Хинд

– А бумаги? Он сказал, где бумаги и товар?

– Товар.. Я и звоню из-за товара. Я только от продавца.

– И?

– Я не еду в Ленинград, как я рада..

– Как я рад, - продолжил машинально Шахин, не сильно удивившись, что в трубку теперь говорил сам Шила.

– Куда уж рад.. Один поедешь, без меня.

– Что?!

Ровненько, ровненько, следим за дорогой, не обгоняем милицейские машины. Спокойненько. Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Ты меня чётко слышишь?

– Да, Шила, слышу.

– Значиттык – тышаидешь-нленинграду-намшинасвой-немледно. Понятно?

– Вроде да. А почему я должен добираться в Петербург на машине, а самолётом?

– Многабуишьзнат – сваейсмерттюнимрёшь.

– Приказ понят. А выезжать когда? – Шахин прикидывал в уме сколько отсрочки выпрашивать, чтобы успеть выспаться.

– Я не люблю повторять, Шаха, ты выезжаешь немедленно.

О-у-а-ы, тормози, да, тормози да, Шахин, красный же, красный, а за поворотом – зачем-то же тебе мигает встречная хонда – ГИБДД спряталось!

– Меня встретят? – конкретный вопрос на конкретный приказ.

– Позвонишь по приезду – узнаешь. Давай, давай, вещи делай, делай вещи!

Короткие гудки..

В полночь – весь вечер в пробках, Лужков-заде, разберитесь с этим, раз-бе-ри-тесь – он уже ехал по Ленинградскому шоссе, оставив позади Химки, воображая себя одновременно персонажем фильма «Бумер» и европейским героем-грабителем на автобане. Можно воображать, имея британское подданство, можно..

Он свернул в придорожный ресторан, заказал «фуа-гру с салатом цезарь, три порции» - есть не стал, а закатал в полиэтиленовую плёнку – в багажнике всегда рулон таскаю – и, прикупив мороженое в стаканчике, отбыл дальше, предварительно отчитав на обочине подряд сразу три намаза. Фуа-гра с цезарем до поры до времени отправились в бардачок, мороженое было съедено, на заднем сидении болтались три бутылки Реми Мортена и упаковка – восемь штук – контрабандной «Набеглави» - Гоге мадлоба, Гоге, так что жажда не грозила.

Да и вообще, что ему может грозить-то? Кредитка в кармане куртки и семейный адвокат, кстати, имеется.. Говорят, мысли об адвокате – дурная примета; но разве он верит в приметы? Нет. Только в Аллаха и всесокрушающую в этой кафирской дунья силу золотого Тельца. С иманом и Тельцом у него всё в порядке, и затем – прочь с дороги, пустые тревоги..

Хорошо, когда есть денег, много денег у меня..

Он опустил стёкла – пепел с сигарет удобнее сбрасывать наружу, чем захламлять салон, и от встречного ветра повеяло прохладой.

Мелькали города. Не заезжая домой, проехал Солнечногорск – всё равно в комнатах пусто; кроме него и отца никто не живёт, холодильник пустой, прислуга на лето распущена, охрана с отцом в ОАЭ покатила.

По пути Тверь.

Сам не зная, зачем, он решил заехать. Всё равно, специально бы никогда не навестил Фузу, а по случаю – почему бы и нет.

– Ты откуда? Ты на часы смотришь?

– Я из борделя. Девочки у вас тут фиговые, ни одну на ночь снять не встало, вот, обратно в Москву рвану. – соврал он первое, правдоподобное, чтобы умолчать конечный пункт поездки. – Дай чаю.

– У нас нету чаю. – Сестра в каком-то рванье, в прорехи просвечивало красное нижнее бельё, протирала заспанные глаза. – Ночь же.

– Хайль. – Из-за спины сестры высунулась тощая юрткая фигура абсолютно голого человека. – Принёс? Ойй-й, кто это?

– Это не Петя. Это Шахин. – сказала Дилфуза, ничуть не смущаясь вида мужа.

Шахин почувствовал приступ брезгливости.

– Какой на хрен Петя? Чё за придурки в твоей квартире в два часа ночи? Азиз, чё, всегда голый? Пол, блин, помыть лень, пыль, блин, в темноте видна?. Ты как ходишь, как проститутка, дверь в платке открывать надо, вообще охренела, я тебе задам в один день, вообще, да!

