Хороша была Танюша

Да и сама Лиля меня не очень жаловала, будь ее воля то вычеркнула бы прочь из памяти, такого никчемного человека, как Клим Сокол. Но нам не дано управлять ни своими судьбами, ни судьбами других людей. Кто же мог предположить, что мы с Федором Грушевским не только компаньонами станем, но еще и лучшими друзьями? Вот и приходится терпеть меня,молча сносить, бывшей своячнице.

С этими мыслями толкнул решительно, без стука дверь Лилиного кабинета.

Лилия Львовна за столом сидела и на счетах быстро и громко костяшки передвигала. На скрип двери оторвалась от своего дела и на мня поверх круглых стеклышков очков взглянула. Надо же! Открытие какое! Лиля оказывается очки носит! Впрочем даже эти смешные стеклышки не смогли испортить красоту этой женщины.

– Клим?! З-з-зачем пожаловал!?
– сколько удивления в ее голосе, сколько холода.

– И тебе, доброго здравия, Лилия Львовна!
– я усмехнулся и бесцеремонно, вольно уселся в мягкое, зеленое кресло напротив стола.

Мы некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец-то Лиля сердито из-за стола встала. А я вздрогнул когда на стене за ее спиной портрет в белой, золоченной раме увидел. Тоже с кресла поднялся, к портрету подошел поближе, Злату и ее окружение рассматривая.

Ревность, злость, застарелая обида и сожаление о потерянной семье стиснули мне горло, перехватили дыхание. Непроизвольно зубами скрипнул. Рукой к холсту на котором художник талантливо изобразил дружное семейство, невольно потянулся. А художник наверное гений... Почти физически ощутил я и любовь и нежность и страсть, которую буквально излучали моя бывшая жена и герцог этот, будь он неладен! Близнецы мои Ксюша и Ильюша,совсем взрослые стоят. Красивые! Давно я их не видел...

Изображение на портрете вдруг расплываться начало. В ушах звон появился, а в сердце словно заноза вонзилась.

– Клим! На вот воды попей!
– испуганный голос Лили звучал рядом, губы настойчиво холодил край хрустального стакана.

Я послушно воды ледяной хлебнул. К себе прислушался и вздохнул с облегчением. Полегчало вроде бы! Встретился взглядом с тревожными, черными очами, что так на глаза моей бывшей жены похожи.

Лиля смотрела на меня участливо, жалеючи. Словно мать на дитя неразумное.

– Отпустить тебе прошлое пора, Клим! Давно все быльем поросло... Мне не так давно самой глаза помогли открыть... Злата счастлива, разве не видишь? А ты, все девок меняешь, потому как от новой любви сердце крепко-накрепко закрыл. Сам несчастлив и других вокруг себя несчастливыми делаешь! Вот горничную Танюшку, соблазнил, а она такая девушка хорошая и умная была!

– Была?!
– страх ледяной волной прошелся по мне.

Наверное я вновь побледнел, потому как Лиля торопливо мне ответила.

– Да... Была... После твоего визита ночного к ней, ушла из нашего дома.

– А куда?! Куда она ушла?! Лиля ты знаешь где она теперь?!

Женщина пожала плечами, черные соболиные брови озадаченно дрогнули, а глаза еще больше стали на белом мраморе лица.

– Не знаю куда она направилась. Наверное горничной в услужение поступила в какой нибудь богатый дом. Я ей рекомендации хорошие дала. Девушка она честная, разумная.

– Да, да... Разумная! О-о-о-чч-чень разумная!
– соглашаясь с Лилей, бормотал я открывая дверь.

– Клим, а ты чего приходил?
– уже на выходе поймал меня вопрос хозяйки дома.

Я обернулся и заставил себя улыбнуться.

– Да, так! Просто так... Спасибо тебе, Лиля!

Дверь за мной захлопнулась. Лиля Львовна, еще что-то говорила мне вслед, но я уже быстро спускался по лестнице вниз.

Глава тринадцатая. Я "усыновляю" престарелого чудака и разговорчивую таксу.

Зима летела в город на крыльях ледяных, осенних ветров. С каждым днем они становились все холодней и злее. Листья уже почти облетели с деревьев, их золото превратилось грязно-охристые клочья которые шуршали под колесами моего автомобиля. В салоне было зябко, печки еще не придумали и мне приходилось одевать большие, теплые валенки поверх изящных, лакированных туфелек и кутаться в шерстяной, клетчатый плед. После того, как я стала Слышащей, носить теплую норковую шубку мне казалось кощунством. Короткий, шелковый мех заставлял теперь вздрагивать каждый раз когда я прикасалась к нему. Было такое ощущение, что я одела на себя вещь сшитую из убиенных, разумных существ. Помучавшись, я решила, что в автомобиле меня все равно не видно, а по приезде в город мне нужны считанные секунды чтобы избавиться от старомодных, теплых вещей. Я изящно опускала ноги в тонких чулках и щегольских туфельках на холодный камень мостовой. Из автомобиля старалась выбираться по всем правилам хорошего тона. Томно куталась в кашемировое, светлое пальто и направлялась обедать в уютный, небольшой ресторанчик под названием "Амаз". Название довольно странное для заведения в котором всего лишь кормили людей. Но там готовили изумительный рыбный суп и пекли очень вкусный пирог с грушами. Сидя за столом с белоснежной, туго накрахмаленной скатертью под раскидистой пальмой в большой кадушке, я тщетно пыталась придумать чем же мне жить дальше. Путей было множество, но каждый из них имел свои недостатки.

Игорные дома и клубы я не посещала уже месяц. Выигрыш у Клима Сокола оказался последним в моей стремительной карьере карточного шулера. Когда я в чудесном, приподнятом настроении приехала на следующий вечер после памятной ночи в карточный клуб, мечтая насладиться предстоящими победами и негодованием Клима, то меня ждали неприятности. Едва я спустила ноги отрепетированным движением на мокрую мостовую, как по шелку чулков мне на колени бодро взобралась мышка Шуша. Острые коготки безнадежно испортили тонкую паутину дорогой вещи.

– Шуша, в чем дело? За тобой кто-то гонится?
– подавив в себе возмущение, холодно спросила я дрожащий, серый комочек.

– М-м-м-а...!
– икнув пропищала моя подруга.

– Извини Шуша, но твоей мамой я быть никак не могу!
– улыбнувшись заметила я.

– Магический контроль в клубе, глупая!
– справившись со своим волнением строго прикрикнула на меня, Шуша.

– А это, что за зверь такой?
– насторожилась я.

Мышь смешно сморщила острый нос.

– Игроки давно сомневаются в твоей удаче. Вот и пригласили магов из контроля. Эти люди тоже Дар имеют, только у них он иной. От твоего отличается.

– Чем?
– выдохнула я, смутно догадываясь об особенностях Дара у серьезных людей из конролирующих органов.

– Они наше общение мигом обнаружат. Тебя в каталажку за шулерство и сокрытие Дара, а на мою родню яда крысиного и мышеловок не пожалеют!

Мне стало жарко в холодном салоне автомобиля. Я нажала на газ и поспешила скрыться, раствориться в серо-фиолетовых сумерках большого города. С тех пор Шуша живет в старом здании моего свечного заводика. Терпеливо ждет меня вечерами, радуется гостинцам в виде элитных сортов сыра и до дрожи боится уханья филина. А я объезжаю стороной все игорные заведния, изучаю государственные законы магического мира, дабы не нарушить их ненароком и мучительно думаю над тем, что могло бы принести мне доход. Идеи имелись, но я была абсолютным профаном в инженерном деле и не дружила с чертежами. Мои потуги изобразить идею на бумаге были похожи на примитивный, кривой рисунок трехлетнего малыша.

Сегодня решила долго в городе не задерживаться. Под вечер изрядно подмораживало и я стремилась попасть в свое неказистое, но теплое и обжитое жилье засветло.

Мое внимание привлекла кривоногая, старая такса которая прихрамывя бежала по дороге навстречу автомобилю. В пасти она держала румяный, большой пирожок. Голову от тяжести ноши согнула набок, на короткой шеи поблескивал медными заклепками явно не дешевый ошейник. Она мелко семенила коричневыми лапками. Я усмехнулась, подумав, что такая с виду приличная собака занимается мелкими кражами. Остановила автомобиль, решив понаблюдать за этой особой, которая почему-то напомнила мне саму себя.