва.

Из указанной цифры современная авиация составляет 80% со следующими скоростями: истребители — от 465 до 575 км/час и больше; бомбардировщики — от 460 до 550 км/час. Дальность бомбардировочной авиации — от 1800 до 4000 км. Бомбовая нагрузка — от 600 кг на самолетах старых типов и до 2500 кг.»

– Скажи мне, пожалуйста, Клим, где у нас тысячи истребителей со скоростями до 575 км в час? Где у нас бомбардировщики со скоростями до 550 км в час? И дальностью полёта 4000 км. Сейчас только испытывается самолёт Петлякова, его скорость, чуть больше 500 км в час, а нормальная бомбовая нагрузка 600 кг. Скорость ТБ-3, который может взять 2 тонны – 250 км в час. Конечно, французы и англичане поняли, что мы врём. Мы поверили Локтионову? Это в лучшем случае. А так, выходит, что мы врём сознательно. И кого мы обманули? Самих себя. Англичане с французами, не доверяя нам, не стали заключать пакт. И всё слили немцам про наше враньё. Немцы подумали, Россия – колосс на глинянных ногах и напали в 1941 году.

– Да, интересное чтение. Я бы взял почитать, но времени совсем нет.

– А ты просыпайся на час раньше.
– Посоветовал вождь.

Глава 6. Будни продолжаются.

– Здравствуйте, Фарид Алимжанович! Вы меня хорошо слышите? – не привыкший к общению по новым средствам связи, Михаил Афанасьевич Булгаков выглядел слегка смущённым, но цветущий вид писателя на экране компьютера показывал, что это смущение - не велика беда.

– Не только хорошо слышу, но и вижу вас прекрасно, и если вы меня не видите, скажите ребятам, кто там, рядом с вами, они включат трансляцию, и вы меня увидите тоже. – Ахмеров, когда его позвали на узел связи, думал, что это кто-то из домашних соскучился, что бывало довольно часто. А это, оказывается, Булгакову не спится в ранний час. Хотя, какой ранний час? В Ташкенте уже десять. Это в Москве только-только семь утра. И потом – Москва никогда не спит. – Михаил Афанасьевич, всё в порядке? Ничего плохого не случилось?

– Всё хорошо, товарищ Ахмеров. Только жаль, что вас не включат в число соавторов вашего же произведения. Да и фамилию вашу запретили упоминать в тексте повести. Вот у меня и возник вопрос – на какую фамилию исправить вашу в произведении? Сам я не решился изменять. У нас ведь встал вопрос – издать «Мастера и Маргариту», «Собачье сердце» и наш с вами опус в одном сборнике. С товарищем Сталиным всё согласовано, издаваться будет у вас, в Ташкенте. Все хлопоты уже позади, остался только вопрос с фамилией и с названием. Я предлагаю название «Ташкент-Москва, 2016-1939».

– Скажу откровенно, ваш звонок застал меня врасплох, у нас сейчас ещё только 7 часов утра, а вот вопрос, считайте уже решённым. Я ведь, когда собирался издавать своё произведение в интернете, долго думал, как обозвать главного героя. Даже советовался с родственниками. Так вот, моя младшая сестрёнка предложила взять девичью фамилию нашей бабушки. Это была мама нашего отца. Она нас вырастила. Родителям было не до этого. Они работали. Потом я решил записаться под своей фамилией, сам написал – сам и отвечай. А вот теперь, видите как, пригодилась фамилия-то. Бабушкина фамилия была Вяльшина. Фарид Алимжанович Вяльшин – звучит. А название замечательное. Ничего не раскрывает, но о многом говорит.

– Фарид Алимжанович, извините ради бога. Не подумал, что могу вас разбудить. Совсем из головы вылетело.

– Ну, что вы, Михаил Афанасьевич. Очень рад такому пробуждению. Сами-то, вы, как? Как здоровье, самочувствие? Какими делами занимаетесь, кроме хлопот по изданию.

– Всё нормально. Слава богу и узбекским врачам. Сейчас нахожусь в санатории, вместе с Борисом Михайловичем Шапошниковым. У нас с ним, примерно, один курс физиотерапии и поддерживающего лечения. Хотя оба чувствуем себя великолепно. Меня даже несколько раз отпускали на творческие вечера и встречу с читателями. Скажу вам по секрету, - тут голос Булгакова снизился почти до шёпота, - за это даже платят. Вот Елена Сергеевна обрадовалась. Из магазинов не выходит. Они у вас бутики называются. Странное название. А мы с Борисом Михайловичем в основном читаем историческую литературу о той, вашей войне. Страшная трагедия. И великая победа. Борис Михайлович сильно расстраивается, ему всё его ошибки в вашем мире покоя не дают. Всё на себя принимает. Я его, как могу, успокаиваю. Знаете, Фарид Алимжанович, я уж было, грешным делом, эпическое полотно по материалам войны в вашем мире задумал писать. Но потом одумался. Трагедия велика, я ей не свидетель и не участник, у нас она, даст бог, не произойдёт. Вот что будет, то и будем описывать. Если всё будет хорошо – то вместе с вами. Самое главное – мы победим.

– А как же, дорогой Михаил Афанасьевич. Спасибо что позвонили. Очень рад, что у вас всё хорошо. Будьте здоровы, передавайте привет Борису Михайловичу и если увидите – Валерию Павловичу. До свидания, товарищ Булгаков.

– И вам – всего доброго. Берегите себя. Успехов. До свидания.

Экран отключился. Ахмеров направился в столовую на завтрак. Настроение, после звонка из Ташкента, было отличное.

Сразу после завтрака подошёл лейтенант госбезопасности Иванов.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Какой у нас маршрут сегодня?

– Здравствуй Ваня, - у Ахмерова с Ивановым, вне строя, были очень тёплые, дружеские отношения. Лейтенанту нравилось, когда Фарид Алимжанович называл его по домашнему, Ваней, - сегодня у нас намечаются поездки в НАТИ, надо посмотреть, как у них идут дела последние три дня, и на «Красный пролетарий» к Владимиру Ивановичу. Ты обедал?

– Да, Фарид Алимжанович, жена меня накормила перед моим уходом, - Иван Иванович, выросший в детдоме и не знавший своих родителей, очень высоко ценил отеческое отношение Ахмерова к себе. Да и все остальные ташкентские «старики» относились к Иванову по-отечески.

– Как пацан? Растёт? – уже почти месяц лейтенант госбезопасности с гордостью носил ещё одно звание – отец. Он всё рвался пригласить ташкентских к себе в гости, хотел похвалиться сыном и женой, но старики сказали строго, что до сорока дней мальчика лучше никому не показывать. «Ладно, через сорок дней, так через сорок дней» - решил Иванов, хотя в душе считал, что всё это – предрассудки.

– Спасибо, товарищ подполковник, растёт. Жена вам поклон передаёт. Коляска детская, которую от вас мы получили из Ташкента, очень облегчает ей жизнь. Она такая лёгкая и удобная, что жена с большой частью забот справляется сама.