Хождение Восвояси

– Развяжите нас… Незамедлительно… Мы… не оборотни… Мы… иностранцы! – промычал Иванушка, медленно приходя в себя. На виске у него и на скуле так же медленно расцветали огромные синяки.

– Какая разница? – философски отмахнулся Хо.

– Для нас – огромная, – на удивление [92] вежливо пояснила царевна, с волнением глядя на его премудрие, неподвижно лежавшего там, где его застал обстрел и команда вязчиков.

– Всё в мире относительно, – Ка поучительно поднял к небу палец. – К тому же интересы дикарей стоят лишь немногим выше интересов оборотней, и уж намного ниже интересов подданных Вотвояси, самой великой империи Белого Света.

92

Своё, в первую очередь.

Не вступая в дискуссию по поводу относительности, величины и величия, Сенька процедила сквозь стиснутые зубы:

– И что вы собираетесь с нами делать?

– Отведем в город, конечно! – заулыбался Хо Люй. – За искоренение оборотней, державших в ужасе местное население столько лет подряд, наместник щедро наградит его превосходительство и тех, кто был с ним рядом… представит ко двору его величества императора, да проживет он десять тысяч лет… И даст право на один презамечательнейший поход. А вас, мерзких нелюдей, разрубят на куски, которые развезут по городам и деревням нашей провинции – в назидание вашему брату, а головы обмажут дегтем и выставят у городских ворот.

– Дёготь… плохо отмывается… – пробормотал Иванушка, пытаясь подняться и тихо валясь на бок.

– Не будьте эгоистами. Воевода Ка Бэ Дань – самый выдающийся военачальник нашего времени, оценить всё величие которого мешало только отсутствие соразмерно великих побед. Но с вашей помощью этой несправедливости больше не торжествовать, а его седины… когда они у него появятся… осыплются давно заслуженными почестями и благами! – белозубая улыбка Хо Люя осветила день, затмевая солнце. – Крохотная частичка которых, я надеюсь с замиранием сердца, прольется и на тех скромных, но незаменимых людей, что помогли нашему военному гению достигнуть триумфа.

– Хо, а ты уверен, что наместник поверит?.. – обеспокоенно нахмурился величайший из современных.

– Вы скажете, что у оборотней была армия в десять тысяч голов, и мы их всех порубили, а остались только эти трое. Ваши воины – настоящие тигры, при виде врага их было просто не удержать!

– А если эти ино… оборотни… обвинят нас во лжи? – нервно не унимался Ка.

– Не смогут. Если не будут иметь языков.

Почтительно поклонившись воеводе, старший подхалим и интриган штаба и по совместительству не менее старший советник вытянул из скрытых в голенище чунь ножен тонкий острый нож, склонился к Сеньке… и встретился взглядами с огромной медведицей под треск разрываемых пут.

– Оборотни!!!..

Отборная бурая сотня, став белой со страха, бросилась врассыпную.

Иванушка проводил взглядом супругу, скрывшуюся в колышущемся лесу гаоляна вслед за советником Хо, и вздохнул. Что бы она сказала, узнай, что ее благоразумному мужу порой очень хочется отчебучить что-то эдакое, броситься в свалку, очертя голову, и пусть кто-нибудь другой в это время думает об этике, стратегии, тактике и тактичности? Ведь сорви-оторви-сломи-головой у них всегда была она, и все самые невероятные происшествия, выпадающие на долю их семьи, если разобраться, случались именно с ней, что бы ни являлось тут причиной, а что – следствием. И хотя бы раз кто-нибудь спросил его, Ивана, не хочется ли ему, к примеру, превратиться в медведя и погонять обнаглевшего карьериста по горам и долам? Наверное, Серафима решила бы, что он шутит. Или заболел. Или его подменили, и надо срочно лететь на край Белого Света, чтобы выручать Ивана Настоящего, Рассудительного, Ответственного и Занудного, как учебник хороших манер. И наверное, будет права. Потому что первым делом, догнав Хо Люя, он постарается внушить придворному ошибочность его взглядов и поведения. Что с ним сделала бы Сенька, зажав в тихом уголке, у Иванушки просто не придумывалось. Наверное, ей и достаётся всё самое интересное потому, что она знает, что с этим делать…

Он снова вообразил себя на месте жены, и философски пожал плечами. С другой стороны, две Серафимы в одной ячейке общества, как, наверное, и два Ивана, было бы слишком – и для ячейки, и для общества.

