Холостяки умирают одинокими
Шрифт:
– Опишите ее, пожалуйста.
– Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцати одного. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, очень соблазнительная, но без вульгарного вихляния…
– Дорис Джилмен, – прервала она меня.
– Допустим. Кто она?
– Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не может порвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себя говорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…
– Не беспокойтесь, – уговаривал я Айрин. – Я все понимаю. Но сейчас у нас совершенно нет времени
– Она женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ее окружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески ею интересовался, по-моему, она была его советчицей. Но чтобы там возник какой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.
– Я тоже не утверждаю, может, интима и не было… Но вот вопрос, где найти эту женщину?
– Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите, Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.
– Допустим, – согласился я. – Тогда другой вопрос. У Бернис Клинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартира шикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.
– В Санта-Ане? Да нет же, – возразила она. – Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…
– По какому адресу?
– Улицы я не знаю. А дом – «Реджина-Армс».
– Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась в мотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос в следующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?
– Не знаю, – покачала головой Айрин.
– Вы встречались с Даулингом там?
– Да.
– И не раз?
– Дело в том, что именно там было место наших встреч.
– Значит, если ему хотелось повидать Бернис, он мог…
– О боже, ни в коем случае, – возразила она. – Зачем ему нужно было встречаться с нею там? Он содержал для нее квартиру в Лос-Анджелесе. А потом, с точки зрения Герберта, этот роман клонился к закату. Он с каждым днем все лучше понимал, чего она стоит, эта расчетливая золотоискательница… Не думаю, чтобы он ее хоть немного любил. Просто она его околдовала. Поверьте, эта девица пускает в ход все, чтобы заполучить то, чего хочет. Ей это неплохо удается. Герберт был одинокий, растерянный, а тут является она, начинает крутиться у него перед носом и вешаться на шею. Только проделывала она все так хитро, что Герберту казалось, будто он сам кинулся на нее. Все та же старая история.
Я окинул ее испытующим взглядом.
– Не смотрите на меня так, Дональд, – попросила она. – У нас все было не так. Я… я любила его, и он меня любил. Наши вечера в мотеле «Плавай и загорай», они… Он относился к ним совсем не так, как к встречам с другими девушками, которые были просто… ну, вы понимаете.
– Ладно, Айрин, – сказал я. – Мне просто хотелось предупредить вас. История получит огласку. Сожалею, но здесь ничего уж не поделаешь.
– Что мне говорить, если меня станут допрашивать?
– Ничегошеньки, пока не обзаведетесь адвокатом. Приличный адвокат вам посоветует держать язык за зубами, пока я не откопаю новые факты. Ну, я пошел.
– Дональд, вам… угрожает опасность?
– Нет, если я не окажу сопротивления при аресте.
А я не так глуп. Но они хорошо надо мной поработают, если, конечно, поймают.– Вас будут бить, вы это имеете в виду?
– Фрэнк Селлерс, – пояснил я, – имеет обыкновение грубить, когда выходит из себя. И я подозреваю, что с ним это уже случилось.
– Бедный мальчик, – сказала она, – вы идете на это ради меня…
Одеяло упало на пол. Ее руки обвили меня, глаза встретились с моими.
– Поймите меня правильно, Дональд. Просто мне кажется, что вы понимаете меня… что мы понимаем друг друга. Спасибо за поддержку. – Она поцеловала меня и отворила дверь.
Я полуобнял ее, чтобы успокоить.
– Не трепыхайтесь. Попробуйте уснуть, – сказал я ей. – Выше нос!
Я доехал до Палм-Спрингс, нашел телефонную кабину и позвонил по междугороднему Берте Кул.
– Алло, алло… Что за черт! Кто говорит? Кому неймется посреди ночи?
– Дональду.
– Ты! – завопила Берта, моментально приведенная гневом в состояние бодрствования. – Ах ты, мелкий ублюдок! Ты добился своего, тебе пришел конец. Фрэнк Селлерс позаботится, чтобы тебя лишили лицензии детектива на всю оставшуюся жизнь. Да ты…
– Заткнитесь и выслушайте, – оборвал я Берту.
– Заткнуться и слушать! Ах ты, недоносок! Ах ты, четырехосный двурушник! Знаешь, что тебя ждет?
– Что меня ждет? – спросил я.
– Тебя осудят за убийство первой степени, – заявила Берта. – Ты стал задирать нос, разозлил Селлерса, и что бы я ни пыталась предпринять, никакой пользы это не принесет. Селлерс обвиняет тебя в убийстве.
– Очень приятно, – сказал я. – Он обнаружил орудие убийства?
– Не знаю, что он там нашел, – ответствовала Берта, – но знаю, что этого хватит на газовую камеру. Сообщу тебе еще кое-что. Эта Агнес Дейтон, за которой подглядывали в мотеле, опознала тебя на фотографии – будто ты и есть тот самый мужчина в окне.
– Черта с два она меня опознала! – воскликнул я, не в силах скрыть удивления.
– Именно так, – подтвердила Берта. – Фрэнк Селлерс показал ей твое фото, и она мигом тебя опознала. А потом там еще была Марсия Элвуд, женщина, вышедшая из душа, по-видимому, через пару минут после убийства. Она в точности описала тебя, а когда предъявили твою фотографию, заявила Селлерсу, что это ты и есть. Спета твоя песенка. Но вот что не дает мне покоя! Какого черта ты застрелил этого мужика? Не представляю, что ты против него имел. Я сказала Фрэнку Селлерсу, что, насколько мне известно, ты никогда с ним не встречался, но следил за ним.
На секунду я призадумался над этой информацией.
– Ты слушаешь? – окликнула Берта.
– Я здесь.
– Где, черт побери, здесь?
– В Палм-Спрингс.
– Что ты там делаешь?
– Выясняю, кто убил Роберта Даулинга.
– Селлерс уже выяснил, – съязвила она. – Ты герой его сюжета.
– Он не сможет долго держать меня в этой роли. Агнес Дейтон описала мне человека, который заглядывал в окно, совсем иначе.
– Словесный портрет ничего не стоит против персональной идентификации, – возразила Берта. – Она с абсолютной уверенностью опознала твою фотографию. И Марсия Элвуд тоже стоит на своем.