Хаос и Порядок

– Кетрин! – Произнес он, протягивая ей руку.

– Рада Вас видеть, профессор. – Так же искренне улыбнулась женщина, мягко ответив на его рукопожатие.

– Эд. Прошу тебя, зови меня Эдуард. Мы ведь теперь с тобой уже не профессор и студентка. Тем более, теперь, как я понимаю, это мне стоит тебя опасаться.

Кетрин слабо рассмеялась, проведя рукой на спавшей на лоб челке.

– Только если Вы имеете проблемы с законом. – Учтиво ответила она.

Молодой профессор пригласил ее присесть за свой рабочий стол, спрятанный за книжным шкафом, из-за чего Кет, в бытность свою студенткой, приходилось полностью войти в кабинет, чтобы понять на месте ли ее преподаватель.

– Я стараюсь этого не допускать; мысли о том, чтобы убить некоторых студентов, ведь пока не наказуемы? – Усмехнувшись, спросил он.

– Только до тех пор, пока Вы не захотите осуществить их. – Наклонила голову Кет и тут же резким движением одернула ее назад, откидывая ненавистную ей прядь волос, спадавшую на глаза.

Профессор смотрел на нее, мило улыбаясь и, видимо, вспоминая какой она была в юности – скромной, немного смущенной, но уже упрямой и уверенной и уже тогда – на первом курсе в ее небесных глазах светился огонь твердого характера и решительности.

– Ты прекрасно выглядишь, Кет. Не жалеешь, что ушла? – Спросил он аккуратно.

– Нет, сэр. – Улыбнулась она в ответ. – Вы же знаете, что нет. То, чем я занимаюсь теперь, доставляет мне истинное удовольствие.

– Потрошить преступников? Знал бы, что ты такая садистка, заставил бы тебя заниматься Испанской Инквизицией. – Чуть обиженно произнес Экклз.

– Сэр, - Кет почувствовала себя неуютно. Она знала, что ее научный руководитель всегда был против ее выбора, но ее не остановило это, когда она бросала научную карьеру два года назад и не остановит сейчас. – Я как раз за Вашей помощью.

Она достала из сумки пакет с уликой и протянула его профессору.

– Этот кол мы нашли на месте убийства.

– Да я слышал. Неодруиды? – Уточнил мужчина, вертя в руках деревяшку.

Кетрин кивнула.

– Я знаю, что для друидов вообще не характерно записывание своих заклинаний. Они не доверяли письму, но это, очевидно, некая молитва или что-то вроде того? Вы ведь знакомы с этим лучше меня.

Мужчина надел свои очки в костяной резной оправе с дужками в форме змей и, в течение пары минут внимательно вчитывался в высеченные на коле символы.

– Хм, кажется, я предполагаю что это.

Кет нетерпеливо посмотрела на него.

– Сэр?

– Ты знаешь что такое «злая песнь»? – Спросил он наставническим тоном.

Женщина потерла наморщенную переносицу и сомкнула пальцы.

– Да. Кажется, это нечто вроде гимна, проклятия, которое читалось преступнику, или просто человеку, которого хотели убедить в чем-то. Что-то вроде шантажа.

– Хорошо, агент Робинсон. Как вижу, Ваши знания не застоялись со временем. – Ничуть не удивившись заявил Экклз. – Хотя это и не вызывало сомнений. Никогда.

– Сэр, - Кет, ожидавшая большей практичности в их разговоре, перебила профессора.

– Да, да, прости, конечно. – Кивнул мужчина. – Так вот была такая легенда у древних кельтов, что однажды один король Норвегии был изгнан и стал правителем Нортумбрии, но перед этим успел поссориться с одним скальдом – бардом-песенником. Этот скальд приехал к новому владению своего врага, воткнул в землю деревянную жердь, насадил на нее лошадиный череп, а на жерди выцарапал магические символы. Это был Нид – хулительная песнь, проклятье, которое, по верованиям друидов, могло принести столько бед, сколько не принес Цезарь во время Британского похода.

– И что? – Заинтересовано требовала продолжения Кетрин. Она теребила в руках позолоченную ручку с острым краем и, нечаянно проведя им по ладони, чуть порезала ее, прошипев от неожиданности.

– Эти проклятья были очень действенны. Они обладали сильнейшим могуществом. – Уточнил Экклз, взяв ладони девушки в свои руки.

Кетрин, посмотрела на свои руки, переплетенные с жилистыми руками своего преподавателя, потом в его глубокие темные глаза и чуть заикаясь спросила:

– Хотите сказать, что… - Она попыталась высвободить свои руки из захвата, но мужчина крепче прижимал их. – Что преступник в данном случае пытается повторить эти «проклятия»?

Ее голос задрожал, и она нервно улыбнулась.

– Кетрин, - почти шепотом заговорил Экклз, – ты же взрослый человек. Ты должна понимать, что это все старушечьи сказки. Все это лишь легенды для верующих. Для тех, кому удобно положиться на судьбу, забыв о том, что нужно плыть против течения.

Мужчина резко освободил ее ладони, уже нагревшиеся в его руках и встал.

– Ты хочешь знать точный перевод?

Кетрин лишь смогла медленно кивнуть.

– Тогда пошли. – Холодно сказал мужчина.

***

– В общем, я узнал.
– Оливер встал перед столом Питера, держа лиловый листок с контактами. – У меня есть знакомый в миграционной службе, он нам перешлет досье на это Биггера. Все что есть. А завтра я хочу в утра навестить его самого.

Марлини, до этого закинувший ноги на стол и дырявя взглядом потолок, выпучив губы вперед в раздумьях, посмотрел на напарника.

– Ты узнал, где он живет?

– Угу.
– Кивнул Оливер, бросив Питеру бумажку на стол. – А теперь я хочу пойти домой, - он поморщился, – Барб уже заждалась.

Мужчина схватил плащ с вешалки и, приложив указательный палец ко лбу, махнул им, «отдавая честь» Марлини.

– Нолл[8], - Питер опустил ноги на пол и наклонился локтями на стол, – ты не хочешь мне ничего рассказать? – Он говорил вкрадчиво, как кот, подбиравшийся к канарейке.

Оливер стоял к нему спиной, уже почти на пороге кабинета, лишь немного повернув голову через плечо.

– Ты что-то конкретное хочешь услышать? – Не выдавая нервозности, уточнил он.

– Нет. – Марлини откинулся на кресле и развел руками. – Просто вы с Кет ведете себя как-то странно, что-то вчера произошло?

Оливер еле сдержал себя, чтобы не сглотнуть от напряжения. Его мускулы затвердели, а ноги стали ватными. Если бы Питер, сейчас смотрел ему в глаза, то точно бы заметил метавшийся взгляд, как у оленя, попавшего в свет фар.

– С чего ты взял? – Спросил он, как можно более спокойно.

– Ну, вы просто ведете себя, будто на вас вышла русская разведка, и вы теперь завербованы КГБ.

Оливер нервно засмеялся, слишком резко и слишком отрывисто, как ему показалось. Но Питер, судя по всему, или не хотел, или действительно не заметил его нервозности.