– Не переживай, – раздался за спиной голос Агафона. – Она никого не съест. Максимум закусает.

– Некоторым людям закусывание не поможет, – вспомнив Хо Люя и воеводу, поморщился царевич.

– Но и не помешает, – оптимистично отозвался его премудрие. – Слышишь?

Он вытянул шею. Иван тоже прислушался: не так далеко раздался вопль, наводящий на мысли о тяжких телесных и глубоких моральных страданиях. Или его супруга кого-то догнала, или…

Гаолян вдоль второй дороги зашевелился. Земля под многострадальным, и от этого очень чувствительным задом Иванушки тихо задрожала. Окажись на его месте и в его состоянии Никита Кулебякин или Семен Соловьев, они бы изобрели сейсмограф или детектор подкопов. Его высочество же, не обладая изобретательским складом ума, пришел лишь к простому заключению:

– По-моему, сюда еще кто-то идет. И много их.

– Много? – ухмылка Агафона медленно расползлась сперва до правого уха, потом уткнулась в него, и стала прокладывать путь к левому. – Много – это хорошо.

Иван настороженно глянул на друга. Вот еще один человек, которому не мешало бы стать более рассудительным и ответственным. Но рассудительность, ответственность и Агафон настолько не укладывались в одно понятие, что царевич прыснул и, безуспешно скрывая улыбку, воззрился на мага:

– Только без эксцессов, Агаш. Хорошо?

– Кто к нам с эксцессом придёт… – подмигнул чародей и скрестил руки на груди в ожидании.

Гаолян, аркой нависший над дорогой, зашевелился, и Иванушка почувствовал накатившее дежа-вю. Коротышка с луком, здоровяк с глефой, попятившиеся при виде необычных путников – и двое вельмож на конях в сопровождении пешего отряда с разнокалиберным вооружением, высокий пухлый и низенький узколицый. Единственным отличием от предыдущей армии стало распределение ролей между ними: худощавый вотвоясец оказался советником луноликого. Впрочем, на сценарий встречи влияние это оказало небольшое.

– …а вы, почтенные путешественники, извините за интимный вопрос, случайно не оборотни? – нервно озираясь в поисках не то подкрепления, не то путей к отступлению, закончил приветствие тощий. По мановению его руки воины, скромно столпившиеся было за спиной командира, неохотно потащились на боевые позиции, изо всех сил стараясь оказаться за спиной товарища. Некоторые даже умудрялись, шагая вперед, двигаться назад, но заработав тычков от менее способных и более завистливых соратников, были вынуждены удовлетвориться энергичной ходьбой на месте и быстро оказались в авангарде. Похоже было, что оборотни в здешних краях пользовались здоровым уважением.

Иванушка оглядел место встречи, ставя себя на место туземцев: поломанный гаолян вдоль левой дороги, брошенное оружие, шапки, чуни и вещмешки, странные кони, еще более странные люди…На его месте он тоже почувствовал бы себя не в своей тарелке. Но эти хоть здравомыслящие, вроде: стрелами не угрожают, надуть своего правителя за чужой счет не собираются. Ну и что, что глаза у советника бегают, а физиономия у бонзы неприятная. Может, для этого у обоих имеются медицинские причины. И справка. Надо бы сказать им что-нибудь успокаивающее. Дружелюбное.

Но его премудрие, тихо всё это время что-то бормотавший себе под нос в кои-то веки опередил его.

– Нет, что вы, какие же мы оборотни, – добрым убедительным голосом проговорил он за его спиной, и Иванушка устыдился недавних мыслей на счёт Агафона. И вовсе он теперь не авантюрист и раздолбай, а отзывчивый и добрый человек, каким был глубоко… очень… чтобы не сказать, чрезвычайно… в душе всю свою жизнь.

Он повернулся к другу, ободряюще улыбнулся ему – и подавился не высказанными словами. Сдавленный хрип – точно на дырявой гармошке пробовали играть – раздался за его спиной, и не успел он повернуться к делегации передом, к Агафону задом, как под топот ног, звон бросаемого оружия и вопли "Хуо-ди!!!.." дорога опустела.