Хозяева океана

— Вряд ли мы сможем заставить их подыграть нам, — произнес Тропинин. — И вряд ли кого-т сможем за них выдать.

— Думаю, не велика беда, — предположил Мясоедов. — За водой баркасы отправят сразу, не дожидаясь местного начальства. Мало ли, сколько у их превосходительства занимает время причесывание волос.

— Корабли-то увидят заранее. Так что время будет.

Они опять заспорили.

— Надо бы провести учения, а также узнать, каким манером гребут испанцы, какими фразами обмениваются, — задумался вслух Тропинин.

— Словечки можно узнать у Мигеля, — сказал Мясоедов. — Посмотреть мы сможем когда они будут подплывать к устью Кармели. Но придется все схватывать на лету. На учения времени не останется.

Ещё одна проблема заключалась в том, что рядом с устьем речки Кармель, где набирали воду, стояла их «Елена». Матросы плывущие за водой, станут слишком осторожны, увидев чужака. Её и сейчас могло заметить случайное испанское судно.

— Замаскируем яхту под американца, — предложил Гриша. — Не знаю уж как. Но американца не испугаются.

— Ну это просто, — сказал Скипджек. — Завесить пушечные порты, иллюминаторы, снять стеньгу с бизани, набросать хлама побольше. Но почему под американца?

Гриша объяснил. Во-первых, с Соединенными Штатами Испания не воюет. А во-вторых, после того как Ванкувер проторил дорогу в Калифорнию, американские торговые и промысловые суда начали заходить в порты испанской Америки, несмотря на запреты. Каждый год с десяток бостонских и нью-йоркских шхун и бригов ошивались на всем побережье в надежде разжиться мехами морской выдры (или калана, как называли зверька русские). Поскольку побережье русских колоний охранял патруль, затрудняя операции торговцев, а индейцев уже не соблазняли безделушки, пришлые торговцы из Атлантики пытались обнести испанские владения. Обычно они прикрывались легендой о нехватке воды или поломке мачты, хотя имели единственной целью выменивать меха. У самих испанцев торговля каланом шла плохо. Они вынуждены были полагаться всё на те же манильские галеоны, которым только и позволено было осуществлять торговлю с Китаем да и то через Филиппины. Торговля же мехами требовала гибкости и быстроты.

Изучая захваченные письма Гриша узнал, что лейтенант Родригес, командующий президио Сан-Диего, буквально пару месяцев назад писал командиру в Монтерей о прибытии американского судна «Энтерпрайз». Оно напрашивалось на гостеприимство, но было выдворено после получения воды.

В общем, их яхта могла сойти за одного из таких торговцев. Это, конечно, вызовет раздражение, но не страх.

* * *

Сведения о приходе американских судов стало не единственной информацией, которую смог добыть Гриша. Он вообще использовал время ожидания, чтобы узнать подробности об Испанской Америке вообще и о Калифорнии в частности. Не то, что обычно ищут разведчики, вроде численности войск, вооружении, состоянии дорог, крепостей, а то, что могло пригодиться ему для какой-нибудь статьи, для понимания местной жизни, да и само по себе вызывало у Гриши любопытство.

Покойный Ванкувер писал о посещении этих мест:

«Испанцы в своих миссиях и президио, которые суть два главных способа проживания, ведут ограниченную и во многих отношениях очень ленивую жизнь; религиозная часть общества в монастыре, военные в казармах… они не пашут, не сеют и не жнут, а полностью зависят от труда жителей миссий и пуэбло в плане своего существования и удовлетворения общих жизненных потребностей».

Британский капитан был прав на все сто. Местная жизнь не отличалась бурлением. Ни одного лишнего движения, слова. Строения выглядели ветхо, неряшливо, словно конструкции крепили ровно настолько, чтобы они не рухнули. Архитектура не отличалась излишеством. Дома, казармы, склады представляли собой саманные или глинобитные коробки, прилепленные изнутри к стенам. Никаких украшений. Единственным красивым зданием в Президио была королевская часовня, сложенная из желтого камня. Она возвышалась над стенами, над грубыми жилищами и хозяйственными постройками. Гриша даже зарисовал её для энциклопедии.