Дилфуза закатила глаза, Азиз спрятался за спину жены.

– Шарик, - томно рявкнула она хриплым басом, - На мне подержанное эротическое бельё. Новое не можем себе позволить, но любим друг друга всеми способами. Петя друг Азика, с верхнего этажа. Он ему сегодня должен принести Майн Кампф и Азик с вечера ждёт-не дождётся. Даже аппетит разгулялся от предвкушения. На ужин много скушать хотел. Но у нас ничего не было, потому что кто-то..

– Ты, сука, на свою сестру деньги давать будешь, или тебе пистолет ко лбу приставить? Жрать охота! – выкрикнул Азиз. – У меня вот тут пусто, ты понимаешь, падла, вот тут пусто, - и вышел вперёд жены, с силой хлопая себя ладонями по пивному животу.

– Ты же всего тысячу на телефон положил нам, нам что теперь, облажаться и не жить? – начала вторить Дилфузо, и тут же, спохватившись, сменила тон: - Милый братик, ну что молчишь, зачем кричать начал, давай, иди к нам переночевать, иди, - Шахин почувствовал на себе её руки – одной сестра обнимала, другой пыталась залезть к нему в карман спортивных штанов.

– Мобильник у меня в машине. И деньги в машине. На пульки для пневматики вот – заряжайте, стреляйте – в другом кармане нашёлся Тик-так. Шахин достал его, швырнул на пол, резко развернувшись сбежал вниз по лестнице, не оглядываясь.

Дверь за ним закрыли с громким стуком.

10-ое Июня, 2009-го года.

– Что будем заказывать?

– Латте и апельсиновый сок, пожалуйста.

– Подождите… Сто сорок один рубль восемнадцать копеек.

– Вот двести.. Сдачу себе оставьте, да?

Его обслужили на удивление вежливо – в этой районной кондитерской без официантов. Держа в обеих руках по бокалу, Шахин протолкнулся к свободному столику и крепко задумался.

Латте заказано им в первый и последний раз в жизни – пару глотков и сладко-мутная жидкость отставлена в сторону. Лариса всегда заказывала латте, куда бы они не приходили и вот ему захотелось попробовать тоже, в прощальной попытке найти хоть что-то приятное в той, которая скрашивала ему редкие пустые дни на протяжении последнего полугода – после того, как он не приехал к ней позавчера, она звонила ему, звонила – пока не добавил номер в чёрный список. Апельсиновый же сок универсален – утром, в обед, вечером – поглощаеться литрами. Из кармана куртки достал маленькую – размером меньше шкалика водки – бутылочку с чёрным содержимым и, отвинтив крышку, на долю секунды опрокинул над бокалом с соком. «Наркоман» - прошелестело сбоку, поймав его скошенный взгляд, три девчонки – по виду школьницы, призывно рассмеялись.

Чёрного тмина не видели. Да, не видели, откуда им его видеть? Они не интересуются исламскими методами поддержания здоровья, верно? Отвечать на заданный самому себе вопрос не хотелось – другие мысли теснились в голове. Больше недели пребывал он, Шахин Давудбеков, в этом недружелюбном холодном городе, а смысл его присутствия оставался всё ещё тайной. Шила молчал.

– Кадабуишнужин - пзвню. Тебе что там делать нечего? Приударь за девушкой, сходи в клуб.

Шилина перспектива не устраивала – Петербургская клубная жизнь отдававшая реггизмом, группой «Аквариум» , приправленная словно перцем «Чили» бытовым скинхедством совершенно не привлекала, равно как и девушки, после неудачных смотрин в спальном районе Москвы, вызывавшие – все до единой – стойкий приступ тошноты.

И что папа в ней нашёл? Что подстегнуло его сосватать мне это..это.. – Шахин не находил слов, а апельсиновый сок был уже выпит и компания бритого молодняка – все младше 20 – в белых кроссовках столпилась вокруг столика, за которым он сидел, прикрывая поиском свободного места более воинственные намерения.

– Эй, ты, чурка, - начал один и продолжил уже исключительно нецензурной лексикой. Вполне цензурная в основе суть короткого монолога сводилась к следущему – или ты уступаешь нам место, или мы тебя..