Хочу проснуться, когда все закончится

Еще через десять минут безуспешных попыток уснуть, я решил на всякий случай установить будильник.

Город уже постепенно просыпался. С улицы изредка стали доноситься звуки проезжающих машин. Сквозь задернутые шторы в комнату пытался заглянуть весенний рассвет.

Уснул я за несколько минут до сработавшего будильника, как это, наверняка, бывало у каждого. Сигнал прозвучал так неожиданно и громко, будто сработала пожарная тревога, услышав которую, я быстро вскочил, надел первое, что нашел в шкафу, выпил кофе и все еще в полной растерянности помчался в редакцию.

По первой реакции коллег, я понял, что меня не ждали. Все вокруг смотрели с таким диким любопытством, будто видели впервые. Или хуже того - будто я воскрес из мертвых.

– Дэн, мы думали, что ты только на следующей неделе выйдешь, - внимательно меня рассматривая, сказал фотокорр Брайан.

– Я решил вам помочь. Тейлор говорила, в редакции не хватает пишущей руки.

– Это точно. У нас последние дни такой поток информации, что порой хоть ночевать оставайся на работе, чтобы все успеть, - подключилась одна из лучших журналисток нашей редакции Лора.

Если даже она не успевает выполнить свои задания, то дело, действительно, плохо.

Я включил свой компьютер и с полчаса просматривал все, что написал за последние полгода.

"Неужели это действительно мне было интересно...", - подумал я, и хотел было удалить все документы, но меня остановил звонок редактора, созывающий на планерку.

Тейлор была очень рада, что я так быстро вернулся, чего уже к этому времени я не мог сказать о себе. Но был благодарен хотя бы за то, что получил только одно задание.

С очень большой неохотой я отправился на очередной акт протеста, развернутый у Правительства.

Наверняка, защитники животных в очередной раз пытаются добиться каких-то прав для бездомных животных. Или же обычный бунт жителей против повышения цен на воду и газ.

За долгое время работы, я не раз бывал на подобных мероприятиях, от которых меня уже воротило. Ничего нового я там не услышу и не увижу. И написать материал об этом я уже мог, не выходя из редакции.

Подъезжая к площади у дома Правительства, в грязное окно автобуса я заметил, что там собралось уже человек пятьдесят с транспарантами. Издалека я не мог разглядеть, что на них написано.

С большим недовольством я медленно шел в их сторону, проклиная идею выйти сегодня на работу. Увидев лозунги на транспарантах, проклял себя дважды. Протестующие скандировали одни и те же слова, будто забивали их мне в голову огромной кувалдой. Хор голосов постепенно слился в один страшный звериный рев, от которого закружилась голова.

Я стоял, как вкопанный, хватая ртом воздух. Если бы сейчас эта стена протестующих двинулась на меня, я бы так и продолжал стоять, не в силах пошевелиться.

Это был массовый протест против операций с лозунгами "Под стражу оперированных!", "Уничтожим заразу!".

Подобные сборища уже случались не раз, но до сегодняшнего дня их масштабы были смешны, а призывы не так радикальны.

Решив подойти ближе, я изо всех сил старался создавать вид обычного человека и не вызывать подозрений. Но у меня было ощущение, будто на лбу высечена дата моей операции, а выражение лица подтверждало ее процесс.

Но волнения были напрасны. Ни один человек не обратил на меня внимания, когда я пробирался через толпу к зачинщику протеста.

Он стоял у самого крыльца Правительства и, бурно размахивая руками, что-то выкрикивал. Я не мог разобрать ни слова. Толпа обезумевших людей не замолкала ни на минуту.

Подойдя ближе, я смог разобрать лишь несколько слов - уничтожить, лаборатория, операция, смерть.

Это все больше напоминало подготовку к войне. Разъяренная толпа будто ждала приказа о нападении, готовая уничтожить все на свое пути.

– Не дадим паразитам убивать наших детей! Не дадим заразе уничтожить человечество!
– выкрикивал главный.

Собравшиеся еще громче стали скандировать заученные лозунги, поддерживая своего лидера.

У меня появилось ощущение, будто я попал в фильм ужасов, где зомбированные существа готовятся захватить планету.

По сценарию сейчас должен был появиться герой, готовый спасти землю и человечество. На миг я почувствовал этим героем себя. Мне хотелось закричать, хотелось донести до них, что они не правы, что все хорошо, что вот он я, стою перед вами и не представляю никакой угрозы. Что я такой же, как и все. Только внутри у меня больше нет боли, которая жила вместе с памятью. И разве меня нужно за это убивать? Разве я совершил какое-то преступление? Разве я не имею права на счастье? И не важно, какой ценой.

Всеми силами я пытался понять этих людей. Я вглядывался в их лица, всматривался в их, казавшиеся пустыми, глаза. Что подтолкнуло их всех выйти на площадь, желая смерти таким, как я?

Вопросов у меня становилось все больше, ответов же не было вообще. Пока я не заметил рядом с зачинщиком протеста женщину в черном. Ее лицо показалось мне знакомым.

Я начал рыться в своей памяти, перебирать в голове имена, лица, ситуации. Внутренний голос подсказывал, что эта женщина связана с чем-то важным для меня. Он снова проснулся и начал борьбу со мной и моими мыслями, пытаясь их контролировать.

Мне, признаться, вообще не было никакого дела до этого сборища, и тем более до этой странной женщины. Но в то время, как я пытался переключить свои мысли на что-то другое, внутренний голос насильно возвращал меня на место. В конце концов, я сдался и, не отрываясь, стал смотреть на усталое болезненное лицо женщины.

"Это она! Я вспомнил!" - мысленно прокричал я, и почувствовал, как внутри стало нарастать напряжение. Я не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Это была мать убитой девушки, тело которой на днях нашли в озере.

Теперь все стало на свои места. Вот почему сегодня общество вышло с протестом. Они считают, что именно оперированный убил Кэти.

Сейчас мне уже никому и ничего не хотелось доказывать. Это все равно, что пытаться войти в закрытые двери, от которых не то, что нет ключей, у них даже замочная скважина не предусмотрена.

Впервые в жизни я провалил редакторское задание. Я не намерен был общаться с кем-то из этих людей, выясняя, что им нужно. К тому же, и без дополнительных вопросов понял, чего они хотят. Убить меня. И если бы сейчас кто-нибудь указал в мою сторону пальцем, рассказав об операции, эта толпа тут же разорвала бы меня на части и сожгла на ритуальном костре, как нечто несущее зло и опасность.