Дом губернатора мало чем отличался от прочих. Он был большим, но пустым. А в остальном — те же стены из прутьев обмазанных глиной. С дощатого потолка на цепях свисал светильник, сделанный из тележного колеса. Четыре свечи тускло освещали комнату. Здесь имелось зеркало, роскошные для этих мест кресла, стол, конторка.

— А ведь Монтерей поставили одновременно с Викторией, — заметил Тропинин.

Гриша задумался, почему в одном месте жизнь бурлила, а другое напоминало сонную деревню, хотя Монтерей и считался столицей Верхней Калифорнии. Но ответа не нашел. Возможно, зверопромышленники оказались более изобретательны и было их куда больше. Шкуры давали неплохой доход. Испанскую торговлю с Китаем ограничили с самого начала одним кораблем и она делала богаче лишь Акапулько. Да и прочих возможностей для жизни на севере было больше. Лосось, киты, вдоволь воды, лес в достатке. А здесь засушливые соленые земли, мало рыбы.

— Большая часть людей живет в миссии, на юге, — сказал им Мигель.

Он был метисом, но в Виктории его бы назвали креолом. В русской Америке креолами называли практически всех людей со смешанной кровью. Это оказалось не вполне верным использованием иностранного слова. Здесь в испанских владениях креолами считались рожденные в Америке испанцы, в отличие от пенинсуларес (то есть прибывших с Иберийского Полуострова). Те и другие занимали высшие офицерские должности. А вот солдатами чаще служили индейцы разных племен, метисы, мулаты, филиппинцы.

Впрочем, как ни странно, обозначение по крови не являлось строгим. Например, служба в армии давала возможность метису получить грант на землю, обзавестись ранчо и записаться в креолы, несмотря на оттенок кожи, тем самым повысить свой социальный статус.

Дорога между президио и миссией находилась под полным контролем пиратской армии. Проезжая по ней верхом, Гриша всякий раз испытывал странное ощущение. Чужие холмы, чужие леса, а он едет себе спокойно, будто живет здесь, но все же где-то в глубинах сознания засела мысль, что гость он не прошенный и находится здесь незаконно.

Миссия Сан-Карлос выглядела намного богаче Монтерея и прочих испанских поселений. Возможно из-за того, что являлась чем-то вроде престола для всех францисканских миссий Верхней Калифорнии.

Табуны лошадей и стада коров, быков, овец паслись тут и там на пастбищах вдоль реки и ручьев. Сотни животных. В самом Монтерее не хватало пресной воды для развития скотоводства и сельского хозяйства вообще, а на этой стороне полуострова воды было вдоволь. Гришу между прочим удивило, что Монтерей получал продовольствие из удаленного Сан-Хосе, а не закупал у монахов. Оказалось, что военные и религиозные власти соперничали, их отношения всегда оставались натянутыми, да и поставки из Сан-Хосе являлись дармовыми.

Заправлял делами миссии и всего округа болезненный пожилой монах Фермин де Ласуэн. Он был настоящим испанцем, вернее баском. Гришу подмывало поговорить со стариком, расспросить о миссии и прочих делах. Но Тропинин запретил разговаривать с европейцами, чтобы не выдать настоящее происхождение отряда.

Гриша пришлось довольствоваться осмотром бумаг и библиотеки, содержащей в основном католические книги. Разговаривать он мог только с индейцами, благо для тех все европейцы выглядели одинаково. Но индейцы мало что могли рассказать об устройстве колоний. Лишь то, что почувствовали на собственном горбу.

Их при миссии оказалось не меньше пяти сотен. Жили они в постройках европейского типа и находились в полной зависимости от монахов. Жизнь послушников мало чем отличалась от военного лагеря. Большинство проживало в миссии на положении неофитов-невольников. Семейные (венчанные по христианскому обряду, разумеется) селились в домах, но чаще в выгородках длинных бараков. Остальных содержали в бараках общих. Кроме того, монахи запрещали индейцам видеть женщин вне брака, согнав всех незамужних девиц в отдельный барак. Когда Шелопухин захватил миссию, то заточил в бараке самих монахов, и тем самым снял прежние запреты.