Хенемет-Амон

– Хм, – улыбнулась Хатшепсут. Ей польстили слова казначея. – Раз ты за него просишь…

– Прошу, Хенемет-Амон.

– Будь по сему, – она махнула рукой, словно отгоняя назойливого комара, – но я здесь не для того, чтобы заниматься мелкими делами. Есть разговор посерьезнее.

– Я внимаю тебе, царица!

– Как ты относишься к Херу? – внезапно спросила она.

Нехси невольно вздрогнул. И это не укрылось от пристального взгляда Хатшепсут. В ее синих глазах вспыхнул нехороший огонек. Сам же казначей спешно старался справиться с охватившей его растерянностью.

«Что за вопрос? К чему он? Зачем? Почему именно сейчас?».

Ворох мыслей, подобно встревоженному осиному рою, готов был зажалить его разум, но он сумел-таки взять себя в руки.

– Как же слуга бога еще может относиться к Аа-Хепер-Ен-Ра?! – невинно воскликнул казначей. – Я всецело предан и верен нашему пер-А. Да живет он вечно! Он воплощенный…

– Нехси, – холодно прервала его Хатшепсут на полуслове.

– Да, Хенемет-Амон?

Улыбка полностью испарилась с губ Великой царицы. Как роса под лучами горячего солнца. Теперь на него смотрела каменная и непроницаемая маска.

– Ты помнишь, что я сделала для тебя?

– Помню, моя госпожа.

Казначей и вправду помнил. Без воли Божественной супруги он никогда бы не занял то место, на котором сейчас сидит.

– Тогда я требую честного ответа.

Нехси колебался. Его словно поместили между молотом и наковальней. Причем жгло не менее сильно. Впервые в жизни он настолько растерялся, что предпочел бы провалиться прямиком в Дуат, но не отвечать на этот вопрос. Казначей закусил нижнюю губу и задумался. Хатшепсут терпеливо ждала, что он скажет, продолжая пристально наблюдать за ним. Лицо Великой царицы оставалось непроницаемым.

«Что же мне ответить? Я не могу признаться в нелюбви к Херу. Это может привести к самым печальным последствиям. Но и врать госпоже я не могу! Она чует ложь на тысячу строительных шнуров[3]! Как? Как ответить на подобный вопрос, приэтом не прогневав одного из них? И что если это проверка на преданность? Ей или Херу. Но почему сейчас?[3]Что же мне ответить? Я не могу признаться в нелюбви к Херу. Это может привести к самым печальным последствиям. Но и врать госпоже я не могу! Она чует ложь на тысячу строительных шнуров[3]! Как? Как ответить на подобный вопрос, приэтом не прогневав одного из них? И что если это проверка на преданность? Ей или Херу. Но почему сейчас?».

О том, что между Великой царицей и пер-А Джехутимесу нет особой любви, Нехси знал. Об этом знали все приближенные ко дворцу. Но заявлять о неприязни к Херу воткрытую, пусть и самой Хенемет-Амон, нубиец не решался. Ибо прекрасно осознавал возможные последствия.

Все еще пребывая в растерянности, он услышал спокойный голос Хатшепсут. И ее слова помогли ему принять решение.

– Разговор останется между нами. Клянусь памятью Аа-Хепер-Ка-Ра[4].

И нубиец, выдохнув, наконец, выдавил:

– Плохо, госпожа.

Нехси потупил взор. Он не хотел смотреть в эти ледяные глаза. Боялся, что увидит там совсем не то, что посулит ему земные блага. Ведь он сказал кощунственные слова, за которые в другом месте тут же отрезали бы язык. Взгляд невольно задержался на джет, где были представлены отчеты главного смотрителя хозяйства Амона Дуаунехеха. Сейчас проблемы с утайкой доходов с торговли пшеницей показались ему такими мелочными. Ничтожными. Казначей ощутил, как лоб медленно покрывается испариной, а сердце ускоряет ритм. Теперь уже он был Дуаунехехом, трепещущим перед вышестоящим. Теперь он ждал милости от того, от кого был зависим. Кому был обязан всем, что имеет. Взбудораженное воображение рисовало картину, как пасть льва, висевшая у него за спиной, внезапно оживает и откусывает ему голову. Не из мести. А за то, что посмел невзлюбить воплощение Херу. Нехси постарался отогнать это наваждение. Однако оно было слишком сильным. Слишком навязчивым. И только голос Великой царицы вновь сумел вернуть его в реальность.

– Хорошо.

Нехси вздрогнул и поднял глаза.

[1] Дуат – в мифологии Древнего Египта загробный мир.

[2] Имхотеп – древнеегипетский мудрец, астролог, архитектор периода Древнего царства, джати фараона Джосера. Позднее стал почитаться в Древнем Египте как бог медицины.

[3] Строительный шнур – 10,5 м.

[4] Аа-Хепер-Ка-Ра – тронное имя Тутмоса I, отца Хатшепсут.

Глава 13

Итсени зевнул и провел пухлыми руками по мясистому лицу. Издалека полностью бритая голова смотрителя храмовых животных Амона напоминала куриное яйцо. Он вздохнул и невольно осмотрел свое обнаженное тело, прикрытое одним схенти. Тонкие руки и ноги неприятно сочетались с большим и рыхлым животом, Пузо казалось таким огромным, что походило на неподвижный бархан, вздымающийся при дыхании.

Итсени печально вздохнул. Он давно пытался сбросить вес, однако, будучи смотрителем животных при храме это не так-то просто сделать. И нет, дело вовсе не в том, что здесь неплохо кормят. Даже очень неплохо. Ведь Итсени знал очень важную тайну. Те дары и подношения, которые простые люди несут в святилище, на самом деле идут на стол жрецам, а не в жертвенный огонь. И Итсени ничего против этого не имел. Ну, а чего добру пропадать? Богам есть не надо, а вот людям… Вот и ему частенько перепадало с богатого жреческого стола. То жирная рыбка, то пшеничные лепешки, то ячменное пиво…

Но главная причина в наборе веса была отнюдь не во вкусной еде. Дело в том, что он должен был постоянно сидеть на одном месте. Хлев и конюшни располагались недалеко от храма Амона-Ра, возле грунтовой дороги, ведущей на север. И Итсени вынужден был просиживать зад с утра до ночи под навесом и выдавать знатным путникам ездовых ослов или колесницу за щедрую плату. Разумеется, все средства шли в дар великому богу… то есть… в карманы жрецов. И в этом смотритель животных также не видел ничего страшного. Богам деньги не нужны… правда ведь? А жрецы молитвы вознесут. Да и ему неплохо платили за то, что он просто просиживал свою толстую задницу под навесом. Так сильно просиживал, что она болела каждый вечер по дороге домой. А, приходя в родные стены, он просто валился на соломенную циновку и дрых без задних ног… то есть… без задницы… словно весь день отработал в поле на жаре… да, у него не было кровати. Ни одна кровать его не выдержит… И спал он до самого утра. И так каждый день.

Как тут похудеть? Но Итсени не намеревался бросать поиск путей решения этой проблемы. Ведь думать ему никто не запрещает. А чем еще заняться, когда сидишь весь день почти без дела, как не размышлять, да глазеть на снующих мимо прохожих?

Вот и сейчас, угрюмо посматривая на полуголых поджарых крестьян, несущих огромного окуня, Итсени вздохнул и вновь начал думать, как же сбросить вес. При этом особо не перетруждаясь. А то, не дай боги, сил сидеть еще не хватит. Как вдруг увидел знакомую фигуру. К шатру, под навесом которого он расселся, приближался старец. Бритое морщинистое лицо. Слегка обвисшая кожа на руках. На шее тускло блестит ожерелье из бусин. Но что больше всего удивило Итсени в облике человека, так это бронзовый топорик на поясе. Металл слабо переливался в лучах заходящего солнца.

– Ой, какие люди! – протянул смотритель животных, разводя руки в стороны, – да это же наш почтенный воин Яхмеси Пен-Нехбет!

Тот натянул на потрескавшиеся губы улыбку и остановился возле шатра…

Старый боец прекрасно понимал, что исчезновение сына Херу нельзя придавать огласке. Царица Хатшепсут права. Это может взбудоражить умы и, учитывая тяжкое положение Аа-Хепер-Ен-Ра, привести к печальным последствиям. Поэтому Яхмеси принял решение действовать тихо, не привлекая особого внимания. В то, что сын пер-А мог сбежать из собственных покоев ради шальной пакости или розыгрыша, Пен-Нехбет не верил. Тут точно дело было в другом. Но вот в чем, он пока не знал. Но пообещал себе это выяснить. Чувство вины продолжало терзать Ка. Мальчика надо найти. Найти и вернуть домой. Однако прежде, чем приступать к поискам, стоило проверить, не покидал ли город кто подозрительный. И сын Херу вместе с ним. В этом ему мог помочь Итсени – смотритель храмовых животных Амона. Именно у него брали зверей для долгих переходов.