Хождение Восвояси

– Гири? – подсказал царевна. – Трёхпудовые?

Косо жалко кивнул.

– И что это значит? – угрюмо вопросил маг.

– Это значит… – самурай понуро втянул голову в плечи, – что я должен на вас донести начальнику стражи на въезде в город… первыми же словами… минуя приветствие.

Агафон напрягся. Рука Серафимы незаметно легла на рукоять скрытого метательного ножа. Назревал новый кризис, и Обаока это понимал. Пальцы его сжали и выпустили рукоять катаны. Понурившись, он вздохнул:

– Я не могу причинить вам вреда, – и, не видя усмешек иноземцев, добавил: – Ведь я же связан и с вами законом гири… И к тому же дети… Пусть даже это Вечные – но это же дети!.. Но и с императором… и с Советом через него я тоже… и…

– Вот ведь тяжёлая атлетика!.. – в сердцах сплюнул его премудрие.

– Но что я поделаю! Я же слышал! – отчаянно воскликнул самурай. – Вот если бы я не слышал ничего…

– А можете вы сделать вид, что ничего не слышали? – озарилось идеей лицо Иванушки.

– То есть… как?

– Ну вы же могли приотстать, когда мы это обсуждали. Или мы могли использовать язык… демонов. И тогда вы…

– Ничего не услышал бы? – воспрянул Обаока.

– Именно!

Самурай медленно кивнул:

– А ведь если вспомнить, то действительно я останавливался, чтобы ответить на зов природы, когда ветер донес до меня несколько несвязанных слов, которые я даже не разобрал толком! А додумывать и сочинять – не мужское дело!

– Верно подмечено! – с облегчением кивнул маг.

– Тогда вперед? – Серафима нетерпеливо побарабанила пальцами по шее коня.

– Погодите, – Агафон погрозил им пальцем. – Перед тем, как мы появимся у городка козопасов, мне надо поработать над нашими обликами.

– Не-е-е-е-ет! – дуэтом взвыли Иван с супругой – но было поздно. Из рукава чародея самоизвлеклась заветная шпаргалка, и со словами: "Вы не волнуйтесь, я уроки прошлого раза учёл и усвоил" он взялся за наложение иллюзий.

Обаока сокрушённо закачал головой:

– Иноземный демон колдует без разрешения от Совета Вечных, чтобы обмануть городскую стражу! Говорят, за такие сведения Вечные щедро вознаграждают! Жаль, что я этого не видел, потому что как раз ушёл попить водички из родника за поворотом…

Спустя пару часов в быстро сгущающихся сумерках к городу подъезжали галопом на тощих коровах три вамаясьские сестры-близняшки лет девяноста пяти в сопровождении невозмутимого самурая [273] . Одеты все четверо были в одинаковые мужские кимоно. Через холку одной из коров была перекинута дохлая рыба-пила. Дорога шла по равнине. На фоне темнеющего неба зубцы стены почти сливались с подступающей ночью, лишь далёкие сполохи – от фейерверков, наверное – изредка подсвечивали их, но Серафиме казалось, что наверху стоят патрули и видят насквозь через их нелепый магический маскарад. Умом она понимала, что вряд ли возможно что первое, что второе, но нервы, решившие отыграть всё неотпсихованное за несколько недель, пошли во все тяжкие. А если видят? А если мы не успеем? А если ворота закроются? А если…

273

Безостановочно хохотать два часа подряд очень сложно.

– Ворота Расёмон… не закроются… до наступления… полуночи! – без надежды на результат восклицал самурай каждые три минуты. – Может… поедем… чуть медленнее?

– Потом, – неизменно угрюмо отвечала на его предложение одна из сестер и пришпоривала свою бурёнку, тоже не отличимую от товарок.

– А я читал, что встретить близнецов – хорошая примета в Сулеймании! – шипела сквозь зубы средняя бабка. – А еще я читал, что в Слоновьем королевстве на коровах ездить считается особым шиком! И нет в этом ничего подозрительного! И если кое-кто имеет иные идеи и средства маскировки…

– Нет, Агафон, ты меня не понял, – бормотала третья старушка. – Я же не против… Но если нам попадется неначитанный караул… и если Сеня возьмет их образование в свои руки…

– Твоя жена – твоя проблема! – почти прорычала средняя бабка. – У меня своей хватает! Могу поменяться!

Рыба у его коленок дернулась и снова попыталась взмыть, но отчаянные манипуляции на грани возможностей мага смогли перехватить ее в полуметре над головой коровы – и медленно опустить на исходное место.

– К-кабуч-ча… – его премудрие, тяжело дыша, без сил уткнулся лбом в шею своей коровы.

– Агафон?.. – встревоженно наклонилась к нему Иван. – Я могу помочь?

– Забери его… от меня… к бабаю якорному…

– Давай!

– Да отвяжись ты! "Давай!" Не сможешь ты его удержать! Я… не могу! И если что-то… где-то… с этой гирей на ногах я бесполезен нам!

– Но что я… мы…

– Ничего! Просто помолчи! Прости…

– Ничего. Держись. Пожалуйста.

Еще несколько минут – и стража у ворот встретила их подозрительным прищуром и скрещенными алебардами: путники едва успели остановиться.

– Кто вы?! – испуганно вопросил начальник караула у коровьей физиономии в пяти сантиметрах от его.

– Срочная доставка свежей рыбы! – нетерпеливо воскликнула старушка справа.

– Свежей рыбы?.. – взгляды караульщиков поискали бурдюки или горшки, но увидели только носатое чудовище поперёк седла.

– Свежей?.. – переглянулись они и потянули носами. Словно заметив внимание, рыба шевельнула хвостом.

– Я не сдохла, я сплю! – загробным голосом промычала она.

Стража попятилась. Старушка-спикер зыркнула на товарку-рыбохранительницу и продолжила:

– Это жертва на главный алтарь прекрасноликой Мимасите от общины русалок-весталок на западном склоне холма Утренней Полупрозрачной Тени Под Склонившейся к Воде на Сорок Три Градуса Южной Широты Сосной на ее именины, которые приходятся на день благодарения Солнца! То есть она должна быть готова к завтрашнему восходу!

– Кто… из них?.. – пытаясь переварить услышанное, ошарашено уточнил один из стражей.

– Все!

– А… к-коровы?..

– Священное животное Мимаситы в общине!

– А весталки – вы, что ли? – гыгыкнул высокий.

– Нет, мы русалки. Еще вопросы будут?

– Спаси нас Мимасита… – прошептал коренастый стражник.

Начальник караула истово кивнул, соглашаясь, и махнул рукой:

– Проезжайте, почтенные девы.

– Вы не представляете, как мы рады… – выдохнула одна из старушек, проносясь с места галопом по широкой мостовой под решеткой.

– Смотрите! Там у них что-то горит! – тревожно выкликнула за поворотом старушка-Иванушка.

– И взрывается, вроде?.. Где это горит-то? – обернулась старушка-Серафима на Обаоку.