Хирургическое вмешательство

– И чего? – спросил Лейнид.

Даниль выгнул бровь и хмыкнул:

– Ты знаешь, сколько Ларионову лет?

– Ну, - поколебался Лейнид, - шестьдесят. Под шестьдесят.

– Он ветеран войны.

– Афганской? – не понял Широков.

– Великой Отечественной.

– Ничего себе дед сохранился! – вытаращил глаза студент.

Даниль улыбнулся.

– Будешь пересоздавать тело по два раза на дню – еще и не так сохранишься.

– А чего он еще моложе выглядеть не хочет?

– Потому как сед и благолепен видом. А Ящер не сед и не благолепен. Ла-Ла – это ж анекдот ходячий. Но, сам понимаешь, фашистом дедуган просто так не назовет. Только Ящера ж хрен словом убьешь, а дед этого понять не хочет…

– Даниль, - сказал Андрей Анатольевич, - как видишь, от тебя не требуется ничего, кроме добросовестной работы над диссертацией. То бишь, - он улыбнулся и поправился: - сам текст может и подождать, но мы все очень заинтересованы в аналитической части.

Аспирант кивнул, радуясь, что можно не врать и не выкручиваться.

– Я в ближайшее время собирался ехать на место, - сказал он. – Проводить полевые исследования.

– Это очень хорошо, - согласился ректор, постукивая карандашом по столу. – Итак, товарищи!
– в партию Ларионов вступил на фронте и забывать привычные обращения не собирался. – Я думаю, что если мы возьмемся за это дело всем коллективом, то сможем выработать технологию достаточно быстро. Вопрос только в том, как ее внедрить?

– Как раз не вопрос, - пробурчала Лильяна. – В любом случае работать с больными будут наши выпускники. Либо у них проснется совесть, и будет миссия доброй воли, либо придется выбивать деньги. Но кроме них некому. Тут вопрос, нужны ли курсы повышения квалификации.

– Курсы вообще нужны, - покачал головой ректор. – Преподавателей нет. Разве что когда Аня придет, появится хоть сколько-нибудь времени. Кстати, - лицо его стало тревожным, - товарищи, я вас прошу ничего Эрику не говорить.

– Почему? – быстро спросила Ворона.

– А то он вмешается и все сделает наоборот, - удрученно сказал Ларионов и развел руками: – Дух противоречия силен в этом достойнейшем человеке.

– Что сделает наоборот? – недоумевала Алиса.

– Все! – посетовал Андрей Анатольевич. – Нет такого дела, где нельзя чего-нибудь испортить. Лисонька, а то ты его не знаешь? Вмешается и сделает, и не потому, что он кому-то враг, а потому, что я по несчастливой случайности являюсь его формальным начальством. Эрик Юрьевич глубоко убежден, что от начальства не может исходить никакая добрая инициатива.

– Ладно, - нахмурилась Ворона. – Не скажу.

– Забудешь, - проницательно сказала Лильяна.

– Не забуду! – вскинулась Алиса.

– Запиши, - зловеще посоветовала Казимеж.

– Запишу, - пригорюнилась Воронецкая и даже, кажется, действительно что-то записала; Даниль не следил.

Он думал о Матьземле.

От плинтусов к потолку тянулись занавеси паутины, почти невидимые – лишь изредка мерцали там и здесь светлые нити. Словно опираясь на пустоту, на одно лишь нежное свечение воздуха, по ним вился золотистый плющ; сияли, заменяя собой лампы дневного света, белые и голубые его цветы. Оштукатуренные стены отливали странными оттенками серебра, ящики генераторов перемигивались многоцветными огоньками, будто драгоценности рассыпали блики, и заставкой на мониторе мерцала звездная радуга.

– Какой ужас! Я вся в пуху! – восклицала Ворона, не выказывая, тем не менее, ни малейшего неудовольствия. Она сидела на столе и болтала ногами, а по столу ходила кошка Варька и оглушительно мурчала, выглаживаясь о ее спину и локоть, отчего на черном свитере Алисы оставались клочья ангорского белого пуха.

– Ревнует, дрянь, - благодушно сказал Эрик; привстал, сгреб кошку за шкирку и усадил себе на загривок. Варька немедля умолкла, сжалась в комок и недобрыми глазами уставилась на ту, о чей бок только что терлась.

Ворон, нахохлившийся на плече своей почти-тезки, неодобрительно каркнул. Кошка зашипела.

– Тихо! – велел хозяин.

Он сидел в кресле, развернутом к столу боком, и снизу вверх, лукаво щурясь, взирал на гостью. У ног Лаунхоффера возлежал черный доберман и шумно дышал, поглядывая на Алису так печально, как умеют только собаки.

– Я вчера дочитала материалы конференции, - прощебетала Ворона и с хитринкой покосилась на недовольную кошку, - вот по теории чакр статья очень интересная…

– Ни одной идеи, - Эрик пожал плечами. – Много разговоров о традициях. Материалы по донаучному периоду. Художественная литература.

– Вот я и говорю, что интересно, - беззаботно сказала Алиса. – Я ведь донаучным периодом когда-то занималась, но некоторых деталей, какие там, в статье, были, даже и не знала.

– А смысл? – Лаунхоффер приподнял бровь. – На улице холодно. Каждый первый старшекурсник использует энергию тонкого тела для согрева плотного. Это хорошо. Упражнение простое, но полезное. Зачем знать, что техника называется «туммо» и ей тысяча лет? Тибетские монахи целую жизнь клали на результат, которого студент добивается к седьмому семестру.

Ворона моргнула и фыркнула, клоня голову к плечу; лицо ее приняло одно из любимых неописуемых выражений.

– Это был риторический вопрос, я поняла, - сообщила она. – И какой же в этом смысл, а, Эрик?

Тот улыбался.

– Латынь принадлежит классической медицине, - сказал он. – Мы используем термины из восточных учений. Причем неправильно.

– Но это же удивительный факт, - откинула голову Алиса; глаза ее загорелись, - какие прозрения! Без всякой техники! Только на личной интуиции!..

Ящер кивнул.

– Я об этом и говорю, Алиса. Узкий специалист не совершит открытия. В восточном легендариуме есть и другие интересные идеи. Их ищут не в том корпусе текстов.

– Какие идеи? – Алиса с любопытством уставилась на Эрика, - например? А?

Кошка, по-прежнему сидевшая у хозяина на плече, подозрительно шевельнула розовым ухом. На полу тяжко вздохнул пес; похоже, последние несколько минут он о чем-то напряженно размышлял и пришел, наконец, к решению. Опасливо глянув на Лаунхоффера, доберман встал и со всеми предосторожностями подобрался к Вороне, после чего усиленно закрутил хвостом и положил морду ей на колени. Алиса засмеялась; ее маленькая рука опустилась между ушей Охотника, и тот блаженно закрыл глаза.