Халхин-Гол, до и после. Часть вторая

Конечно, было прохладно и на многих прохожих были плащи или ватные куртки, но этот человек был в большом тёплом пальто с меховым воротником, на голове была шапка из крашеного кролика, а на ногах тёплые с виду ботинки, обутые в резиновые калоши. От соприкосновения странного человека с автомобилем, в капот которого он упёрся руками, у него слетела шапка и обнажилась голая «как коленка» голова. На лице странного человека были круглые очки с толстыми стёклами. Этот человек, лет тридцати-тридцати пяти, кого-то очень напоминал Фариду Алимжановичу. «Жорка Нехорошев! Как он мог попасть сюда?», как молния проскочила мысль о давно покойном друге.

Тем временем странный человек подошёл к раскрытому окну «эмки» и быстро заговорил, боясь, что не успеет быть услышаным:

– Здравствуйте, будьте любезны сказать мне – вы не знаете, где на заводе находятся ташкентцы? Мне сказали, что они непременно должны быть здесь. Я вас очень прошу, гражданин начальник. Мне чрезвычайно важно переговорить с кем-нибудь из них. Желательно с их начальником. Будьте любезны.

Ахмеров открыл дверцу автомобиля, предлагая человеку садиться, сказал:

– Я начальник ташкентцев. Давайте доедем до нашего расположения на заводе, и я вас выслушаю, - и увидев в руках странного человека знакомый саквояж типа баул, Ахмеров догадываясь, кто это сказал, - Владимир Дмитриевич.

Странный человек, услыхав обращение к себе по имени отчеству, на мгновение замер от изумления, а потом махнув рукой, как в отчаянии, сел в самом углу заднего дивана «эмки». От Владимира Дмитриевича слегка «попахивало».

Лейтенант госбезопасности Иванов, бывший сегодня за рулём, повернулся к Владимиру Дмитриевичу и спросил, как его фамилия, для включения в общий пропуск на завод.

– Нехорошев, Владимир Дмитриевич, инженер-практик из ташкентского филиала ВИСХОМа. Здесь в командировке.

Больше до самого кабинета Владимира Ивановича никто ничего не сказал.

Владимир Иванович был у себя. В такую рань ещё никто не успел перехватить полковника. Поглядев на вошедшую в кабинет «троицу», он только посмотрел на Ахмерова, ничего не спрашивая.

Так и не надо было ничего спрашивать, Фарид Алимжанович представил Левицкому тёзку, тоже инженера из Ташкента. Попросив Владимира Дмитриевича присесть и извинившись перед остальными, он попросил Владимира Ивановича выйти с ним на минуточку.

– Ты где откопал это чудо? Он кто, тоже твой родственник из этой реальности? Ты с ним был знаком?

– Я его хоронил, - огорошил своим ответом Ахмеров, - это Владимир Дмитриевич Нехорошев, один из основоположников механизированной уборки хлопка. Лауреат Сталинской премии за 1950 год, за машину СХМ-48М. Он у нас в ГСКБ работал по два месяца, будучи на пенсии практически до своей смерти, по моему в 1986 году. Я в то время был председателем профкома. Помогал организовывать его похороны.

– Как ты его узнал?

– В общем-то, по его лысине, это у них наследственное. Жорка Нехорошев, его сын мой лучший друг в то время, тоже был смолоду лысым. А окончательно по баулу, который у него в руках. Вечный предмет обихода. Я его в руках держал, когда с Жоркой в командировках были всем отделом.

– Тогда всё понятно. Что будем делать?

– Для начала надо его помыть, переодеть, дать побриться, накормить, а потом выслушать его рассказ. Если это всё правда, и он тот за кого он себя выдаёт, надо будет пристроить его к работе. В Узбекистане ему делать нечего. Ты как, одобряешь этот план?

– Ну, помыть и переодеть – это не проблема. Бельё выдам своё – не одёванное, накормить, столовка рядом, тем более, я тоже ещё не завтракал. А насчёт всего остального – ты стал настоящим чекистским подполковником – ваше благородие.

– Жандармским, и не ваше благородие, а ваше высокоблагородие.

– Виноват, исправлюсь. Разрешите выполнять?

– Пойдём выполнять.

И вот, через минут сорок, может чуть больше, чистый, переодетый, накормленный, побритый Владимир Дмитриевич снова сидел за столом в кабинете у Владимира Ивановича и жадно затягиваясь предложенной ему сигаретой с фильтром, которую он взял не скрывая удивления, рассказывал свою историю.

А перед этим, в то время, когда Левицкий повёл Нехорошева в душевую ближайшего цеха, прихватив для него смену белья и новенький рабочий костюм состоящий из хлопчатобумажного пиджака и таких же брюк, выкрашенных в радикально коричневый цвет и пару новых же рабочих ботинок самого популярного в то время размера 39, Ахмеров отвёл лейтенанта госбезопасности Иванова и попросил проверить все сведения о Нехорошеве те, что он рассказал и ещё расскажет.

– Зачем, Фарид Алимжанович? Вы ведь его узнали.

– Дорогой Иван Иванович, я знал старика семидесятипятилетнего. И потом, не знаю почему, во мне сейчас звучат слова одного из чекистов 23 века из произведения наших фантастов, братьев Стругацких : "Мы — работники КОМКОНа-2. Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах". Комкон-2, так у них ЧК называлось. Я потом дам тебе почитать. Нам тоже нельзя допускать появления чертей в доме.

– Я всё понял, товарищ подполковник, только мне придётся доложить Лаврентию Павловичу обо всём этом.

– Вот это правильно. Начальство должно быть максимально информировано. Максимально полно и максимально правдиво.

И вот сидя за рабочим столом Владимира Ивановича, сытый и довольный, чистый в чистом, Владимир Дмитриевич продолжал своё повествование. Правда был ещё эпизод в рабочей столовой, Нехорошев попросил положить ещё одну порцию.

– Это для Сашеньки, - сказал он Левицкому, и Владимир Иванович, не будучи в курсе всех обстоятельств жизни Нехорошева, не обратил внимания на слова подопечного. А Ахмеров, когда увидел в руках Нехорошева судки с едой, хотел спросить, но Владимир Дмитриевич вновь сказал, что это для Сашеньки.

Что-то щёлкнуло в голове у Ахмерова, видимо сработали какие-то воспоминания из рассказов Жорки Нехорошева о прошлом и Фарид Алимжанович, как бы мимоходом сказал: - «Это для вашей супруги?».

– Да, для Сашеньки. Она в интересном положении и после того, как я устроился в ВИСХОМе, а она смогла уйти с работы, мы решили дать ей возможность посмотреть Москву. Тем более, присмотреть за ней в Ташкенте было некому. Вот она и приехала ко мне в Москву. На две недели нам разрешили пожить в общежитии ВИСХОМа.