Houseki no kuni: Философский камень в стране самоцветов

Конго ночью без предупреждения ушёл в глубокую медитацию и спал крепким сном, не обращая внимания на снег, который постепенно заметал его. В школе бодрствующими остались только мы с Анитой, которая до моего появления просто сидела у входа комнату длительного отдыха, где спали самоцветы, и ожидала конца метели. В этой части школы практически не было на полу снега и было сухо.

Не будучи знакомыми в неформальной обстановке, я решил сразу не морочить ей голову своими идеями и просто составил ей компанию.

Я стал большим поклонником шахмат благодаря Киновари и других самоцветов, и предложил Аните поиграть в эту игру. Сначала она отказывалась и предлагала заняться моими делами, сохраняя маску серьёзности на лице, но вскоре сдалась, когда я расставил все фигуры на доске. Учитывая, что дежурные часто играли в настольные игры и возносили шахматы на особый уровень, я знал, что и Антарктицит не сможет устоять перед этим соблазном. Вменяемой альтернативы у неё всё равно пока не было.

— Играть с учителем непросто, — с ностальгической улыбкой сказала Анита, сосредоточенно рассматривая доску, сидя напротив меня с поджатыми под собой ногами. — Он всегда выигрывает, и даже когда пытается специально проиграть, это заметно. Только полная балбешка не заметит этого. А с остальными удаётся сыграть редко, только если кто-то проснется раньше или если долго сохраняется ясное солнечное небо при сильных морозах. Мне такое встречалось всего несколько раз за всю мою жизнь.

— Борт отзывалась о тебе хорошо. Ты хорошо знакома с ней? — спросил я, передвигая свою фигуру на доске.

— Она учила меня владению мечом в прошлом, когда зимой дежурили обычные самоцветы по сменам вместе с учителем, — спокойным голосом говорила она. — Мои нынешние знания и навыки во многом являются её заслугой. Я рада, что Борт высоко оценивает меня.

— После обучения вы больше не видитесь?

— Мы встречаемся каждую зиму, но... — Анита сделала свой ход. — Нам просто нечего друг другу сказать, как бы странно это не прозвучало. Последние свободные дни я стараюсь провести в библиотеке, где заполняю отчеты или рядом с учителем. У меня практически нет времени на игры с другими. Но иногда всё же получалось посвятить этому занятию даже несколько дней подряд. Например, однажды спустя несколько дней после выхода всех из спячки, на остров обрушился сильный циклон и на время вернул нас в зиму. Тогда я впервые за долгое время провела время вместе с остальными, пока учитель медитировал. Всё равно делать было нечего.

— Значит, в год ты находишься среди остальных не больше пары недель?

— Получается, так, — тихо произнесла Анита, не отрываясь от партии. — А ты, Ребис, получается, был совсем один в подводной крепости более пяти сотен лет, пока она не разрушилась?

— Да, верно, — согласно кивнул я. — Это не самое лучшее время в моей жизни, о котором я не люблю вспоминать, но оно принесло мне много полезного опыта. Теперь у меня полно энергии и мотивации использовать полученные знания, чтобы упростить жизнь для всех вас.

— Это связано с твоими экспериментами, о которых говорил учитель?

— Да, у меня есть несколько идей, но я пока ограничен в материалах и возможностях, поэтому буду экспериментировать с имеющимися вещами. У меня уже есть одна интересная идея.

— О, и какая же? — спросила Анита, приподняв бровь.

— До наступления зимы я успел поучаствовать в нескольких сражениях против лунарян и находил в них определенные недостатки, от которых хочу избавиться. Не знаю, насколько эффективным это получится, но возможно, это даст нам преимущество перед врагом и вероятность похищения на луну сократится в разы.

— Твои слова интригуют, но что ты предлагаешь?

— Это пока только идеи, но… — я поднял взгляд на Аниту. — Я хочу создать дальнобойное оружие, способное эффективно справляться с лунарянами...

Глава 16. Зима (III/III)

***

Я недооценил зиму.

Ранее я считал, что имею ясное представление о этом времени года благодаря различным источникам, но оказался наивен. Резкое похолодание стало для меня настоящим открытием. Хотя я не имею термометра, по ощущениям температура опустилась ниже пятидесяти градусов по Цельсию всего за первую неделю зимы. Это начало сказываться на моём самочувствии. Тело становилось тяжелее, каждое движение требовало больше усилий, а порой я ко всему прочему ощущал забытое чувство сонливости. Из-за этого пришлось внести изменения в рабочий график и уделять пару часов сну каждый день. Я не хотел игнорировать и копить усталость, которая могла негативно сказаться на работе.

Хотя я бессмертное существо и времени у меня предостаточно, я всё же стремился провести свою первую зиму максимально продуктивно. Поэтому я разделил свою работу: днём я занимался работой с деревом, пытаясь создать новое оружие и другие вещицы, а ночью проводил время в библиотеке, погружаясь в книги. Это стало основой моего обычного зимнего дня, которая иногда меняется или разбавляется другими делами.

Например, я со всей ответственностью продолжаю выполнять обещание, данное Рутил. Каждую ночь перед сном я тщательно откалываю куски философского камня. Под воздействием отрицательных температур красный минерал становится хрупче, и инструменты, которые заранее заготовила Обсидиан, ломаются реже, чем обычно. Возможно, благодаря этому я смогу растянуть запасы инструментов до конца зимы и добыть достаточно материала для оживления Падпараджи, которая до сих пор покоится в закрытом ящике в медпункте.

Но особое место среди «других дел» занимало патрулирование с Анитой. В отличие от обычных патрулей, мы сражались исключительно с ледниками на побережье, что представляло собой серьезную проблему. Изначально я не понимал, зачем нам ломать ледники у острова. Слова Антарктицит о громком шуме, который будит остальных самоцветов, не вызывали у меня серьезного восприятия. Ну, шумит что-то вдали, и что? Однако, когда ледники начали трескаться и двигаться, я изменил своё мнение. Звук был громким, противным и проникал даже вглубь школы, вызывая боль и дезориентацию. У других самоцветов этот звук лишь вызывал головную боль, которая доставляла дискомфорт. У меня же ощущения были похожи на те, которые вызывала музыка лунарян, только в облегчённой форме. Этот факт невольно подтвердил догадки, что моё тело было особенно чувствительно к различным звукам, а не только к звону музыкальных инструментов пришельцев.

Из-за этой проблемы мне было сложно сосредоточиться на своих делах, поэтому я часто присоединялся к Аните в её непростой работе. От помощи самоцвет не отказывалась, хотя я не мог оказать ей реальную помощь, но был рядом, готовый поддержать.

Хрупкая и миниатюрная дева, подобно многим другим самоцветам, легко игнорировала законы физики. Она была как кузнечик, быстро и ловко перепрыгивающий с одной льдины на другую, избегая опасности провалиться под лёд и быстро преодолевая десятки метров. Я уже давно перестал удивляться подобным акробатическим трюкам. Ведь самоцветы обладали энергией, способной свободно деформировать свою структуру, подражая человеческим мышцам и суставам. Поэтому большие прыжки уже не казались особенными. Но несмотря на родственную связь с самоцветами, я так и не научился нарушать законы физики. Они оставались сильнее меня, особенно гравитация, не позволяя мне высоко и быстро прыгать, а при попытке наступить на лёд он вскоре начинал быстро покрываться опасными трещинами. Я просто не мог изменить эту ситуацию и приходилось довольствоваться льдом у самого берега.

Анита пыталась уговорить меня отказаться от этой затеи, приводя разумные доводы, ведь моя эффективность в деле ледников была скромной, но я не желал отступать. Дело было не только во вредности, но и во внутренней тревоге, которую я начал испытывать по отношению к Антарктицит. Странное дело, но после нескольких дней, проведенных в компании этого нелюдимого самоцвета, я стал беспокоиться о ней почти так же, как о Фос. Она была такой же хрупкой и одинокой. Если что-то случится, никто не сможет прийти на помощь мгновенно. Эта мысль не давала мне покоя, поэтому я продолжал следить за ней насколько это возможно. Когда погода позволяла, я переносил часть своей «мастерской» на берег и занимался там экспериментами, при этом украдкой следя за девой и расколотыми ледниками, плавающими в воде. Такая забота немного смущала Аниту, которая привыкла работать в одиночестве со своими мыслями, но она ничего не высказала против такого расклада.

Таким образом, я проводил дневное время, совмещая несколько дел. Это было очень удобно, ведь со мной был самоцвет, который мог сразу опробовать мои первые образцы оружия.

— Что это? — спросила Анита с любопытством, вращая два деревянных бумеранга с обсидиановыми наконечниками в руках.

— Бумеранги. Дистанционное оружие, которое возвращается к своему владельцу, — объяснил я, стоя рядом с утесом в своей столярной мастерской под открытым небом.

Мастерская представляла собой скромный стол, уставленный инструментами и материалами.