Hold Me

— Просто, увидел, что дверь открыта, — выходит неплохое объяснение. Я думал, придумаю хуже. — А ты, что делала в подсобке? — с чего вдруг я вообще чувствую себя скованно, если эта роль отведена исключительно Эмили, так что и вопросы задавать мне. Девушка задумчиво отводит взгляд в сторону, после чего шепчет:

— Искала деньги… — звучит неуверенно, так что видно, как её брови вновь хмурятся. — Думаю… — смотрит на меня.

— И как? Нашла? — подыгрываю, спрятав руки в карманы кофты, а Хоуп качает головой:

— Не-а, — и улыбается, будто это поистине весело. Тяжело выдыхаю через нос, постучав зубами:

— Ты меня разоришь.

— Я не прошу тебя спонсировать меня, — возмущенно хмыкает, и мне нравится, как она возникает по поводу того, что её раздражает.

— Но ты всё равно хочешь кофе, — щурюсь, читая всё на её лице, и девушка улыбается:

— Латте, если можно, — тихо смеется, прикрывая рот ладонью, когда я закатываю глаза, качая головой, и давлю пальцами на сжатые веки. — Иди за кофтой, — безнадежно. Я безнадежен. Эмили кивает, поспешив к лестнице, чтобы подняться на второй этаж, так что остаюсь внизу, ждать, как пёс. Кретин, так?

Оглядываюсь, остановив внимание на фотографии в рамке, стоящей на комоде. Подхожу к нему, немного поддаваясь вперед, и всматриваюсь в лица людей, что запечатлены на снимке. Женщина, мужчина и девочка. Все в черных строгих костюмах, а позади церковь. На лицах траур, опустошение, а сама рамка обвязана черной лентой. Беру рамку в руки, всматриваясь в лица людей, особенно больше внимания уделяю ребенку, рассчитывая, что это Эмили, но они вовсе не похожи.

Это семейное фото, но на нем нет Хоуп. Ребенок — это точно мальчик, судя по костюму и стрижке, но глаза такой же формы, что у Эмили. Перевожу взгляд на другую фотографию. Там маленький мальчик с отцом в костюме для игры в гольф. Следующий снимок — младенец в розовой пеленке. Так пеленают девочек, но после идут фотографии, где этот самый ребенок в одежде для мальчиков, с мальчишескими игрушками. Хмурюсь, выпрямившись и коротко изучив остальные фотографии, немного опешив.

Эмили спускается по лестнице, так что косо поглядываю на неё: темные джинсы, кеды, какая-то пацанская кофта с молнией. Она держит Засранца, подходя ко мне, и мое любопытство берет вверх:

— Кто это? — тыкаю пальцем по фотографии в руках, а Хоуп всматривается, с удивлением, будто это очевидно, отвечает:

— Я, — смотрит на меня, кажется, замечая, в каком я смятении, и улыбается уже от неуверенности. — Мои родители хотели мальчика, — выдает, обходя меня, и направляется к двери, а я остаюсь ещё пару секунд без движения, пытаясь переварить сказанное, и оборачиваюсь, окинув затылок Эмили взглядом. Опускаю глаза на фотографию с черной лентой.

Вся её семья с приветом.

Чокнуться можно.

***

— Где мои деньги, чертов ты ублюдок! — мужчина наносит удар ладонью по голове парня, который сидит за столом, пытаясь сделать домашнюю работу. Тут же, получив, валится на бок, не удержавшись, и хватается за стол, чтобы не упасть на спину. В этом случае, его затопчут.

— Деньги, Томас! Деньги! — мужчина в тонкой и явно маленькой для себя белой дырявой майке подносит прозрачную бутылку к мокрым губам, задевая щетину, и отпивает алкоголя, после чего рыгает, вытирая рот рукой. Указывает бутылкой на сына, который не шевелится, оставаясь в полусогнутом положении, ведь уже знает, что нужно делать, чтобы не получить много синяков.

— Завтра вернешь все мои деньги, — приказывает, отвратительно шмыгая носом, и разворачивается, покидая комнату. И Томас не шевелится, пока тяжелые шаги не становятся тише. Парень осторожно садится обратно за стул, руками держится за край стола, а взгляд еле поднимает на монитор компьютера, вновь пытаясь сосредоточиться на учебе, но все тело ноет. Поднимается, быстро подходя к зеркалу, и с какой-то злостью стягивает с себя мятую футболку, оголяя торс. Опускает руки, сжимая ткань, и рассматривает поврежденные участки тела, проглатывая воду во рту. Пальцами одной руки касается резанной раны на груди, нажимая на красные подтеки, и корчится от боли.

— Томас! — вновь крик отца с кухни.

И звук тяжелых, приближающихся шагов.

========== Глава 15. ==========

Комментарий к Глава 15.

Могут быть ошибки.

Много ошибок.

За окном начинает светать, но даже после длительной, какой-то переполненной неловким молчанием прогулки Эмили не способна сомкнуть глаз. Смотрит перед собой, изучает узорчатые обои, что так плохо видны в полумраке ночи. На часах пять утра, веки тяжелые, горячие, полные песка. Девушка тихо дышит, медленно переворачиваясь на спину, а взгляд переводит на распахнутое окно, через которое в комнату врывается холодный ветер. Хоуп не прочь бы поспать оставшиеся два часа, но дарит их на бесцельное «проигрывание» в голове всего того, что успело произойти сегодня.

…— Что за тип? — Дилан сидит на одной стороне скамьи, наблюдая за тем, как все тот же мужик в драном плаще пытается выйти из магазина через витрину магазина. Свет от фонарных столбов хорошо освещает парковку, холодный ветер становится куда ощутимее, чем пару минут назад. Осень, наконец, проявляет характер.

— Эксцентричный человек, — Эмили пускает пар изо рта, поднося стакан с латте к губам. Сидит на другой стороне скамьи, сохраняя безопасное для себя расстояние.

— Этот мужик ненормальный, — О’Брайен успевает пробубнить, глотнув колы, уже после понимает, что сказанное звучит от его имени очень даже смешно, и косится на Эмили, которая, как ни в чем не бывает, продолжает пить свой латте, слишком явно скрывая слабую улыбку. Дилан не может объяснить, что именно кажется ему притягательным во внешности девушки, да и рассуждения на эту тему вряд ли помогут ему прийти к чему-то дельному.

Но все-таки у Хоуп необычный взгляд.

То ли от того, что она постоянно в себе, постоянно о чем-то думает, то ли это ее обычное выражение, ничего не значащее. Дилану охота остановиться на первом варианте, но он вновь качает головой, взглянув на мужчину в плаще, которого из-за высокого уровня убогости даже жаль.

— Не думаю, что ты вправе судить его за то, какой он есть, — Эмили не так часто открывает рот, но сейчас она просто не может промолчать. В ее голове столько не озвученных мыслей, которыми охота с кем-то поделиться, а сейчас тот самый момент.

— Просто, — Хоуп нервничает, когда О’Брайен так внимательно смотрит, а главное слушает, — ты не можешь судить человека. Мне кажется, что каждый становится тем, какой он есть в силу обстоятельств. Ну, — откашливается, стуча пальцами по поверхности стакана. — Я это к тому, что кто знает, что пришлось пережить тому или иному человеку. Кто-то груб, потому что с ним плохо обращались в детстве. Кто-то не умеет доверять, так как его часто предавали. Кто-то становится убийцей, потому что, возможно, пережил насилие какого-либо характера. Нужно учитывать то, что у каждого есть проблемы, — она говорит? Говорит все это сейчас, и такое необычное чувство рождается внутри. Это странно. Черт, совсем не похоже на тебя, Эмили Хоуп.

— То есть, — Дилан подносит банку к щеке, прижимая, и щурит веки, делая вывод, — ты не возникаешь, позволяя другим тебя унижать, потому что считаешь, что они себя так ведут из-за собственных проблем?

— Разве не стоит жалеть таких людей? — Эмили внезапно отвечает вопросом, но парень даже не мешкает:

— «Такие» люди этого не стоят.

— А какие стоят? — Девушка не может прекратить и уже в упор смотрит на собеседника, который подносит банку к губам, отводит взгляд в сторону и шепчет, совершенно не раздумывая над ответом: