Хорошая примета

Мы столпились над старостой, как над музейным экспонатом. Не часто удается потрогать настолько древнее наследство, подпитанное не одним поколением. Кокошник, сапоги и туника на девушке буквально светились первоклассным шитьем.

Есения потомственная вышивальщица. Все женщины в ее роду постигали эту науку не ради богатого приданого или от безделья, а по призванию, не удивительно, что ее депрессия даже не коснулась. Того и гляди форму нам введут. Уж если наш брат духом падет, пиши-пропало, точно.

— Это что за техника, не пойму… — всматривалась Ольга.

— Это Тамбовский крест, княжна.

— А. С квадратиком.

От изучения подола нас отвлек грохот у входа. Я нехотя оторвала глаза от искусно вышитой Богини с ручками в виде ткацких гребней и зацепилась взглядом за взявшуюся не пойми откуда гору тряпок на раскройном столе.

— Это все?! — крикнул чернявый парень в дверях.

Ответом ему стали еще пара красно-белых кульков, которые легли поверх и до того внушительной кучи тряпья. Мы с одногруппницами расступились, давая Есении дорогу:

— Что за хлам, — ткнула она носом на стол.

— Воу-воу! Чуть больше уважения, красотка, — замахал руками какой-то шубутной тип в спортивном костюме. — Я смотрю, мы точно по адресу! — оценил он нас, а скорее, наши наряды, и кивнул в проход откуда показались еще трое парней. А потом еще четверо. Мы синхронно отступили назад.

Есения подошла к столу и принюхалась:

— Спортивная форма, — не скрывая презрения бросила она.

Чернявый в костюме нахмурился.

— Ты не гони. Только из химчистки.

— Замечательно, и что она здесь делает?

Вперед вышел парень под два метра ростом, золотой и лощеный, как мамин сервиз. Мы его хорошо помнили, на церемонии поступления он толкал пламенную напутственную речь со сцены. Сегодня вроде не праздник, но его красная рубаха также была аккуратно подпоясана отменным кушаком, а на груди красовался Всеславец. Сильный родовой оберег, на обычную цацку не похож, значит наш новый друг не любит конфликтовать.

— Я Белогор, — протянул он Есении руку. — Капитан нашей команды по клюшкованию, пятый курс, факультет промысла, гончарка.

— Есения, староста группы, — приняла Еся руку и опять глянула на стол. — Что происходит, Белогор?

— Вас должны были предупредить, но раз уж дело такое, сейчас объясню, — он стащил тряпку со стола и расправил ее до обычной кофты с цифрой “десять”. — У нас начинается чемпионат через два месяца, в этому году на совете было принято решение выигрывать! — с улыбкой сказал парень нам и заодно столпившимся за его спиной товарищам по команде. — Деканат препятствовать не стал, я только с собрания, в общем решили, что вы нам поможете. Пойдет в зачет курсовой. Такие дела.

— Чего-чего?.. — промычала Ольга. — Хотите, чтобы мы на этом обереги вышивали?! — ткнула она пальцем на стол.

— Ну да, какие-то проблемы?

Я подошла к столу и взяла в руки чьи-то шорты. Сжав в кулак часть штанины я распрямила ладонь и отрицательно покачала головой.

— Нет, капитан, — сказала Есения. — Вам, наверное, лучше к ювелирам. Пусть обручи сделают, или кулоны командные. Зарядите их на тренировке и в путь.

— В прошлом году мы так и поступили, но начиная с этого серебро и все что “не форма”, запрещено. Травмоопасно.

— А что насчет старшего курса? Почему мы?.. — брезгливо таращилась Вецка на кучу тряпок.

— Второй курс обшивает шахматистов, третий расформирован, четвертый борцов, а пятому не до того. Так в чем проблема, я не пойму? Я же сказал, в зачет пойдет. Не верите мне, сейчас Анастасия Станиславовна придет, подтвердит, — настойчиво затараторил парень, когда понял, что на нас его обаяние не очень-то работает.

— Эй, че за настрой такой враждебный, — вклинился чернобровый. — Мы вообще-то честь института защищаем!

— Тихо, — махнул ему рукой Белогор. — Есения?

— Дело не в настрое. С этим нельзя работать. Мила, что скажешь?

Все обернулись на меня.

— Полиэстер семьдесят процентов, спандекс двадцать процентов, еще и перлон. Здесь ни одно шитье не удержится, эти тряпки мертвы.

— Ни за какой зачет, Белогор, — отрезала староста. — Или ты бы стал лепить из пластмассы?

Капитан сморщился и тряхнул головой:

— Понял. Но тогда почему самбовки взяли?

— Самбовки из хлопка, — сказала Вецка. — А это голимая синтетика.

— Еще и фабричная, — подтвердила я.

Знакомое хмыканье дрожью отозвалось в позвоночнике. Вся группа резко распрямила плечи и расплылась в улыбках. Модуль Станиславовны и так сеял в нашем коллективе немалую панику, грозя чередой бесконечных пересдач, а тут настоящий внеплановый экзамен по вдохновенному чистосердечию!

Профессорша цокая каблучками шустро прошла в кабинет и с интересом уставилась на стол:

— Амилан, — строго сказала она, забросив в мой огород булыжник.

— Полиамиды не мой профиль, — оправдывалась я за незначительную ошибку.

Его там не больше восьми процентов, и надо было прицепиться!

— Настасья Станиславовна, так, а как? — посмотрел на нее Белогор.

— Завтра к семи привезут рулоны, разгрузите и на тренировку.

Девчонки содрогнулись. Шить?! Мы вообще-то в портнихи не нанимались, не проще ли в ателье отнести?

— О! Так новую будем делать? Понял, а ну-ка, выносим обратно, — указал он товарищам на форму.

— Пойдет в зачет на второй курс, — строго глянула на нас Станиславовна, припоминая модуль по кройке.

— Отлично! Вот и договорились! — крикнул нам с порога Белогор.

Специально тут спектакль устроили! Ну конечно… Все на кафедре должны понимать, что работать с синтетикой нельзя, уже и ткани заказали.

Кабинет быстро опустел, отчего нависший над нами тлен стал еще явнее. Вряд ли кто-то из одногруппниц сразу после этой сессии планировал досрочно сдавать следующую!

Седовласая женщина, чью выправку мы любили сравнить с веретеном, обошла нас строгим взглядом и постучала коготками по столу: