Хождение Восвояси

– Это место, где Вечные лепят армию Шино?

Девушка метнула на Ярика настороженный взгляд, но кивнула:

– Да.

Немного подумав, она кривовато улыбнулась и добавила тихим шепотом:

– Не знаю, откуда вам известно… а мне кажется, что вам откуда-то известно… хвала всеведущему Прухе, я полагаю… но не так давно отец наконец-то почти нашел то, что искал. Ему в руки попала карта, на которой было отмечено одно любопытное место. Обращение к оракулу подтвердило: то, что они разыскивали столько поколений и лет, спрятано именно там.

– Именно где? – не понял мальчик, но Лёлька сложила два и два и ахнула:

– Мишаня! Они копаются в горе, чтобы найти амулет Грома!

– Ми… – недоуменно нахмурилась дайёнкю, но тут же улыбнулась: – Ми Шань. Лысая гора. Да, именно она.

– На карте было написано, что амулет там?

– Нет. Но на ней стояло настоящее имя этой горы.

– Какое?

– Вам не казалось странным, что река, дворцы, беседки, павильоны, ворота, площади Запретного города имели самые цветистые наименования, а гора носила простое имя – Лысая?

– Кажется, ты упоминала о том, что на единственной уцелевшей вотвоясьской карте Запретного города на название горы упал уголёк, и восвоясьцам пришлось называть ее самим, – припомнил княжич.

– Да, так и было, – улыбнулась Чаёку, довольная, что мальчик вспомнил ее первые уроки страноведения. – А на карте, найденной отцом, гора носила своё настоящее имя.

– Какое?

– Гора Грома.

Первая неделя после пожара проползла медленно и однообразно, если однообразием можно считать ежедневное ожидание провокаций и еженощное – похищения. Внешне в распорядке дня лукоморцев не изменилось почти ничего: они так же проводили по шесть часов на тренировках с Иканаем, только теперь в сопровождении Чаёку. Ночью сенсей отдыхал в комнатушке за стеной, где обычно дежурили слуги, поджидая капризов вельмож, обитавших в апартаментах рядом, и на часы в коридоре вставал неизменно молчаливый и угрюмый Забияки. Дайёнкю проходила мимо него, не поднимая глаз и словно ожидая удара, но было похоже, что для молодого самурая в окружающем мире Кошамару Чаёку больше не существовало.

Порой ученица Извечного уходила куда-то вечером и возвращалась после полуночи, когда ребята крепко спали – или хорошо притворялись. В такие ночи она почти бесшумно расстилала постель за ширмой, ложилась, и больше лукоморцы не слышали оттуда ни звука. То ли девушка засыпала мгновенно и крепко, то ли не смыкала глаз всю ночь.

Время от времени ребят призывал император – посмотреть выступление гейш, послушать стихи придворных поэтов, прогуляться по берегу реки или попить чаю в беседке у озера. В первую же встречу он пытался разузнать, что произошло в ночь пожара и отчего Таракану проявил вдруг такую заботу о погорельцах, но лукоморцы, сговорившись, лишь пожимали плечами. Если перед добрым тэнно встанет выбор, чья кровь оживит армию тайсёгуна, кто знает, хватит ли его доброты хотя бы на то, чтобы предупредить гостей, что за ними пришла делегация Вечных? Отчаявшись добиться от ребят чего-то более интересного, чем история про небесный глас, Маяхата предоставил в помощь их самураям двоих своих, но Отоваро и Забияки помощи почему-то обрадовались не очень, и вместо того, чтобы отдыхать через день, привычному распорядку не изменили.

Частенько их навещали Таракану или Кошамару-старший, расспрашивая, как дела и здоровье, и не желают ли юные буси из Рукомото переехать в более удобные комнаты во дворце Совета. Дела у буси оказывались неизменно прекрасными, здоровье категории "не дождетесь", желание переехать в какой-либо дворец, кроме лукоморского, отсутствовало, и Вечные, поклонившись и напомнив, что если гостям что-то захочется, то они знают, где их найти, ретировались – чтобы спустя день-полдня объявиться снова.

