Хозяин теней 2

— Вы разве не должны спасать заблудшие души, — уточнил я, потому как это выражение смирения, на физии Михаила Ивановича застывшее, бесило несказанно.

— Так-то оно так, но спасать того, кому это не надо — пустой труд, — отмахнулся он. — Главное, что он уже доложил своему покровителю, что вы при смерти и речь идёт о часах…

— А кто…

— Князь Воротынцев. Знакомы?

— Впервые слышу, — искренне ответил я.

И по взгляду вижу, что ответ правильный. Ну да, где я, сирота и бастард, и где князь Воротынцев.

— А чего ему от меня надо?

— Мне вот и самому хотелось бы знать… причём настолько, что он и столицу оставил, и даже восстановил некоторые… старые связи.

Это он про Сургата?

— Более того. В канцелярии Синода уж третий день лежит прошение некоего Филимонова Ивана, сына Егорова, об опеке над безродным сиротой Савелием… — продолжил Михаил Иванович.

— А это…

— А это — верный слуга рода Воротынцевых.

Ну да, не самому же князю прошение подавать, свой интерес столь явно обозначая. Хотя один момент всё ж не понятен.

— Третий?

— Потерялось. Порой в канцелярии, даже Синода, такой беспорядок… особенно, когда в городе иные нехорошие дела творятся. То люди погибают, то полыньи беззаконно открываются, то вот сумеречник в приюте находится. До прошений ли?

И по выражению лица Еремея вижу, что для него это вот всё — тоже новость и не из числа приятных.

— Зачем им я?

Вот ну на самом деле, зачем. Тот же Мозырь — понятно. Артефакты смотреть, годность определяя, или вон полыньи отыскивать. Или даже ходить на ту сторону, разведкой ли, добытчиком. Польза большая. Но для целого князя, у которого завязки в столицах и, значит, интересы там же, эта возня — мелковато.

— А вот тут не скажу, — Михаил Иванович головой покачал. — Воротынцевы… род старый, невеликий сам по себе, но в большой силе. И там, наверхах, к ним прислушиваются.

И пожелай князь получить мальчишку, не откажут.

— Концессии, — заговорил Еремей. — Что, Мишка, неужто слухи мимо тебя прошли? Уже в открытую обсуждают даже не то, будут ли, а когда будут и на каких условиях. Вона, в газетах в открытую пишут уже… эти, как их, открытые общества. Купеческие объединения и всякое-разное… да ладно газеты, в любом кабаке рядятся, где, чего да кто. А Воротынцевы давно разработками занимаются…

— Именно, что занимаются. И проходчиков у них хватает. Взрослых. Опытных. Точно знающих, чего искать и добывать, а не таких, которые воровато в щель залазят и тащат всё, до чего руки дотянутся, не особо разбираясь, сколь в этом цены и пользы, — отозвался Михаил Иванович.

Это он про нашу добычу?

Или в целом о ситуации?

— Под Воротынцевыми уже семь родов Охотничьих. Так-то они формально независимы, но то лишь на бумаге. Давно уж одним домом большим живут. И да, некоторым сие внушает опасения.

Не без оснований, полагаю.

С другой стороны ясно, что при наличии грамотных специалистов дёргаться и строить козни, чтобы заполучить полудохлого мальчишку как-то… как-то противоречит здравому смыслу и логике.

И что это значит?

Это значит, что конкретный мальчишка более ценен, чем все эти специалисты? Чем?

Я кладу руку на грудь, пытаясь нащупать тварь.

И та откликается сразу.

Знает?

Что Михаил Иванович в курсе, тут ясно. А этот их… Воротынцев?

Лёгкий кивок, будто подтверждение моим догадкам, озвучивать которые, впрочем, никто не спешит. И тихое:

— У вас будет шанс добраться до Городни. Пока одно, пока другое… самого Воротынцева в столицу вызвали, и не поехать он не может. А сын его — весьма увлекающийся юноша, но отнюдь не делами рода. Так что, полагаю, сам проверять не полезет, не по чину и не по характеру. Доклад отцу направит и займётся своими… играми. Есть вероятность, что докладу поверят…

Но небольшая.

И Михаил Иванович подтвердил мою догадку, продолживши:

— Князь хорошо знает способности своего сына. И да, будет искать… и тебя, Еремей, в том числе. Но если к тому времени Громовы заявят на него права, — кивок в мою сторону. — Воротынцев вынужден будет отступить. У рода преимущественные права на отроков его крови.

— Почему, — я хочу понять. — Почему это так важно? Да, способность, но… другие же есть… тот же вышний свет… или как его? Или вот дарники. Огонь. Вода… зачем нужно… это?

Я позволил тени выглянуть. И она с радостью покинула тело, чтобы скатиться на пол чёрной каплей. Вытянулись ноги, выгнулась спина и тень, отряхнувшись, застрекотала.

— Интересная форма, — заметил Михаил Иванович.

— Вы видите?

Вздох…

Пауза.

— Понимаешь, мальчик… всё очень и очень непросто. А с каждым годом только сложнее становится.

[1] листовка по поводу убийства эсерами Плеве

Глава 4

Глава 4

«Лавка купца 1 гильдии Крушинникова предлагает защитные амулеты высочайшего уровня, изготовленные из костей и крови тварей опричных. Собственное производство. Собственная команда добытчиков. Изготовление на заказ и по индивидуальному проекту. Дополнительное придание изящного вида с помощью золота, серебра или эмалевого письма. Государственная лицензия. Особое разрешение Священного Синода»

Известия.

Просто.

А когда оно просто было? Вот… даже в яслях, помнится, всё было уже непросто. И да, таки прав Михаил Иванович, с каждым годом оно только сложнее становилось.

Тень курлыкнула, со мною соглашаясь, и на дознавателя выпялилась. Глаза у неё круглые, навыкате, причём расположены по-птичьи — с боков головы.

Сам дознаватель тоже тень разглядывает.

С любопытством немалым.

— В монастырь я не поеду, — предупреждаю, потому как пауза очень уж затянулась.

— Монастырь? А… Еремей, вот нехорошо детишек стращать, — Михаил Иванович руку протянул и тень осторожненько так, готовая в любой момент отпрянуть, принялась обнюхивать пальцы. — Тем паче байками этими…

— Хочешь сказать, что нету закрытых монастырей?

— Отчего же… есть… закрытые. Всякие. Одни вот для грешников поставлены, которым в иных местах покаяние получить невозможно. Помнится, в прошлом году случилась нехорошая история с боярынею Нахимовой… род древний, славный. Судить и позорить? Такую славу после вовек не отмыть, а они, как ни крути, родня государева. Простить? Тоже невозможно, как и определить в тюрьму аль лечебницу… вот и остаётся, что большое покаяние. И поверьте, многие предпочли бы каторгу.