Хозяин теней 2

— Так зови его сюда.

— Может, вы…

— Нет, Лавр, мы вот туточки постоим, с детишками. А то ж там, на улице, ветрено. Застудятся ещё… пули свистят опять же. Глядишь, и свистнет какая не так да не туда. Ты, главное, поспешай. Скажи, чтоб защиту с вагона убрали. Видишь, я даже разоружаться не требую. Так, хватит, если вы вон отступите… вон, к третьему классу. И там постоите, пока мы туда-сюда… мы ж с пониманием. Скоренько управимся.

И давит на револьвер.

Этак мне дырку в черепе продавит совсем.

— А чтоб сговорчивей был, то… Сугроб, отрежь мальцу палец.

— Давай без этого, — Лавр попытался разогнуться. — Я тебя и без того знаю…

— Так оно быстрей пойдёт, с переговорами. А вздумаете лезть, так мне их пристрелить…

В этот момент с тихим хлопком погасла огненная сфера. И тень виновато икнула, мол, само оно так получилось.

— Ой… — прозвучало растерянное.

Револьвер от головы убрался, точнее чутка отодвинулся, и этой малости хватило, чтобы пнуть державшего меня урода в колено. А чего. Ботинки нам Еремей хорошие справил.

И револьверчик его в руку сам лёг.

Завопил тот, другой, которому Метелька в бочину ножа вогнал. И тоже с размаху, от души.

— Я… я…

Револьвер в моей руке коротко рявкнул. Злой. И вёрткий. И руки у меня слабые, едва удержал. А пуля… нет, хорошо вошла, под нижнюю челюсть, хотя целился я в плечо. Но челюсть надёжнее.

— С-сука…

— На пол! — заорал Лавр, пытаясь выцелить того, Метелькою подраненного, который не собирался помирать, но быстро спохватился и Серёгу за руку цапнул, к себе потдаскивая.

Мужичок с артефактами, попятился, а потом, развернувшись, опрометью бросился прочь.

Пускай.

— Фас, — сказал я Тени, указав на урода за Серегиной спиной.

И эту команду она выполнила с удовольствием. Тень рванула, с лёгкостью меняя план мира, выливаясь этакою густой кромешной чернотой, которая обволокла, облепила террориста.

И пальцы его разжались.

А Метелька дёрнул Серегу на себя.

Хриплый вопль стих. Сила… чтоб тебя. Штырит же. Конкретно так штырит. Аж дыхание перебивает вон…

— Что за… — Лавр опускает пистолет и прислоняется к стене. — Ну, Еремей… Волкодлак… ну да… и щенки у него волкодлачьей породы…

Правда, сказано это было с облегчением.

— И второго догони, — велел я тени. — Только… давай не до смерти. Его ж допросить надо будет, да?

Лавр кивнул.

Тень, выплюнув сгусток крови, который сполз по стене, развернулась и бросилась вдогонку. И догнала, что характерно. А чего ж не догнать, тот, убегавший, об покойника споткнулся.

И ухнул.

Ну а дальше Тень его клювом и по макушке приложила. Силы тоже урвала, но не крепко. Надо будет спеленать, что ли… а то нехорошо.

— Где… девочка? — Лавр на ногах держался с трудом.

— Там… — я махнул в коридор. — В вагоне… с генералом оставили.

— Он как?

— В отключке пока. Вам, может, ногу перевязать?

— Да не стоит… крови немного, а пулю один хрен потом вытаскивать. Не впервой. В отключке — это хорошо…

— Почему?

— Потому что не хватало нам тут только…

Договорить Лавр не успел. Вагон вдруг содрогнулся и так, что тень бросила лежащего террориста, юркнув ко мне под ноги.

— Очнулся… — мрачно сказал Лавр, убирая револьвер. — Вот теперь точно жопа…

Глава 17

Глава 17

«Экспроприация — вот что должно быть лозунгом будущей революции, если она хочет исполнить свою историческую миссию. Полная экспроприация для всех тех, кто имеет хоть какую-нибудь возможность эксплуатировать человека. Возвращение нации в общую собственность всего того, что может служить в руках отдельного лица орудием эксплуатации. Жизнь в свободном труде, человек не принужденный продавать своего труда и свободы тем, кто накопляет богатства, пользуясь трудом рабов, — вот что должна дать будущая революция.» [1]

Речи революционера

Неведомая сила подняла ещё живого террориста, как куклу, и, крутанув, швырнула в оконный проём. Я услышал влажный хруст, от которого к горлу подкатила тошнота.

— Так, назад… — Лавр попытался проковылять к нам, но каждый шаг давался с трудом.

Да и серовато выглядел Душитель свобод, того и гляди окочурится.

— Выходите… прячьтесь… лучше в лес. Вы… Серёжку не бросайте только.

Будто мы собирались.

— Так… это… малявка там осталась, — Метелька указал на коридор. — И он же ж того… он же ж за нас. Не?

Вот и у меня была та же мысль. Если это генерал чудит, то одно дело террористы, сами виноваты… как там в песенке? Не стойте и не прыгайте, там, где идёт строительство… короче, блюдите технику безопасности и будет вам счастье.

А кто не ублюдёт, тому не будет.

— Амок, — сказал Лавр так, будто это что-то да объясняло.

— В приступе боевой ярости, — Серега вот явно понял, что мы не въезжаем. — Дарник не различает своих и чужих. Все воспринимаются, как потенциальная опасность.

Понятно.

Амба будет.

Но для всех. Глобально, так сказать.

— Тогда вперёд, — что-то не было у меня желания встречаться с человеком, чья клубящаяся сила вытекала в коридор. Медленно так. Тягуче. Она облепила тело покойного Курощеева, приподнимая его, а потом выкручивая, как старую тряпку. И снова раздался мерзковатый звук. Метелька сглотнул.

— Как его… вырубить? — поинтересовался я шёпотом, не в силах сдвинуться с места. И не только я. Кажется, дышать и то стало тяжковато.

Ноги, мать вашу, к полу приросли.

Точнее приклеило их.

Причём не от страха, а от липкой этой силы.

— Боюсь… никак. Сергей? Ты попытаешься дозваться?

— Да. Но… я не уверен. Деда, он сильный очень…

И это, чую, плохо. Вот тебе и ответ, почему Алексей Михайлович не предпринял попытки привести генерала в сознание. А теперь, Громов, стой и гадай, сколько в нынешней ситуации виновата та водичка, которую ты ему на макушку вылил.

Он вышел.

Страшный. Нет, вот реально страшный. Волна ужаса поднялась из глубин, в которых прятался Савка, на долю мгновенья вообще отключив меня.