Несколько раз Ивановичи пробовали уговорить Чаёку разрешить им глянуть на раскопки в Мишане хоть одним глазком, но неизменно получали лишь обещание подумать над их просьбой.

– Дела Совета – это дела Совета, буси, – говорила Чаёку, опуская взгляд – то ли от пиетета по отношению к девятке самых могучих чародеев империи, то ли от нежелания встречаться глазами со своими подопечными. – Я не могу что-то разрешать или запрещать от их лица. Я обязательно доложу Извечному о вашем желании, и он, всё тщательно взвесив и обсудив с Советом, даст ответ.

– То есть нечего вам там делать, пол топтать, и вообще, кыш, пернатые, – перевела с вежливого вамаясьского на понятный лукоморский Лёлька.

– Что вы, Ори-сан! – Чаёку всплеснула руками. – Я совсем не так говорила! И к тому же, там совсем ничего нет интересного. Много земли, глины, камней, лопат, тачек, корзин, деревянных подпорок для свода тоннеля и усталых грязных поденщиков.

– Вы там были?! – возмущенно прищурилась девочка. – Без нас?!

– Нет, Ори-сан, что вы, – дайёнкю покачала головой. – Но я была свидетелем других раскопок, там, где сейчас строится глиняная армия. Мне кажется, посети одни – и ты видел их все.

– Может быть… – неохотно согласилась княжна, но тут же спохватилась: – Но мы-то не были еще ни на одних!

– Я обязательно передам ваше пожелание Совету, Ори-сан, – смиренно поклонилась Чаёку, и Лёлька поняла, что оказались они там, откуда начали.

Пару раз под покровом ночи, убедившись, что Чаёку нет, в окошко к ним заглядывал Мажору. Боясь потревожить охранников в коридоре, он шепотом кратко докладывал о результатах поиска Тихона – вернее, об их отсутствии.

– Я поручил Синиоке, – шептал он, опасливо постреливая глазами в сторону двери, – поискать вашего ёкая в женской половине дворца и в женском саду трав, куда сам не могу попасть. Но она его нигде не встречала тоже.

– Если бы он там был, она бы его отыскала, – заверил Ярик, и Мажору согласно кивнул.

– Было бы проще искать, если бы Обормоту постоянно не таскался за нами. Словно догадывается…

– Занятия у него другого нет, что ли, – пробормотала девочка, кривясь.

– Похоже, нет. Кажется, после того случая отец окончательно в нём разочаровался, не призывает и не интересуется, как идет его обучение. Я его пару раз даже с Таракану видел. В ученики он к Вечному, что ли, подался?

– Великий маг Шино Обормоту! Спасайтесь, кто может! – прыснула Лёлька, и мальчики сдавленно захихикали в кулаки.

Следующим вечером Чаёку снова задержалась. Иканай, пожелав приятных сновидений, с заходом солнца отправился на отдых, Хибару и один самурай из императорских принял пост в коридоре, и лукоморцы, оставшись одни в комнате, заняли место у окна. Спать не хотелось, гулять не получалось, может, хоть Мажору придет, когда станет совсем темно? Но вместо одного Шино в свете масляного фонаря под окошком из темноты нарисовался другой.

– А, гайдзины недожаренные! – окатил их презрением Обормоту.

– Беги, куда бежал, неудачник рукокрюкий! – не осталась в долгу княжна.

– Да уж побегу, не волнуйтесь! – ухмыльнулся опальный наследник тайсёгуна. – Недолго вашей мохнатой жабе осталось жить на Белом Свете!

– Что?!.. – Ярик едва не вывалился из окна.

– Возьму сейчас собак из псарни, и затравлю его, вот что! – торжествующе хохотнул Шино. – Шкуру сдеру, и вам в окошко заброшу! Слёзки утирать!

– Ты не посмеешь! – Лёлька вскочила на подоконник, и если бы брат не ухватил ее и не стянул обратно, она бы сиганула вниз, не раздумывая, и если бы уцелела, неизвестно бы еще было, кто чьей шкуркой что подтирал.