Хождение Восвояси
Шрифт:
Лукоморцы переглянулись. Кого выбрать?
– Давай обоих! Там разберёмся! – сердито сжала губы Сенька. Теперь, когда они были так близко, каждая секунда задержки была ей как личное оскорбление.
– Но как мы их?..
– А вот так!
И царевна пришпорила коня.
Проносясь мимо высокого, она ухватила его за шиворот, рванула – и забросила поперёк седла. Лоб ее добычи смачно встретился с каменным боком богининого подарка, ноги дрыгнулись, руки дернулись, из разжавшихся пальцев выпала катана… и в следующую секунду глухой топот копыт по песчаной дорожке был заглушён раскатистым храпом.
Испуганный вскрик за
– Демоны! – успел выкрикнуть старый солдат, ныряя в кусты.
Первый конь, не пригибаясь, увеличил головой высоту проёма вдвое и, не замедляя хода, понёсся по дороге вниз. За ним, походя расширив калитку плечами и снеся кованую створку, проскакала еще пара таких же чудовищ в образе скромного животного лошади. Словно издеваясь, последний демон обернулся и выкрикнул:
– Извините! До свидания!
– Н-нет уж, п-прощайте, – пробормотал солдат, вылезая из помятого розового куста.
Доскакав до площади с колодцем, Сенька остановила коня. За ней, удивлённые, но не очень, потому что одна и та же мысль пришла и в их головы, остановились мужчины.
– Маяхата – это в какую строну вообще-то? – не выпуская из кулака шкирку притихшего толстячка, нахмурился Агафон.
– А у своего спросить?.. – намекнула она.
Маг презрительно фыркнул:
– В обмороке мой герой. Если, конечно, полить холодной водичкой…
– С таким лишним весом и после физической нагрузки и сильного волнения сердце может не выдержать, – озабоченно закачал головой Иван. – Лучше спросим у жителей.
Царевна покрутила головой в поисках источника информации, но улицы были пусты: похоже, в полдень всё население городишки находилось в трудах и заботах, которые, как назло, не имели ничего общего с ноской воды. Или обед у них и сиеста? Жарко… Так что вполне возможно.
Ставни витрин лавок были опущены, в окнах – никакого шевеления, и только у одного строения с двумя кривыми ёршиками для мытья кувшинов, нарисованными прямо на стене над входом, дверь была приоткрыта. Может, хоть там кто живой есть?
Ответ не заставил себя ждать.
– Убийцы-ы-ы-ы-ы!!!..
Дверь распахнулась, выбивая ручкой штукатурку из стены, и наружу выскочила женщина в роскошном звёздно-лунно-синем кимоно с высокой изукрашенной цветами причёской, набелённым лицом с алой пуговкой губ, черными бровями в области линии волос – и с кухонным ножом в руке.
– Вы мне заплатите за всё! – рычала она с перекошенной физиономией, проворно семеня на своих сандальках-скамеечках и придерживая одну полу свободной рукой. – Я вам покажу!..
– Сударыня, заклинаю вас, успокойтесь! – не зная, пугаться или смеяться, Иванушка вскинул ладони. – Никто никого не убил! Вроде. Сень, твой ведь живой?
– Очень на это надеюсь.
Но ночную фурию этот ответ не устроил.
– Вы всё испортили! – взвыла она. – Я отомщу!
– Уважаемая мадам… – попытался вмешаться его премудрие, галантно не применяя физическое и прочее воздействие, но едва успел спасти коленку от удара ножом.
– Прочь с дороги, мерзавец!
Ловко обогнув его коня, мстительница занесла
клинок над Сенькиным бедром.– Ненави…
Быстрый взмах ножнами договорить ей не дал. Сложив губки бантиком, дама закатила глаза под лоб, выронила ножик и грохнулась на мостовую.
– Три-ноль… – вздохнула царевна, грустно оглядывая вновь опустевшую площадь.
– Сеня, это же женщина! – Иванушка укоризненно расширил глаза.
– Её проблемы, – буркнула его супруга.
– Слушайте, в той лавке, с недорисованными эскимо, откуда эта чокнутая выскочила, точно должен быть кто-нибудь еще! – воскликнул Агафон.
Теперь счёт был два-один. Дом оказался трактиром, эскимо – даже не ёршиками, а соснами, но внутри и впрямь находился абориген с двумя женщинами в скромных красных в белую точечку кимоно. Все трое сидели на корточках за низким столиком под полками с горшочками, кувшинчиками и бочонками – и остекленевшими взорами изучали свои циновки.
– Добрый день! – чувствуя, что усилия его пропадут даром, царевич всё же попробовал завязать разговор.
Хозяева молчали.
– Кабуча… Как солдаты в саду… Мне это начинает надоедать, – пробормотал его премудрие, сгрузил у стены с плеча даму, покусившуюся на его коленную чашечку, закатал рукава и заметался по залу, делая странные жесты – словно разрывал невидимые нитки – и прислушиваясь. Над столиком у самого входа, уставленном [271] бутылочками из-под сакэ, глаза его зажглись, жест вышел особо энергичным – и супруги услышали, как в воздухе что-то тихо дзенькнуло на разные тона, будто тонкие струны порвали.
271
И уложенном.
– Есть! – торжествующе потирая руки, маг обернулся на хозяев трактира. – Ну, с добрым утром, что ли? Агушеньки-потягушеньки?
Взгляд его встретился с изумлёнными взорами вотвоясьцев.
– Умоляю, извините нерадивого хозяина "Сосен, склоняющихся под порывами северного ветра"! – всплеснул руками трактирщик. – Я, кажется, задремал… отвлёкся… не видел вашего прихода, почтенные господа… господа?..
Моргая еще замутнёнными сонными чарами глазами, он честно попытался определить, кто посетил его скромное заведение.
– Северные демоны, – во избежание долгих объяснений махнула рукой Серафима. – По пути в столицу. В чём, собственно, и заключается наш вопрос. В какую сторону надо ехать, чтобы…
– Нет!!!..
Но отчаянный хор аборигенов был заглушен треском и грохотом ломающейся стены. Лукоморцы обернулись, готовые ко всему – но не к тому, что увидели. Увеличив дверной проём до ширины и высоты трёх каменных лошадей, их скакуны с аппетитом хрумкали, один – пустыми кувшинчиками, другой – столиками, третий – циновками у них.
– Кыш! Кыш, окаянные! – замахала на них Серафима. – Фу!
Кони перестали жевать, одарили хозяйку взорами, полными скорби, и принялись разворачиваться, давя в процессе всё, что не успели доесть.
– О горе нам!.. – запричитали женщины.
– Не верю своим глазам! – воскликнул трактирщик, увидев теперь груз, навьюченный поперёк сёдел. – Самурай Обаока Косо! И господин… господин…
Взгляд его было затуманился снова, но один короткий жест Агафона, звон разрываемой струны – и затмение кончилось.