Хорошие девочки плачут молча

Михаил уже стал странно смотреть на меня и всё чаще уговаривать сходить к врачу, а я устала отнекиваться и откладывать это на потом. Тянуть время для меня казалось настоятельной необходимостью.

Это успокаивало, дарило иллюзию, что всё в порядке. Что если закрыть глаза, то проблёма отступит, и я ещё некоторое время поживу спокойно.

— Ты обследовалась? — в его голосе слышалось напряжение. И злость. Я понимала и предчувствовала все его обвинения, но они не изменят моего решения.

— Нет. Здесь я к врачу не пойду.

— Почему? Это слишком дорого для него? Он экономит на моей дочери? Так я и знал!

— Папа, перестань.! Ты сам знаешь, дело не в этом, — я говорила задыхаясь. В груди всё свистело и клокотало, как у чахоточной. Только в моём случае во рту была не кровь, а слёзы. — Я не хочу, чтобы Миша знал. По крайней мере, пока.

На той стороне снова повисла гнетущая тишина. Я знала, какой удар причиняю отцу даже одним своим предположением, это заставляет его заново пережить смерть моей мамы, но мне была необходима поддержка! И наше примирение, которое теперь просто неизбежно.

— Тогда приезжай в ближайшие дни. Скажи, что едешь ко мне поговорить. Соври, ты это умеешь.

— Да, это я умею. До встречи! — я не могла не ответить на его усмешку своей. И повесила трубку.

Лёд между нами начал таять, это было настолько же важно для меня, как и моё здоровье. Теперь дело за малым, поговорить с Мишей.

* * *

— Я сегодня позвонила отцу, — начала я разговор за ужином, который приготовила самолично. Здесь это было почти непринято, если двое работали, то обычно шли после трудного дня перекусить в кафе или ресторанчик.

И меня это более чем устраивало. Готовить я не любила, да особо и не умела. Но сегодня собственноручно, в третий раз в жизни, приготовила «Цезарь», греческий салат и достала белого вина.

На красное я и смотреть не могла. Оно своим видом напоминало кровь.

— А я всё гадал, к чему это пиршество?

— Ты мне льстишь, два салата и горячее — это далеко не пиршество. Я на них весь выходной потратила! — я улыбнулась, и Михаил, видя это, накрыл мою ладонь, лежащую на столе, своей.

— Я очень рад, что ты сегодня в настроении. Что с тобой происходит, скажи!

— Ничего, я просто хотела побыть с тобой наедине.

Как только я увидела тревогу в его взгляде, меня снова вернуло на грешную землю. И желание веселиться, сидеть за столом и говорить о пустяках, испарилось. Болезнь словно стала за моим плечом и похлопала по спине.

«Я здесь, не надо обо мне забывать».

И хотя я ни в чём не была уверена окончательно, снова скисла. Два раза в месяц месячные идти не могут, а между ними истечение крови, пусть и в малом количестве, и вовсе не признак здоровья. У моей матери было так же.

Она верила, что ранняя стадия и деньги — гарант её выздоровления. Но не сложилось.

А сейчас я хотела всеми силами отдалить момент окончательного диагноза. Цеплялась за неведение и считала, что чем позже узнаю, тем легче будет примериться с концом. В лечение я не верила.

Мало того, что я уступила Мише и вышла за него замуж, зная о своём бесплодии, так ещё и обреку его на долгие бдения у моей постели.

Я была практична и жестока к самой себе: здоровый не должен и не может спокойно смотреть на безнадёжно больного. Я не хотела жалости от мужа из-за невозможности родить ребёнка, тем более я не потерплю её в случае моей болезни.

— И что сказал твой отец? — нарушил молчание Михаил. — Что ты со мной несчастна? Это правда, Марго? Ты жалеешь, что вышла за меня замуж?

— Нет, — ответила я быстро, но вышла как-то неуверенно.

Я жалела, но не по причине моей нелюбви, а наоборот.

— Что с тобой происходит? Не хочешь поговорить об этом? Я не могу играть в угадайку.

Он спросил мягко, я чуть не расплакалась, но это бы означало, что я окажусь в его объятиях и вместо любви мы целую ночь проговорим о моих проблемах. Снова проклятая жалость! Она всегда примешивалась в наш союз. С самого начала, когда Михаил подарил мне бабочку.

Я всегда был источником проблем, а он меня выручал, говорил, что со всем разберётся. Наверное, и полюбил за мою зависимость.

— Не хочу. Ничего такого. Я просто позвонила отцу, и он в очередной раз сказал, что я разочаровала его. Это больно слышать. Но я уже пережила эту боль. Я рада, что мы вместе.

— Так почему ты в последнее время плачешь по ночам в ванной? Думаешь я не слышу? Похудела, осунулась? Может, покажешься врачу?

Я поставила бокал на стол и отодвинула тарелку.

— Незачем. Знаешь, я в последний месяц… Появились определённые признаки, что я беременна. Я знаю, что говорят врачи. И здесь, и там, в Москве. Но у меня увеличилась грудь, была задержка, и я…надеялась. А потом всё прекратилось. Но я почти поверила, что могу быть беременной. Глупая, конечно. Чудес не бывает.

Я врала виртуозно. И кривила губы, и прятала глаза. Отец прав, с каждым разом мне это удавалось всё легче. И сейчас, если можно так выразиться, это была ложь во спасение.

Миша подошёл ко мне и взял за руку. Заставил встать и посмотреть в глаза:

— Я люблю тебя, Марго. И если бы я хотел детей, то, уверяю, они бы у меня были. Но мне нужна ты, пойми это уже и не терзайся. Не плачь, иначе я всё брошу и отправлю тебя в санаторий. И сам поеду! Кстати, это хорошая идея. Мы здесь уже четыре года, а всё ещё не были в Карловых Варах. Давай съездим.

— Давай, — с готовностью согласилась я и снова улыбнулась.

Когда он был так близко, так смотрел на меня, я была готова на всё. Поехать хоть на Луну.

— Отлично, я куплю путёвки и через в пятницу вечером уедем.

— В эту? — ахнула я. — Но как же твоя работа?

— Я всё улажу, — прошептал он, наклонившись к моим губам.

И я забыла о тревогах. Сказка продолжалась, можно было отложить всё остальное на потом.

Шанс побыть вместе с мужем я упустить не могла, потому что если мои подозрения подтвердятся, мы больше не сможем быть вместе.

Я исчезну под любым предлогом. Отец поможет мне в этом.

Но это будет потом. Сейчас я принадлежу Михаилу, а он мне. И никакая сила не вырвет нас из объятий друг друга в ближайшую неделю.